Азъ есмь Софья - Галина Гончарова

– Что-то я не вою…

– Нет, тятенька, – Алексей скользнул на пол, прижался щекой к отцовскому колену. – И тебе здесь плохо. Просто ты сильный, а я пока еще маленький. Меня здесь сломают и в дугу согнут, ты же для меня такого не хочешь?

– Такого – не хочу. Кстати, и еще одного ребенка хорошо бы в твою школу взять. Найдется местечко?

– Кого, тятенька?

– Петю Апраксина. Возьмешь?

– Как не взять. Пусть к следующему набору и готовится…

– Набору… завел ты, Алешка…

Но ворчал царь больше по привычке, по-доброму. Алексей это почувствовал и решил поделиться, чтобы разговор закончился на хорошей ноте.

– Тятенька, так и еще дело у меня.

– Какое, сынок?

– Тятя, а почему мы такое оружие не делаем?

Казнозарядный пистолет Алексея Михайловича не привлек. Так, повертел его в руках пару минут и отложил.

– Дорого, сынок. Денег в казне нет.

Алексей едва не зашипел.

Конечно, денег нет! Ежели тучу дармоедов-бояр подкармливать, ежели воруют на всех местах – выпускники ему регулярно грамотки шлют, ежели храмы строить вместо того, чтобы деньги в дело употребить…

Алексей и сам не замечал, как менялось его мировоззрение под влиянием Софьи. Храмы строить? Зачем? Ах, душу свою спасать? Ну-ну…

А чью-нибудь еще ты спасти не пытался? Там, из нищеты вытащить, от беды спасти, помочь… нет? Ну, тогда хоть всю Русь храмами застрой – дела не будет. Кому ты нужен, гроб повапленный…

Царь, конечно, милосерден и помочь готов, но ведь как много тех, кто о помощи не просит, а нуждается в ней и очень сильно?

Вслух, понятно, Алексей этого не сказал. Но умильную мордаху состроил.

– Тятенька, а можно мне таких для ребят своих понаделать? Деньги я найду…

– Ну, наделай…

Алексей кивнул, и дальше разговор перешел в более безопасную плоскость. Матушка, сестрицы, прибавление в семействе…

Мальчишка поддерживал беседу, а в голове крутилась одна и та же мысль.

Кто, кто, КТО?!

Софья глазами сверкала не хуже тигрицы.

– Женить?! В Кремль забрать?! Этого нам только не хватало!!!

Алексей смотрел на нее с улыбкой, царевна Анна – с легкой тревогой.

– Сонюшка, да что ж тут плохого…

– Анюша, милая, – Софья чуть успокоилась и принялась объяснять тетке, как маленькой. Вот ведь… тоже! Как своих да Воина детей от чужих глаз прятать – это она сразу умная, а как про племянника сообразить – глупеет. Или это просто гормоны по мозгам бьют? Как-никак, третьего ждут… Ну да, за эти годы Ордин-Нащокин еще и внучку признал. Аграфену, Грушеньку… – Нельзя нам в Кремль сейчас, ну никак нельзя. Тут слишком много дел… ведь не просто так Алеша бьется. Он себе помощников готовит, людей, которые везде по стране будут, а кого другого сюда сейчас пусти – все дело нам загубит. Так кого просили пристроить?

– Петрушу Апраксина.

– Та-ак… Анюша, ты что про него знаешь?

Анна покачала головой. Ничего не знала и Татьяна. А вот Ордин-Нащокин порадовал. Софья только головой покачала, слушая биографию семьи Апраксиных.

Матвей Васильевич Апраксин ничем особым не отличался. Женился, детей родил… Казалось бы – все чисто?

Ан нет.

Семейка оказалась не просто так, а под Матвеевым, который благоволил им настолько, что стал крестным отцом Марфы Апраксиной. Так-то.

К тому же – царский стольник, ездил в сорок пятом году в Данию… Семейка заслуженная, но служит она больше себе. Особыми талантами мужчина не отличался.

Вывод?

Могли и сами попросить царя, а мог и Матвеев. Пока особых подозрений не было, но Софья уже отложила в уме заметочку.

Петруше Апраксину доверия не будет.

Время шло своим чередом. На Урале спешно строились деревеньки, в школе учили детей, Алексей с Софьей собирали сведения о принцессах и прикидывали, как бы уговорить отца, чтобы он понял – выгодную невесту и подождать можно… годков так десять.

Софья параллельно прикидывала, кого бы из своих девушек подсунуть брату и Ванечке Морозову.

А что?

Парни здоровые, у обоих уже усы под носом, да и созревают здесь пораньше. Лучше пусть она подсуетится, чем найдется какая умница с улицы и примется вертеть мальчишками по своему усмотрению.

Время шло, проекты наращивали мощность…

Все было вполне замечательно до конца февраля.

– Соня, нам в Москву срочно надо.

– Что случилось?

Не было у братца такой привычки – в девичью светелку врываться. Но вот поди ж ты, влетел и сверкал глазами не хуже кота лесного.

– Матушка родами плоха…

– Подробности?

Одеяло полетело в сторону, Софья принялась натягивать платье, не особо стесняясь ни брата, ни Вани Морозова, который верным оруженосцем маячил за царевичевым плечом.

– Сам не знаю. Отец гонца прислал, чтоб мы хоть попрощались. А то боится, не успеем…

Софья кивнула.

– Пять минут мне дай – косу переплести… а, пес с ней! В возке разберу! Кто едет?

– Анюша тут решила остаться. Да и Татьяна себя не слишком хорошо чувствует.

– Одним словом – тетки не едут. Ну и ладно…

Софья натягивала сапожки, а сама лихорадочно размышляла.

Да, скорее всего, они останутся без матери. Да и не слишком бы жалко, не так уж они и близки были, но свято место пусто не бывает. Погорюет батюшка пару-тройку лет, да и женится на другой. А вот кто это будет, какая она будет… Ой, е! Шире вселенной горе мое.

Одним словом, надо теперь многое менять в своих планах.

– Царевна…

Одна из девочек протянула Софье дорожный сундучок с самым необходимым. Служанок Софья не терпела. Положено – вот и положите где-нибудь в уголочке, а раздеться-одеться она и сама сможет. Да и косу заплести… ладно! Пусть останется одна служанка, а на остальном девочек будем тренировать. Как за платьем следить, как шить-вышивать, волосы заплетать, за лицами следить, за фигурой… пусть учатся. Кто лучше оценит их усилия, чем подопытный кролик?

В Кремле было… молитвенно.

Все молились и мельтешили.

То есть молился царь, не выходя из собора. Молились все Милославские, не отходя от царя и предчувствуя свое скорое отдаление от него. И так-то царь их терпел ради жены, а сейчас вовсе погонит.

А мельтешили бабы по царскому терему.

Алексей под руку с Софьей пролетели по нему вихрем, распугивая боярынь и боярышень, как куриное царство. Кто-то попытался их остановить, задержать – легче было ловить молнию.

Царевич так рявкнул, что остальные ему дорогу заступать и не осмелились… а в покоях царицы было…

Пожар в бардаке во время потопа. И даже дым был – от ладана, которым курили вокруг несчастной.

Едва увидев ее, Софья поняла, что дело плохо.

Так люди, которые собираются жить долго и счастливо, не выглядят. Заострившийся нос, запавшие глаза, щеки, с которых в единый миг словно стесали всю плоть, пожелтевшая пергаментная кожа…

Тетка Анна – Морозова – плакала в углу, под кроватью тихо скулила старуха служанка. Причитали хором какие-то женщины – Софья бы их сейчас одну от другой не отличила. Развелось тут…

Алексей опустился на колени у материнского ложа. Взял руку, больше похожую на птичью лапку, коснулся губами.

– Мамочка…

Бесполезно.

Это только в бразильских сериалах героини могли очнуться от горячки. Здесь же…

– Что с матушкой?

От толпы причитающих отделился невысокий человечек – личный царский лекарь, Лаврентий Блюментрост.

– Антонов огонь, ваше высочество.

Софья прищурилась. Вообще, в медицине она была не специалист, но…

– Давно ли?

– Как родила, так и…

Ага. Значит – родильная горячка, скорее всего – с осложнениями, плюс инфекция – по нынешним временам – смертельно.

– Сколько она уже так лежит?

Софью Блюментрост ответом не удостоил, продолжая глядеть на царевича. Тот, уловив непочтение к сестре, прищурился и с расстановкой произнес.

– Ты вопрос царевны слышал?

– Два дня, ваше высочество…

Лекарь даже чуть поклонился.

– А что с ребенком?

– Царевна Евдокия Алексеевна вечор скончалась.

Софья кивнула. Плохо.

– Сонечка, ты тут останешься?

– Да, я пока тут побуду. А ты к батюшке?

– Да… молиться буду. Мы… останемся.

Непроизнесенное поняли оба. Пока царица или не оправится, или не преставится. За второе голосов определенно больше.

Впрочем, стоило Алексею выйти за дверь, как Софью просто оттерли в сторону, а вокруг царицы опять закружился хоровод из матушек, нянюшек, бабок, боярынь… Софья плюнула и решительно оттеснила Блюментроста в дальний угол.

– Герр Блюментрост, уделите мне толику внимания?

– Ваше высочество, но царица…

– Доктор, а вы можете излечить от антонова огня?

Сказано было с такой едкой иронией, что Блюментрост невольно пригляделся к девочке. Худая, с необычно серьезными глазами, темные волосы падают на некрасивое лицо – пока еще гадкий утенок. Что вырастет Бог весть, но разум там уже достойный лебедя.