Бояре, отроки, дружины. Военно-политическая элита Руси в X–XI веках - Петр Стефанович

Из договора 911 г. складывается впечатление об известном равенстве между Олегом и «князьями»/«боярами». Во всяком случае, они находятся в равном положении в том отношении, что никто из них, включая Олега, не присутствует при заключении договора, но их вместе представляют 15 человек, «послании» от их имени (причём только от их имени– в отличие от договора 944 г., где послы представляют и «всѣхъ людии Руския земля»).

На различие в статусе между Олегом и остальными князьями-боярами намекает как будто то, что в первой фразе договора эти последние указываются «под рукою его». Однако на основе одного этого указания делать далеко идущие выводы о некоей вассальной или какой бы то ни было другой зависимости было бы крайне неосторожно[783]. Слова «сущие под рукою» – такая же калька с греческого слова или устойчивого греческого выражения (), как и многие другие обороты в договорах[784]. Это выражение употребляется в договоре 911 г. и в самом неопределённом смысле для обозначения вообще всех тех, кто признаёт власть Олега – «иже суть подъ рукою его сущих руси». В другом случае «князья» даже и прямо как будто отделяются от тех, кто состоит «под рукою» Олега: «къ княземъ же свѣтлымъ нашим рускымъ и къ всѣмъ, иже суть под рукою свѣтлаго князя нашего». Но это разделение, конечно, настолько же условно, насколько условно вообще само греческое выражение применительно к руси X в. Последовательности и точности в использовании этого выражения нет, и содержание его, очевидно, самое общее и чисто символическое – имеется в виду лишь признание власти или авторитета Олега. Не случайно, что в договорах 944 и 971 гг. оно не используется, хотя в последнем говорится похоже: «подо мною русь, боляре и прочий».

Значительно более информативен договор 944 г., прежде всего, благодаря подробному списку представителей «от рода рускаго», а главное, той части этого списка, где перечисляются имена тех, кто представил собственных послов. Этот список давно уже привлёк внимание исследователей, во многом потому, что на его основе пытались судить об этническом составе древнерусского государства. В исследовательских интерпретациях большое значение имеет сопоставление данных договора с сообщениями о руси Константина Багрянородного, главным образом, его описанием приёма княгини Ольги в Константинополе, где говорится о составе её посольства.

Обобщая предложенные интерпретации, можно выделить два подхода в характеристике тех «князей» и «бояр», о которых в договоре 944 г. говорится в общих формулировках и которых исследователи так или иначе сопоставляют с людьми, представившими «слов» для заключения договора[785].

Оба подхода были предложены ещё в XIX в. Согласно первому, «всякая княжия» и «бояре» договора 944 г. – это некая знать или некие местные правители государства руси, которые признают верховную власть киевского князя. Может быть, «племенные» князья, может быть, люди на службе или наместники-посадники киевского князя (в том числе, и такие, кто находился с ним в каком-то родстве), может быть, и те, и другие. Некоторые учёные идентифицируют тех лиц, которые послали вместе с Игорем и его родственниками своих послов для заключения договора и чьи имена указаны в списке, и с «князьями», и с «боярами», упомянутыми в общих формулировках, другие – только с «князьями». Так толковали данные договора 944 г. Н. М. Карамзин, М. П. Погодин, В. О. Ключевский, М. М. Грушевский и другие учёные XIX – начала XX в.

Другой подход предложил С. М. Соловьёв. По его мнению, все послы посланы членами правящей династии, то есть родственниками «великого князя» Игоря, и это их имена указаны в списке. Упомянутая далее в договоре 944 г. «всякая княжия» – это и есть представители «рода Игорева в разных степенях и линиях, мужской и женской»[786]. Правда, другие последователи этого подхода необязательно следуют второму отождествлению, считая, что «всякая княжия», «князья» и «бояре», упомянутые в общих формулировках договора 944 г., могут и не иметь отношения к лицам, перечисленным поимённо в начале. В таком случае понимание этих «князей» и «бояр» зависит уже в основном от общих представлений того или иного автора о том, что могла представлять собой верхушка (элита) древнерусского государства, поскольку о «князьях» и «боярах» уже мало что конкретного можно сказать – ведь список послов и тех, кто направил послов, оказывается с ними никак не связан.

Обосновывая свою точку зрения, Соловьёв выдвинул два аргумента, которые потом приводили и позднейшие исследователи. Во-первых, в её пользу говорят прямые указания на родственников Игоря в списке лиц, пославших «слов». Как уже отмечалось выше, после указания посла самого Игоря идёт перечисление «объчих слов», и первым в этом перечислении указан Вуефаст, посол Святослава, сына Игоря. Вторым идёт Искусеви, посол Ольги, жены Игоря. Третий – Слуды «Игоревъ, нети Игоревъ», то есть посол Игоря, племянника князя Игоря (нетии – «племянник») – Далее идут послы с простым указанием лиц, их пославших, без всяких пояснений. Причём пятый и шестой послы отправлены женщинами – некими Передславой и Сфандрой. Но десятым указан «Прастѣнъ Акунъ, нети Игоревъ» – посол Акуна, племянника Игоря. О каком Игоре идёт речь, не поясняется, но ясно, что Акун в любом случае оказывается родственником киевского князя, даже если он племянник не самого князя, а княжеского племянника с тем же именем (упомянутого выше третьим в списке). Далее до конца идут снова имена послов и их пославших без пояснений. Таким образом, из 24 «объчих» послов 4 были посланы, без сомнения, родственниками киевского князя, в том числе двумя ближайшими, о которых мы располагаем разнообразными сведениями, – его сыном Святославом и женой Ольгой. Естественно напрашивается мысль, что хотя лица, пославшие своих послов, указанные на местах с четвертого по девятое, прямо не названы родственниками киевского князя, но поскольку они находятся между княжескими родственниками (Игорем, племянником киевского князя, и Акуном), то и сами являются таковыми.

Во-вторых, Соловьёв обратил внимание на то, что «между именами людей, от которых идут послы, мы не видим ни Свенельда, ни Асмуда». Между тем, об этих двух людях как о видных представителях киевской знати говорит летопись. Свенельд называется воеводой Игоря и Святослава, а также советником Ярополка, сына Святослава. Асмуд показан кормильцем Святослава в момент гибели Игоря у древлян. Если считать, что те, кто посылал послов, – это знать Киевского государства, то отсутствие Свенельда и Асмуда кажется нелогичным. Значит, делал вывод историк, это была не «дружина» правящего князя, а именно и только его родственный клан.

Оба довода в пользу «родовой» интерпретации списка лиц, направивших своих представителей для заключения договора 944 г., имеют значение, но далеко не абсолютное. Спору нет, четыре посла были посланы родичами Игоря, но ведь это только одна шестая часть от общего числа послов. Мысль о принадлежности к роду Игоря всех лиц, перечисленных до Акуна, А. Е. Пресняков называл «слишком смелой»[787], но даже и приняв её, мы не имеем никакой уверенности в происхождении прочих 14 человек. Причины умолчания договора о Свенельде и Асмуде можно придумать разные, но главное состоит в том, что об их существовании в момент заключения договора мы знаем только от летописца, писавшего многие десятки лет после событий, в которых они, по его заверению, участвовали.

Все эти сомнения, и прежде всего скепсис, сильно возросший в науке к концу XIX в., в отношении летописного рассказа о древней истории Руси, привели к тому, что к середине XX в. возобладала интерпретация данных договора 944 г. скорее в русле первого подхода. Например, Б. Д. Греков, расценивая мнение Соловьёва как отголосок его теории «родового быта», высказался по поводу списка имён в договоре так: «Никаких "родовых" междукняжеских отношений мы здесь не видим». Люди, направившие своих послов, – «это ведь всё знать, те самые светлые князья и бояре, о которых так часто говорят договоры», писал далее историк, подразумевая ту землевладельческую знать, с которой связывал утверждение феодализма на Руси[788].

Не принимал подхода Соловьёва и М. Д. Присёлков, хотя он видел в князьях и боярах, от имени которых заключались договоры 911 и 944 гг., совсем не землевладельцев. По его мнению, это были скандинавские наёмники («наёмные ярлы») киевского князя. Киевский князь и «его дружинники, то есть начальники наёмных отрядов», более или менее постоянно имели в Византии своих представителей (послов и купцов), и их имена и перечислены в договоре 944 г. Таких «ярлов» Присёлков насчитывал 14, относя первые десять мест в списке «обчих слов» (до Акуна и его посла Прастена) к родственникам Игоря[789].

Утверждая скандинавское происхождение «князей» и «бояр», Присёлков опирался на тот факт, что подавляющее большинство имён, указанных в списке послов в договоре 911 г. и в списках послов, лиц, их направивших, и купцов в договоре 944 гг., имеет скандинавское происхождение. Этот факт был выяснен ещё В. Томсеном в конце XIX в. и к началу XX в. получил всеобщее признание. В настоящее время в лингвистических интерпретациях Томсена признаются лишь отдельные спорные моменты, и в них вносятся сравнительно незначительные поправки[790]. Действительно, в списке послов договора 911 г. из 15 имён 13 объясняются как скандинавские. Из 25 имён послов договора 944 г. разные исследователи насчитывают от 17 до 21 скандинавских имени. Из 24 имён лиц, направивших послов (одно имя, как говорилось выше, пропущено по ошибке), 17 достоверно скандинавских, 3 славянских (в том числе Святослав) и 4 имени, происхождение которых спорно или неясно, хотя вполне возможно, что тоже скандинавское. В списке купцов не более 5 нескандинавских имён.