Падение «Вавилона» - Андрей Молчанов

— Э, Толя, а ты, оказывается, американец, а молчал! — вступил в разговор Евгений. — С тебя причитается. Когда письмо заберешь?

— В ближайшее время, — ответил я.

— Давай, я жду. С нетерпением.

Завершив разговор со своим «почтовым ящиком», я перезвонил адвокату, уверившему меня, что дело он уже в принципе выиграл, а на «интервью» сходит вместе со мной.

Я тут же набрал номер московского связного телефона. Смешно, но с Олегом в крайних случаях мне надлежало связываться через российского абонента. А может, не так уж и смешно — Олег знал, что делал, и левой рукой правое ухо чесать бы не стал.

Связались мы с ним через неполный час, и моими новостями он был несколько обескуражен.

— Так, дай подумать… — сказал озабоченно. — М-да… Твой Женя и твое «интервью» — наверняка капканы, понимаешь? Как только ты где-то засветишься, тут же и начнется мельтешение бойцов незримого фронта.

— Ты говорил уже…

— Полезно и повторить. В общем, так. Через час на Вест— восьмой, в скверике. Выработаем программу действий. Этот Женя… поддавальщик вроде, ты говорил?

— Любитель…

— А почему не профессионал?

— А профессионалы не напиваются.

— Логично…

Вот и все, что сказал человек из легенды о человеке из анекдота.

Совершенно секретно. Срочно.

«ПЕРВОМУ»

Докладываю, что, как и ожидалось, искомый объект вышел на связь по интересующему его личному иммиграционному вопросу со своим адвокатом и со связным некомпетентным абонентом, проживающим в Бруклине.

Разговоры велись из уличных телефонов-автоматов, полагаю, из соображений конспирации.

Время и место «интервью» на Federal Plaza, 26, согласовано.

Претендент имеет все законные основания для восстановления в гражданстве и препятствовать его требованию считаю нецелесообразным.

Главной нашей задачей полагаю выяснение постоянного места пребывания объекта и установление за ним круглосуточного наблюдения с применением необходимых технических средств, что позволит выявить его вероятные связные контакты.

«ЧЕТВЕРТЫЙ»

На следующий день, созвонившись с адвокатом, я сел в поезд "F" подземки и с пересадкой на «четверку» поехал из Куинса в Манхэттен, на станцию «City Hall», то есть к муниципалитету города Нью-Йорка, откуда до небоскреба, где располагались иммиграционный департамент и ФБР, было рукой подать.

Отстояв очередь при входе в здание, я миновал раму-металлоискатель и очутился в просторном многолюдном холле, узрев поджидавшего меня адвоката.

Мы поднялись на лифте на нужный этаж, оказавшись в кабинете, где оплывшая чернокожая женщина в белой форменной рубашке с блиставшими золочеными буковками «U.S. Immigraton» в уголках воротника предложила нам присесть поближе к ее письменному столу и, раскрыв папку с моим делом, посыпала вопросами, в числе которых был те, что внушали Олегу немалые и наверняка очевидные опасения.

Как он уверял, коли таковые вопросы прозвучат, значит, к моей персоне проявили интерес спецслужбы, я подвис на их крючке и, покидая здание, должен сделать следующее: застегнуть две нижние пуговицы пальто, что послужит сигналом тревоги для прикрывающей меня группы наблюдения.

— Вы прибыли в Соединенные Штаты по бизнес-визе, — сказала чернокожая строгим голосом. — Какая организация вас приглашала сюда?

— НАСА, — ответил я.

— В качестве ученого?

— Нет, переводчика.

— Но вы фигурируете в приглашении как молодой ученый…

— Я не писал себе никаких приглашений. И, добавлю, не заполнял консульской анкеты.

Это мое уточнение было весьма и весьма нелишним. Оно напрочь устраняло возможность претензий ко мне по поводу дачи заведомо ложных выездных данных.

— Кроме того, вы вылетели в США из Германии, — напирала дознавательница.

— Да, — прямо взглянув ей в глаза, ответил я. — Дело было так: один мой знакомый предложил слетать в качестве переводчика с делегацией русских ученых. Он взял мой паспорт, вернув его мне уже с американской визой. Но… к тому времени у меня пропало желание к выполнению подобной работы. Однако созрела идея вернуться туда, где я когда-то появился на свет. И вот — здравстуйте…

— Здесь нет ни малейшего нарушения закона, — вставил адвокат.

Чернокожая офицерша, неодобрительно посмотрев на меня, вымолвила без тени какого-либо энтузиазма:

— Ваше заявление о восстановлении в гражданстве удовлетворяется. Вы можете в течение ближайших дней прийти в офис «Social security» и подать там заявление о выдаче карточки. — Она грузно поднялась из-за стола, протянув мне руку. — Я поздравляю вас, мистер Подкопаев.

Я вяло пожал ее пухлую кисть, думая, что, как только выйду из кабинета, эта мадам сейчас же отзвонит куда положено и за мной потянется хвостик из квалифицированных специалистов по слежке.

Выписав адвокату чек, я, застегнув пальто, тронулся к станции сабвея, направляясь в Бруклин, к Евгению, дабы отметить с ним, по предписанию Олега, свое зачисление в личный состав разноплеменного американского народа.

Я шел не торопясь, зная, что люди Олега сейчас занимают необходимые позиции вдоль маршрута моего следования, обладая значительным преимуществом в своем знании графика передвижений перед «наружкой» спецслужбы, которую они должны будут выявить и в решающий момент отсечь.

Начиналась ловля на «живца»… И за мной сейчас, наверное, ринулись из зарослей небоскребов голодные и зубастые щуки.

Похмельный Женя встретил меня лобовым наболевшим вопросом:

— Когда отмечаем?

— Сегодня, — сказал я. — Но попозже. А сначала помоги мне в одном деле — довези до социальной конторы, надо накропать заявление.

— Тут есть поблизости одна, недалеко от госпиталя, — вступила в разговор Квазиморда. — У меня там знакомая…

— Поможете?

— Но тогда мы уж точно отметим! — подала голос меркантильная Женина падчерица.

— Возражений не услышите, — сказал я.

— А можно, я своего приятеля приглашу? — вопросила брюнетка. — Он солидный человек, дилер по подержаным авто, вам просто необходимо с ним познакомиться. Очень полезная связь!

— Чем больше народа, тем лучше, — ответил я фразой из инструктажа Олега.

В социальной конторе мы провели около получаса: знакомая Квазиморды, напоминавшая ее и по возрасту, и по облику как сестра— близнец, что-то подчеркнула красным фломастером в моем заявлении, пощелкала клавишами компьютера и сказала, что карточку я получу в течение двух недель по указанному мной в прошении Жениному адресу.

Очень довольный, в сопровождении семенящих за мной дам, я проследовал к «кадиллаку», где томился за рулем, изнывая от унылой трезвости и муки абстинентного синдрома, мой прежний домовладелец.

— Что-то шашлычку хочется… — выдохнул он, едва я уселся рядом с ним на сиденье.

— Давай куплю, — сказал я, кивнув на тележку с уличной жратвой, дымившую густым аппетитным паром на углу улицы.

Евгений смерил меня надменным взором. Произнес заветное:

— Я — белый офицер… Уот уи ар токинг ебаут, воще? Извините, что по-английски. Шашлык должен быть также в белой тарелке, тарелка — на белой скатерти…

В зеркальце заднего обзора я увидел вдумчиво кивающих в полнейшем согласии со словами Евгения Квазиморду и ее дочурку.

— Тогда — в ресторан! — изрек я.

И «кадиллак» озарила вспышка радостного халявного восторга.

Правда, Евгений, воспользовавшись ремарочкой из своего репертуара, заверил, что беспокоиться мне не следует, поскольку первый полтинник платит, конечно же, он.

Покуда падчерица Евгения отзванивала из уличного телефона своему кавалеру, являвшему, по-видимому, последний оплот ее надежды на брачный союз, Женя, вконец изморенный алкогольным терзанием, решительно двинулся в ближайший бар, потащив туда и меня.

Я присел у окна, глядя, как Евгений — с заплывшими глазками на опухшем похмельном лице, в затрапезных узких брючках, суетливо, двумя пальчиками берет рюмку вермута у стойки и на цыпочках идет с ней к столику, восхищенно шепча:

— Да тут настоящая поликлиника…

— А как, кстати, обстоит дело с иском? — осведомился я.

— Строительной компании?.. — уточнил Евгений, отставляя в сторону пустую рюмку и блаженно заводя глаза к потолку.

— Да.

— Договорились полюбовно. Двадцать тысяч — и разбежались без суда и следствия…

— Значит, с миллионом обломилось?

— Лучше, — сказал Евгений веско, — получить мало, но наверняка, чем много — и никогда. А чего ты про этот иск вспомнил— то? Я уже все пропил давно…

— Как?!

— Я белый офицер…

— Понятно.

В бар ворвалась взбешенная долгим ожиданием Квазиморда:

— Так мы идем в кабак, или нет?.. ¤ся уже прибыл…

¤ся — торговец подержанными колымагами, индивидуум лет сорока пяти, тучного телосложения, с упруго выпирающим брюшком, козлиными, навыкате, глазками прожженного мазурика, глубоко запавшими тонкими губками, скрытыми в клочковатой бородке, ранее, проживая в доэмигрантской советской действительности, как мне пояснил Женя, имел статус религиозного деятеля, то бишь раввина, однако в условиях жесткой американской конкуренции в тусовку местных служителей культа не попал, выбрав себе стезю автомобильного дилера.