Цивилизации древней Европы - Гвидо Мансуэлли

Перемещение столицы на Восток увенчало это положение вещей. Благодаря своей многовековой традиции Восток, все еще представленный сложным этническим смешением, был более единообразным с культурной точки зрения, более приспособленным к подчинению абсолютной монархии. Запад, который начиная с протоисторической стадии очень быстро интегрировался в экуменическое сообщество, сохранял множество зачатков, оставшихся незадействованными и способных возродиться. Исторически романизация привела к ускорению цивилизационных процессов у различных покоренных народов, предоставив им возможность развиваться и не принуждая их принимать заранее установленные решения. В IV в. к последствиям этого процесса добавилось недовольство и общий беспорядок; теперь в небольших политических образованиях, подобных империи галлов, искали уверенность и безопасность, которые больше не находили в универсальном организме.

Образовавшейся в результате расщепления римского мира Византийской империи вскоре суждено было стать государством скорее азиатским, чем европейским, и его языком будет греческий. По сути, «империя римлян» было лишь название. Ее греческие основы на Западе осознали очень рано. Но не стоит забывать, что десять веков миновало со времен классической цивилизации и что собственно эллинистическая традиция не была ее прямым продолжением. Присутствие в империи азиатских сообществ и групп, древние традиции которых были пробуждены длительными контактами с восточной цивилизацией парфян и Сасанидов, изменило жизнь. Греческий язык и эллинистическая культура зачастую позволяли только внешне скрыть мир, оставшийся глубоко чуждым. Тем не менее культурные проявления — можно сказать, культурные привычки — были многочисленны, развиваясь в основном в крупных центрах, каковыми по-прежнему были города. Религиозные войны, которые долгое время потрясали византийское государство и отличались невиданной на Западе жестокостью, свидетельствуют о сближении в христианской среде эллинистического рационализма, одновременно логического и демагогического, и восточного детерминизма. Древняя восточная концепция господства божественного права должна была проникнуть в христианскую империю; как только появилась возможность допустить, что монарх имеет божественное происхождение, он стал главой церковной организации и арбитром в религиозных вопросах. Константин подал тому пример, созвав в 325 г. Никейский собор. Верховенство светской власти над духовенством было закреплено в момент иконоборческого кризиса. Константин хорошо представлял доводы, действовавшие в пользу восточной столицы, но он, конечно, не предвидел, что его политика, направленная на объединение, разрушит романское единство. Возвращение к децентрализации после смерти Феодосия I привело к окончательному разделению, которое день за днем становилось все заметнее. Отношения между восточной и западной частью империи (pars Orientis и pars Occidentis), которая формально еще провозглашалась единой, были не намного проще, чем отношения между двумя империями или разными странами. В действительности Константинополь рассматривал западную часть как зависимое пространство и использовал для ее ослабления соперничество между предводителями варваров, ставших решающим элементом как во внутренней, так и во внешней политике. Перемещение на Восток политического центра ввергло Запад в анархию, тогда как прежняя столица приняла на себя новую роль идеологического центра западного христианства. В то время как на Востоке иерархия Церкви была подчинена монархам, на Западе отсутствие действительной политической власти повысило авторитет римского епископа.

Восточный характер Византийской империи полностью проявился в результате долгого развития. Но в эпоху Юстиниана агрессивная политика, направленная на то, чтобы отвоевать территории, потерянные на Западе, приобретает вид настоящего завоевания. Речь шла не о восстановлении Римской империи, но об утверждении главенства Византии. Знаменитые памятники Равенны, не имея прямого отношения к локальной традиции, хорошо это показывают. Кроме Италии, новая «романизация» Запада затрагивала только более или менее ограниченные прибрежные регионы. Восточная империя, которая не смогла помешать падению Западной империи в 476 г., а также направила в Италию Теодориха[67] и его готов, слишком поздно осознала опасность западной ситуации. Попытка взять реванш у варваров закончилась поражением. Внутри компактной структуры империи наиболее слабые западные образования были покорены, особенно в Италии и Африке, где интеграция происходила медленнее в силу римской традиции. Варварские королевства, с другой стороны, консолидировались. С политической точки зрения история Византийской империи — это история длительной инерции. Тогда как Запад был организован на базе национальных государств, а Италия была почти полностью разорена вследствие переселений лангобардов, на Балканах продвигались славяне и болгары, так что Константинополь вынужден был уступить территории, и его европейское значение свелось к роли европейской столицы азиатского государства. Византийская империя после длинной полосы успехов и поражений просуществовала до XV в. Она до конца оставалась экономическим посредником между Европой и Азией, что объясняет ее благополучие. Что касается ее политической роли в Европе, она имела лишь второстепенное значение. Даже перед общей опасностью, которую представляло движение арабов, двум частям континента не удалось прийти к согласию. Конфликт между ними, впредь непримиримый, был связан с совокупностью причин, одновременно политических и религиозных: «великая схизма» на Западе действительно разделила на две части сразу и христианство, и Европу. Временное единство образовалось в империи, основанной Карлом Великим (768–814), который воспротивился, хотя и не явно, восточному единению с Константинополем. Первенство Востока, таким образом, оказалось довольно недолгим, пока это владычество было действительным и на Востоке, и на Западе.

Византийская империя играла роль наследницы Римской империи в эпоху, которая предшествовала ее распаду. Это теократическое, бюрократическое и космополитичное государство в реальности было поздней империей, которая в течение десяти веков использовала историческую ситуацию, давшую ей начало. С точки зрения права Константинополю предписывалось быть легитимным хранителем наследия Римской империи. Юстиниан I ярко продемонстрировал это своим законодательством, которое, наряду с построенными им памятниками, представляет, несомненно, наиболее заметный результат его правления. Поскольку Восточная империя, по крайней мере до коронации Карла Великого в 800 г., представляла для Запада центр законности, фундамент власти, западные властители смотрели на Константинополь, понимая его превосходство. Даже его прямые противники, например болгары, ценили наследие этой традиции власти, в которой религиозная харизма смешалась с юридическим смыслом.

Но римское право Константинополя было перенесено на основание, корни которого уходили в восточные традиции; в реальности древний, одновременно практичный и религиозный характер римского права был противоположностью утонченному духу греческой среды. Проявляя глубокую политическую мудрость, Рим всегда позволял народам эллинистической культуры править по их собственным законам. Византийский мир способствовал крайним последствиям некоторых неявных тенденций римского права: praxis, внешняя сторона, одержал верх над истинным юридическим сознанием, формализм — над конкретностью. Именно поэтому «византийской» называют вводящую в заблуждение манеру, которая формам уделяет внимания больше, чем сути.

Искусство сублимировало эту манеру. Конкретная классическая форма, соответствующая человеческому измерению, уступает место метафизике символов. Хорошо известно, что в определенный момент византийский мир столкнулся с иконоборческим кризисом. Византийское искусство, по большей части религиозное, могло отстраниться от создания образов. Оно проявляет такую силу в своей способности к абстракции, что приводит к отказу от иконографических изображений, — талант художника и возвышенность тем позволяли это сделать. В определенном смысле не имело значения, представлять ли великое божество в образе Пантократора, Владыки Вселенной, или через большой золотой крест, усыпанный драгоценными камнями. Это образ метафизический, выходящий за пределы человеческой системы координат. Разумеется, на протяжении долгой истории византийское искусство обращается и к реализму, особенно в нарративных формах, более или менее связанных с потребностями культа и народных масс, которым нужно было доступно, через образы, передать содержание священных книг. Такой сложный мир не мог на протяжении десяти веков находить отражение в одних и тех же формах. Абстракция развила тенденции, возникшие в результате синтеза восточных влияний и популярных течений, характерных для поздней империи, которую называют поздней Античностью или Spatantike — немецким термином, ставшим общепринятым у археологов. Византийское искусство развивалось вокруг двух полюсов — придворных и клириков.