Жажда справедливости. Избранный - Алексей Кунцевич

—Бойнос ночес,— произнес, коверкая из-за поломанной челюсти слова, Свинцов,— как я понял, вы несколько удивлены моим появлением, хотя ожидали что-то в этом роде. Не стоит удивляться. Я— всего лишь ангел... Ох?— в его горле булькнуло, и из разорванной ножом Козлова артерии брызнула густая красная кровь, а Клипов с трудом подавил в себе желание избавится от ужина не совсем привычным способом. Свинцов прикрыл ладонью рану на шее и продолжил:

—Вернее я нахожусь рангом выше простого ангела. Архангел. Но сие есть большая тайна. И я надеюсь, нет, я уверен, что вы ее никому не раскроете. По той простой причине, что она с вами отправится в могилу. Какая жалость.

При каждом слове изо рта Свинцова вырывались струйки крови, орошая и без того окровавленное пальто.

Следует сказать, что поведение этого ожившего трупа было в высшей степени развязно и нагло, но именно это поведение, по-видимому, приковало представителей закона к полу и обездвижило их.

—Господи!— произнес сержант Кротов, осеняя себя крестом.

—Не смей!— заорал Свинцов, которому, наверное, сей жест пришелся не по вкусу.

Просвиркин, прекрасно понимая, что это не принесет никаких результатов, поднял пистолет и выстрелил без предупреждения. Пистолет конечно произвел выстрел, но вот результат вышел не совсем таким, какой обычно ожидается. Осиел сделал незаметный жест рукою и показал всем присутствующим пулю, выпущенную пистолетом капитана.

—Матерь божья,— сказал ошарашенный Клипов.

—Нет,— ответил Свинцов,— только его сын.

С этими словами он положил пулю в рот и выплюнул ее. Раздался выстрел и Клипов с широко раскрытыми глазами упал навзничь с пулей во лбу. Кротов тут же изрешетил Свинцова пулями из автомата, вернее, думал, что изрешетил; пули просто отскакивали от Свинцова, как от стальной плиты, а некоторые, не долетая, просто падали на пол, теряя энергию. Одна пуля, отрекошетив от Осиела, попала в голову Просвиркина. Иннокентий Алексеевич упал, не успев даже осмыслить происходящее.

Свинцов быстро приблизился к Кротову, вырвал у него автомат и отбросил.

—Какой красавчик!— воскликнул Осиел и закашлял,— ты-то мне и нужен.

Кротов ударил по лицу Свинцова, от чего его перекосила гримаса боли, а в руку милиционера впились осколки Свинцова черепа.

—Больше так не делай,— сказал Осиел. Он схватил за ворот формы Леонида и рывком приблизил его лицо к своему. Потом, не обращая на сопротивление парня, приложился кровавым ртом к губам Кротова. Секунду спустя, тело милиционера забилось в конвульсиях и стало меняться. А еще через некоторое время на пол упал сержант милиции Леонид Кротов, вернее Свинцов в его облике, с обезображенным пулями лицом.

Маленький со шрамом на щеке человек подошел к выходу из кабинета. С его плохонького пальто постепенно исчезали пятна крови, на голове появилась старая изъеденная молью шапка. Осиел посмотрел подозрительно на тело Просвиркина, но ничего не предпринял портив лежавшего на полу с закатившимися глазами капитана, а просто шагнул в дверь, не потрудившись даже открыть ее.

Спустя несколько часов Иннокентий Алексеевич пришел в себя и потрогал висок, из которого уже перестала сочиться кровь. Почувствовав острую боль, вздрогнул, но совладал с собой и сознания не потерял. Просвиркин поднялся и ощупью по причине абсолютной темноты в глазах добрался до тревожной кнопки, находящейся за столом. Всею силой надавил на красную педаль и спустя несколько секунд отключился.

Виталий сидел за столом. Кроме Виконта, все были здесь.

—Я вас слушаю, отец,— произнес Серебряков.

—Сегодня же утром,— начал Леонард,— ты и Наташа уезжаете в Бугульму.

—Зачем?

—Не перебивай,— Леонард выпустил дым изо рта.— Шипов завтра выходит на работу. Ему намного лучше. С документами я дело увязал. Теперь тебе остается позвонить инженеру и поставить его в известность.

—Но зачем?

—Просто уезжай и всё,— настаивал на своем граф. Виталий явно с таким раскладом был не согласен.

—Да с чего, отец, вы взяли, что я поеду?— вновь спросил он.

Леонард решил наконец объяснить:

—Осиел всерьез принялся за твои поиски. Виконт сейчас прибудет и подробнее всё расскажет.

Попугай, сидевший на канделябре, открыл один глаз и гаркнул:

—Ох и жарко ж скоро будет!

Тихо зазвенело зеркало. В комнату вошел Виконт.

—Где Осиел?— спросила Вельда.

—Не знаю.— Де ла Вурд сел.— Но в морге его нет. Две жертвы, Просвиркин ранен. Куча ментов. Но у меня острое чувство, что Осиел предпринимает кое-какие меры. И мы о нем скоро услышим. Кстати, как мне нашептал один доброжелатель, уже сегодня появятся наши портреты в местных газетах под заголовком: «Их разыскивает милиция».

Тут зазвенел звонок телефона. Виконт снял трубку и сказал:

—Алло.

—Де ла Вурд,— послышался голос на другом конце провода.

Сомнений не было: звонил Осиел.

—Дай трубку моему братцу.

Граф повернулся и спросил:

—Осиел?

—Да,— ответил, протягивая трубку, Виконт.

—Слушай, братец,— сказал Свинцов,— мое терпение может и лопнуть. Меня замучили твои идиоты. Я бы с тобой был не против словечком перекинуться с глазу на глаз.

—Где? Когда?— спросил граф.

—Ну-с, сегодня не получится; что-то я устал от всех этих воскрешений, даже подергивания начались, завтра— тоже, а там— выходные. Мне надобно будет за границу съездить. В общем— в понедельник, в полночь, на Кировской площади.

—Хорошо.

—Да, вот еще что. Можете не опасаться милиции. Я сегодня пошуровал в ихних архивах. Портретики и все копии уничтожил. И меня не опасайтесь. До понедельника я против вас не приму никаких действий. Пока.

В трубке загудел отбой. Леонард положил ее на рычаги.

—Я ничего не понимаю,— произнес он.— Осиел оставляет нас в покое до понедельника.

—А я всё прекрасно понимаю,— гаркнул попугай с канделябра,— Вельда своим пистолетом явно повредила ему левое полушарие, оттого он и помутился рассудком.— Потом Цезарь произвел звук, имитируя шмыганье носом, и произнес плаксиво: —Бедняжка.

Виконт молча плеснул себе из бутылки в бокал, опустошил его и сел на стул, Серебряков же решил повторить свой отказ:

—Так значит мне незачем ездить?

—Надобность в этом отпала,— ответил граф.— Мне трудно понять Осиела.

—А может он соврал,— предположил Виталий.

—Нет,— ответила Вельда,— врать он не может.

Граф отхлебнул остывший свой кофе, затянулся сигарой.

—К великому счастью, врать он просто не имеет права, в отличие от человека. Иди сын, отдыхай. Ты уже какую ночь спокойно не спал.