Китайская империя. От Сына Неба до Мао Цзэдуна - Алексей Дельнов

Еще до того, как маньчжуры двинулись в завоевательный поход на Поднебесную, они подчинили себе Корею, Восточную Монголию, многие сибирские народы. Когда же под их властью оказалась огромная страна со всеми своими неисчерпаемыми ресурсами, они приступили к захвату сопредельных с нею территорий, в первую очередь на севере и на западе. Серьезными противниками были государственные образования в Халхе (Северной Монголии), в населенной западными монголами-ойратами Джунгарии, а также государство тюрок-уйгуров Кашгария.

Борьба с Джунгарией, государством достаточно мощным, растянулась на много десятилетий и закончилась успехом только благодаря разыгравшейся там в середине XVIII в. междоусобице. Один из претендентов на тамошний престол, хан Амурсан обратился к Цин за помощью. Ну, и помогли – вступившие в Джунгарию китайские войска фактически взяли ее под полный контроль. Одумавшийся Амурсан поднял восстание, но оно было подавлено с крайней жестокостью. После всех обрушившихся на него бедствий население ханства сократилось вдвое. Вскоре, к 1759 г., было сломлено упорное сопротивление и кашгарского царства. На землях Джунгарии и Кашгарии была образована провинция, получившая название Синьцзян – «Новая граница». Это было знаменательное событие: «угроза с Севера» была ликвидирована на многие века (до тех пор, пока Мао Цзэдун не инкриминировал ее Советскому Союзу – но, будем надеяться, что и этот исторический этап стал областью полузабытых недобрых анекдотов).

Подчинение Тибета, этого огромного, площадью в 2 млн. кв. км высокогорного плато происходило иными методами – без излишнего кровопролития и без полной утраты им своей государственности. В 1720 г. китайские войска вступили в восточную часть Тибета, а в его столице Лхасе, – одном из важнейших мировых центров буддизма, резиденции далай-ламы, был размещен полуторатысячный гарнизон. Вмешательство во внутренние дела было порою беззастенчивым – вплоть до организации убийства неугодного правителя. К концу XVIII в. пришельцы контролировали финансы и внешнюю политику, важнейшие назначения в правительстве могли происходить только с их согласия.

В ближайшей перспективе оказалось, что это приобретение имело для Поднебесной чуть ли не судьбоносное значение. В начале XIX в. Британская империя установила контроль над заоблачным Непалом, откуда до Тибета – рукой подать. А через него открывался прямой путь для ее непобедимых войск в Поднебесную. Но в той ситуации вассальный Тибет сыграл для Китая роль спасительного защитного буфера.

Было совершено очередное вторжение во Вьетнам. В стране шла гражданская война, правитель был низвержен – и тогда он воззвал о помощи к цинскому двору. Призыв был услышан, в 1788 г. китайские войска вступили на вьетнамскую территорию и вернули короля на престол. Но уже в следующем году они потерпели сокрушительное поражение от сторонников другой династии, и цинское правительство предпочло вступить в переговоры с нею. Через некоторое время Вьетнам признал сюзеренитет Китая – без этого стали бы невозможны торговые отношения, в которых страна (как и все прочие соседи Китая) была очень заинтересована.

Двумя десятилетиями раньше в сходных обстоятельствах признала главенство Поднебесной над собой Бирма. Китайская армия совершила туда два завоевательных похода, и оба неудачных. После первого главнокомандующий-маньчжур, не вынеся позора, покончил с собой, а второй закончился тем, что цинские войска получили возможность убраться восвояси только в обмен на согласие «перековать мечи на орала» – расплавить свои пушки.

Но – чего только тогдашние дальневосточные люди не готовы были сделать ради манящих китайских товаров и ради приобщения к великой китайской культуре. Бирма согласилась раз в несколько лет отвешивать тщеславному соседу почтительные поклоны – ну и будет с него.

Москва (Санкт-Петербург) – Пекин

Произошли первые контакты с Россией – как военные, так и дипломатические. До XVII в. в Москве о Поднебесной разве что что-то слышали, да получали из третьих рук, через Персию и европейских купцов, шелка и какие-то диковинные вещицы. Но, как показала история, один из путей (сибирский), шествуя которыми Русь превращалась в Российскую империю, вел прямо к Китаю. Поднебесная тоже шла навстречу – сама о том не ведая.

Когда в первой половине XVII в. русские первопроходцы (служилые люди-стрельцы, отчаянные головы вольные казаки, промышленники – добытчики пушнины и прочих сибирских богатств) достигли Забайкалья и Дальнего Востока – они оказались в местах обитания народностей, которые, как выяснилось, уже несколько десятилетий находятся в сфере влияния маньчжуров. Начиная с времен, когда маньчжурская империя Цзинь (позднее преобразованная в Цин) еще не поглотила Поднебесную, а только монополизировала северную торговлю с ней, снабжая ее соболями, женьшенем, речным жемчугом. Так что если сегодняшние северные границы КНР пролегают местами по Амуру, а местами перешагнули через него – этим китайский народ в значительной степени обязан давнему чужеземному завоеванию (в равной степени это относится к обладанию Синьцзяном, Внутренней Монголией, самой Маньчжурией).

Соболя и рудные богатства были основным материальным стимулом, толкавшим государство Российское на Восток (об имперских амбициях и мучительном романтическом зуде – тяге к перемене мест, насколько они присущи нам и присущи ли вообще – распространяться не будем. В любом случае, это недуги наши, а не китайские). Главным опорным центром русской экспансии в Восточную Сибирь некоторое время был основанный в 1632 г. на берегу Лены Якутск. Отсюда в 1643 г. отправился в поход «письменный голова» Василий Данилович Поярков с отрядом ратных людей (стрельцов) и казаков. Оправляя эту экспедицию, русские воеводы уже были наслышаны, что где-то там, на юге имеются месторождения серебряной, медной и свинцовой руды, много пушнины и рыбы, а еще, что очень немаловажно, – тамошние инородцы хлебопашествуют. В тех дебрях вопрос снабжения государевых людей продовольствием был одним из первостатейных.

Первопроходцы, проплыв на стругах по Лене и Алдану, перетащили свои суда волоком в неведомую прежде Зею и, пройдя по ней, оказались на Амуре. Затем, спустившись по великой реке до самого ее устья и перезимовав там, путешественники вернулись в Якутск. Это была разведка боем. Приводя в повиновение местные племена и облагая их ясаком, русские не раз пускали в ход оружие. Иногда обороняясь, иногда чтобы сломить сопротивление и припугнуть, иногда попросту грабя. Поярков, согласно немногочисленным источникам, при всей своей отваге человеком был жестоким и корыстным. Не жалел не то что чужих – он и со своими людьми часто был беспощаден. По рассказу очевидца, встретив по пути острожец со стрельцами, он начисто выгреб у соотечественников все продовольствие, доведя их до того, что они стали поедать тела убитых инородцев и своих погибших от голода товарищей. Некоторых Поярков «своими руками прибил до смерти, приговаривая: «Не дороги они, служилые люди! Десятнику цена десять денег, а рядовому два гроша!».

Не будем на примере этой личности и на основании подобных фактов давать оценку всеми ходу русской колонизации. Можно обойтись даже без традиционных контрдоводов о грубых людях, живших в грубые времена, и о том, что «все были такими» – а наши все же добрее по определению. Вспомним, что многие местные родовые сообщества и племена во главе со своими князьками впоследствии предпочитали перебираться на российскую территорию. Впрочем, случалось и обратное: довольно многочисленная народность дауров перебралась в Маньчжурию – и возможно, не только потому, что ее понуждали к этому цинские власти. Сложен мир – сплошная диалектика.

Фарфоровая ваза с росписью кобальтом (XVIII в.)

В 1649 г. в поход отправился человек более уравновешенный и обстоятельный – «опытовщик» (промышленник-предприниматель) Ерофей Павлович Хабаров (ок. 1603 – после 1671), уже известный к тому времени как исследователь бассейна Лены. Другим маршрутом выйдя в Амур во главе отряда промышленных и служилых людей, он довольно подробно изучил его берега, составив «чертеж реке Амуру». По ходу плавания путникам попадались пустые городки «тунгусов» – их жители разбегались, находясь под впечатлением от ранее состоявшихся знакомств с «вольными казаками». Хабаров старался успокоить туземцев, уговаривал их жить без опаски и платить необременительный ясак московскому государю – три соболиные шкурки в год со взрослой мужской души. Но в ответ зачастую слышалось, что они предпочитают по-прежнему платить дань «богдойскому царю», а не невесть откуда взявшимся пришельцам («богдойским царем», «богдыханом» русские источники часто называют китайского императора: слово происходит от монгольского богдохан – «священный государь»).