Амплуа — первый любовник - Маргарита Волина

Он — профессионал высочайшего класса. Мне кажется, он мог играть в любом большом театре.

Менглет всегда выделялся своим интеллектом. Если что-то его не устраивало, он очень тактично, мягко говорил: «Может быть, не стоит так делать» -и не делал. Он, как большой актер, парадоксален. Например, он был матюршинником, но в его устах мат звучал как песня, а вот при нем ругаться было как-то неприлично. Неудобно было приглашать его в какую-то компанию. Он был таким «пастором». Он в наших компаниях не участвовал, в рестораны с нами не ходил, никогда не пил. Когда начинались выпивки, он, улыбаясь, уходил, но не осуждал никого. Мы были гуляки, но Менглет нас не раздражал, мы ему, честно говоря, даже завидовали. Он нас дисциплинировал.

Они с Ниной всегда были прекрасной парой, очень внимательны и нежны друг с другом. Это выглядело очень красиво и для всех нас служило примером.

Георгий Павлович всегда поддерживал меня. Я, человек горячий, мог кого-нибудь послать, а он при этом приговаривал: «Правильно, правильно!»

Но при кажущейся доступности с ним невозможны панибратские отношения. При кажущейся мягкости — он достаточно резкий человек. Хотя выглядит этаким «тюфячком», на самом же деле умен и принципиален. Он всегда без обиняков и откровенно высказывался по вопросам творческой жизни театра, никогда не владел искусством приспосабливаться к обстоятельствам. Он, мне кажется, вообще неприспособлен для обходных маневров. Он всегда вел себя независимо — никогда не поддавался общему мнению.

Меня привлекает в Георгии Павловиче многое. Роднит с ним и нежелание раскрываться перед людьми. Сейчас, когда у меня уже вышло восемь книг, мне многие говорят: «Я вас представлял другим». Менглет тоже раскрывался не каждому человеку. Ему нравилось, что его считали ловеласом, а ведь на самом деле он — «домашний кот» и очень редко и мало отвлекался от своих семейных обязанностей, даже когда был со своей первой женой.

Вспоминается такая смешная история. Мы впервые собирались на гастроли в Париж. Перед поездкой, куда мы везли спектакли Маяковского «Клоп» и «Баня», нас почти месяц инструктировали. Инструктаж был удивительно глупый. Как-то я спросил: «A „Myлен Руж“ посещать можно?» Какой-то генерал мне испуганно ответил: «Ни в коем случае — никаких мулен-ружов. Вам все объяснят на месте. Нужна дисциплина». А Толя Папанов следом задает вопрос: «А в „Красную мельницу“ сходить можно?» — «В „Красную мельницу“ можно, идите».

Нам вдалбливали, что ни к кому нельзя подходить, ни с кем нельзя разговаривать возможны провокации. В Париже с нами ходил сопровождающий, которого, как и Плучека, звали Валентин Николаевич. Ходили мы «пятерками».

Мы с Толей Папановым приходили на инструктаж пьяными и тихонько смеялись, а Менглет все слушал внимательно и на трезвую голову. Он всего этого наслушался. И вот наступает наше первое утро в Париже. Мы идем небольшой компанией — я с Ольгой Аросевой, Толя Папанов со своей женой Надей и Георгий Павлович с Ниной. Менглет красивый, элегантно одетый, сам похож на француза. Вот именно к нему, интеллигентному красавцу, и подошла аккуратная старушка с лорнетом, видимо приняв его за своего соотечественника. Она тронула его за плечо: «Месье…» Не успела она досказать, как он в ужасе отшатнулся от нее, замахал руками и послал ее по-русски. Это было безумно смешно.

Менглет относится к тем людям, которых я называю «породистыми». Такого рода «породистые» актеры могут не беспокоиться, производят они впечатление или не производят. Они выходят на сцену -и это уже эстетическая акция. Менглет всегда приносит на сцену интеллект, культуру, элегантность и породу, которая, увы, уходит. Если сравнивать людей с собаками, то раньше были доберманы-пинчеры, доги, а сейчас преимущественно таксы и шпицы. Я не могу объяснить, в чем дело. Сейчас есть не менее талантливые актеры, чем раньше, но таких породистых нет. В Малом театре порода ушла с Еленой Николаевной Гоголевой. Хорошо, что в Театре сатиры существует Менглет.

Самый талантливый из Жориков

1961 год. Меня, артиста Омского драматического театра, по конкурсу (в то время был конкурс) принимают в состав легендарного Театра сатиры. Я не боюсь этого высокопарного слова, так как Театр сатиры тогда действительно был одним из лучших театров Москвы. Спектакли «Клоп», «Баня», «Мистерия-буфф», «Дом, где разбиваются сердца», «Таблетка под язык» и другие, которые были поставлены талантливым Валентином Николаевичем Плучеком и где в главных ролях выступал Георгий Павлович Менглет, привлекали всю театральную Москву.

Попасть в труппу Театра сатиры было большим чудом. И немалую роль в том, что я в ней все-таки оказался, сыграл Георгий Павлович. Он был членом художественного совета, и его мнение, его голос были во многом определяющими.

Соприкосновение с этим великолепным актером в работе было для меня своеобразной школой. Его органика, его поведение на сцене, его диалоги, его глаз, его дыхание, его движение, его внутреннее содержание ставили меня иногда в тупик.

Не помню сейчас, в каком именно спектакле у нас с Георгием Павловичем был диалог, в котором выяснялось, что мой герой виноват, а герой Менглета обижался и даже сердился на него. Верьте — не верьте, но Георгий Павлович так искренне обижался и так горячо сердился, что я внутренне краснел и думал, что, наверное, я действительно что-то не так сделал, не то сказал. Он вел себя так органично, как в жизни. После спектакля я подошел к нему с извинениями, мямлил какие-то слова в свое оправдание, на что Георгий Павлович улыбнулся, похлопал меня по плечу и сказал: «Все в порядке. Вы мне тоже понравились».

Сожалею, что, обладая такой органикой, Георгий Павлович мало снимался в кино. Его работа в телевизионном фильме «Ответный удар» из сериала «Следствие ведут знатоки», где он сыграл начальника мусорной свалки Евгения Евгеньевича, вошла в историю советского кинематографа. Она достойна самых высочайших премий. Не помню ни одного зрителя, который бы не узнавал Георгия Павловича и не аплодировал бы ему.

Но он не любит кино. Его любовь, его жизнь, его Бог — театр, и в нем он — король.

Он — любимец коллектива, и коллектив платит ему тем же. К нему всегда можно было обратиться за помощью — кому-то нужно помочь с телефоном, кому-то с больницей, у кого-то еще какие-то житейские заботы. Не было ни разу, чтобы Георгий Павлович, при всей своей занятости, кому-то отказал. Поражает его доброжелательность ко всем, приходящим в Театр сатиры. Он всегда помогал или, как было принято говорить в советские времена, «шефствовал» над молодежью, ненавязчиво следил за судьбой молодых и, вероятно тайно, молился за процветание их таланта.