Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Миссионер-иезуит Маттео Риччи и ученый-энциклопедист Сюй Гуанци

В годы правления Шэнь Цзуна было немало восстаний на окраинах империи и войн.

На юге Сычуани восстало многочисленное племя мяо (проживающее также во Вьетнаме, Лаосе, Бирме, Таиланде). Его воины бились храбро и умело, и китайцы решили не ограничиваться применением одной только грубой силы: была развернута широкая миротворческая пропагандистская кампания с применением печатного слова – распространялись листовки.

В Ордосе, что за северной излучиной Хуанхэ, взбунтовался гарнизон, которому задержали выплату жалованья. Когда подошли посланные на подавление части, мятежники, не помышляя о сдаче, заперлись в крепости и оказали яростное сопротивление. И тогда правительственные войска проявили чисто китайское упорство в достижении цели: вдоль стен был вырыт ров пятикилометровой длины и глубиной в несколько метров. В конце концов крепостные стены обрушились в него, положение защитников стало безнадежным – и их предводитель, монгол по национальности, покончил с собой.

Велись тяжелые войны с Японией. В 1592 г. 160-тысячная японская армия высадилась в Корее. Серьезного сопротивления она здесь поначалу не встретила и двинулась по направлению к Поднебесной. Основные боевые действия развернулись на следующий год. Минское правительство действовало энергично и сумело выставить большое войско. В Корее же против захватчиков развернулась партизанская война, причем не только на суше, но и на море – корейцы всегда славились как умелые моряки. На этот раз японцы отступили.

Вернулись они в 1597 г., после провала переговоров с Поднебесной. Китайские части, размещенные в Корее, были разгромлены, японцы опять подошли к китайской границе. Война принимала затяжной характер, бились армии, бились флоты. Правительство Поднебесной не прочь было перенести военные действия за море. Во время одного из перемирий японскому полководцу от имени Сына Неба было сделано заманчивое предложение стать «царем Японии» под эгидой китайского императора. Уже были доставлены необходимые регалии: жалованная грамота на правление и роскошно вышитый шелковый халат. Но тот отказался от такой милости: вероятно, на его родине уже стало складываться представление, что не столько Китай – Поднебесная, сколько Япония – Страна Восходящего Солнца. Неизвестно, чем закончилась бы эта война, если бы не смерть великого объединителя Японии Тоетоми Хидэеси. После его кончины на Японских островах занялись на время своими внутренними проблемами.

В те десятилетия у северо-восточных границ Китая, «на сопках Маньчжурии» завершался этногенетический процесс, имевший самые роковые последствия для династии Мин.

Народность маньчжуров сложилась из остатков разгромленных монголами Чингис-хана чжурчжэней – той их части, что были не уничтожены, а отошли далеко на северо-восток, из племен, вытесненных с севера Кореи, и других. По мере становления и распространения в ее состав вливались и монгольские племена («своя своих познаша» – чжурчжэни появились когда-то, скорее всего, от смешения монголов с тунгусами).

Маньчжур в традиционном наряде

В 1583 г. выдвинувшийся из их среды честолюбивый молодой вождь Нурхаци (1559–1626) приступил к созданию единого государства, в котором хотел видеть империю. Как и все степные объединители, он начал с армии. Но не стал (возможно, не смог) следовать примеру Чингис-хана, который старался придать своему войску надплеменной и наднациональный характер. Армия Нурхаци была «восьмизнаменной» – подразделялась на отряды восьми маньчжурских племен, каждый из которых имел свой боевой стяг (служивший, помимо символики, для обозначения места сбора во время сражения). Вопреки или благодаря этому, маньчжурское войско обладало большой боеспособностью. В ходе завоевательных походов число «восьмерок» увеличивалось – добавились восемь монгольских, а потом и восемь китайских подразделений. О появлении этих последних разговор впереди, пока же отметим, что накануне вторжения в Китай в маньчжурской армии было примерно 200 тысяч воинов. Вот одна из причин того, почему сравнительно небольшие (по численности населения) степные сообщества могли завоевывать огромную Поднебесную: каждый четвертый (а то и третий) их обитатель был воином, который с рождения – спал и видел боевые подвиги, а в Китае, как мы помним, «из хорошего железа не делают гвозди, хороший человек не идет в солдаты». Конечно, при угрозе завоевания ханьцы поднимались на всенародную войну, только мало кто из них был ей обучен.

Управление молодым государством было построено по китайскому образцу, что не встретило больших трудностей – маньчжуры успели довольно глубоко воспринять китайскую культуру, включая ее конфуцианские основы. При дворе Нурхаци были образованы те же шесть ведомств, что и при дворе Сына Неба (впоследствии это обеспечит дополнительные удобства).

Первое время царство сосуществовало с Китаем мирно. С одной стороны, платило в знак почтения дань, с другой – перекрыло торговые пути всем прочим северным поставщикам и монопольно снабжало Поднебесную сибирскими соболями, целебным корнем женьшень из дальневосточной тайги и речным жемчугом. Но не в планах Нурхаци было сохранять такой благопристойный статус-кво. В 1609 г. прекратилась выплата дани, а еще через девять лет, когда маньчжуры еще больше консолидировались и укрепились, их повелитель сам выдвинул требования пекинскому двору – содержащий их документ получил название «семь жалоб». Речь шла об уступке значительных территорий и регулярных «подарках» в виде шелка, серебра и золота. Нурхаци объявил себя основателем династии Цзинь («Золотая») – явно в память о чжурчжэньском царстве, поглотившем когда-то весь север Китая.

Этого стерпеть было нельзя. Правительство Поднебесной снарядило большую карательную экспедицию – император Шэнь Цзун ради такого дела даже распахнул свои личные кладовые, набитые серебром. Сил было собрано вдвое больше, чем имелось у дерзкого противника. К китайцам присоединился большой отряд вооруженных мушкетами корейских стрелков. Но командование совершило грубую стратегическую ошибку – поделило войско на четыре самостоятельно действующие армии. Нурхаци же собрал все свои силы в кулак и последовательно наносил по ним удары, неизменно одерживая победы. Китайцы пали духом, отступление кое-где превращалось в бегство, началось массовое дезертирство. Их главнокомандующий, не перенеся такого позора, взорвал себя бочкой пороха.

На этом выяснение отношений пока закончилось, хотя и так было очевидно, что политические приоритеты несколько изменились. Правительству пришлось повысить налоги, что не могло не увеличить напряженность внутри страны. Хотя Шэнь Цзун снова не пожалел своих запасов. Император, по-видимому, чувствовал приближение смерти. В 1620 г. закончилось его 47-летнее правление.

От Мин к Цин: падение национальной династии

Сын Шэнь Цзуна, едва под именем Гуан Цзуна взойдя на престол, скоропостижно скончался. Возможно, перепутал даосские микстуры, но, скорее всего, было отравлен – он явно благоволил к дунлиньцам.

Следующим повелителем Поднебесной стал один из его шестнадцати сыновей Сы Цзун. Ему было всего четырнадцать лет, к тому же умственное развитие подростка явно оставляло желать лучшего. Единственным его дарованием было изготовление мебели и макетов кораблей – чем он и занимался целые дни. Это было только на руку придворной камарилье, состоящей из евнухов и нечистых на руку вельмож, во главе которой стояли евнух Вэй Чжунчен и еще одна вошедшая в историю императорская нянюшка – госпожа Го.

На конструктивную деятельность эти господа и госпожа настроены не были. Реформаторов они немедленно изгнали из дворца, а потом серией расправ с непокорными привели правительство в полное повиновение. Управляли так, что восстание следовало за восстанием – и этот процесс год от года шел по нарастающей. Так что когда Сы Цзун в 1627 г. скончался, не оставив наследника, и престол перешел к его брату Чжу Юцзяню (правил в 1628–1644 гг.) – юноше с ясной головой и добрыми намерениями, было уже поздно.

Новый император распорядился арестовать евнуха, но тот был человеком сообразительным и заблаговременно удавился (видно, не хотел быть разрезанным на куски). Ушли из жизни – или на плахе, или покончив с собой, еще два десятка недавних заправил, среди них госпожа Го.

Чжу Юцзянь призвал к управлению страной дунлиньцев. Но их, при всем их энтузиазме, было слишком мало, а бюрократический аппарат раздирала борьба группировок, да и вообще он, на завершающей фазе очередного кризисного цикла, изрядно деградировал. Если в южных приморских провинциях отмечался некоторый подъем – во многом благодаря успешной борьбе с пиратством и оживлению внешней торговли, то на Севере голод бывал такой, что бедняки не только шли грабить или продавали жен и детей – дело доходило до людоедства.