Битва за Кальдерон - Джим Батчер

Тави выпрямился и повернулся лицом к Вариену и Ренцо. Когда он заговорил, он услышал чужой голос, жесткий, холодный и властный.

— Убирайтесь с моей дороги. Оба.

Ухмылка сползла с лица Вариена, и он, удивленно моргая, уставился своими маленькими голубыми глазками на Тави. Помолчав немного, он собрался что-то сказать.

— Еще раз откроешь рот, — предупредил его Тави тем же ледяным тоном, — и я сломаю тебе челюсть. Отойди в сторону.

На лице Вариена появился страх, который тут же сменил гнев.

— Ты не имеешь права так со мной разговаривать, мал…

Тави выбросил вперед ногу в сапоге и с силой врезал ему в живот. Вариен сложился пополам, прижимая к животу руки. В следующее мгновение Тави схватил его за волосы и, воспользовавшись всем весом своего тела, прижал к камням мостовой, так что их общий вес обрушился на подбородок Вариена. Раздался противный треск, и Вариен завопил от боли.

Тави снова вскочил на ноги, и его наполнили дикий восторг и радость победы. Ренцо бросился вперед и попытался нанести Тави удар, но тот нырнул под его руку и нанес ему вертикальный удар кулаком, одновременно выбросив вперед ногу. Вся сила его тела сосредоточилась на челюсти Ренцо, голова которого дернулась назад и вверх, но он не упал. Покачиваясь и удивленно моргая, Ренцо замахнулся громадным кулаком, собираясь нанести Тави ответный удар.

Тави сжал зубы, сделал шаг в сторону и врезал ему ногой по колену. Послышался громкий треск, Ренцо взвыл и упал, с проклятиями прижимая руки к поврежденному колену.

Тави выпрямился и посмотрел на пару задир, которые мучили его, а теперь катались по земле и выли от боли. Их крики уже начали привлекать внимание жителей близлежащего особняка и прохожих. Кто-то уже наверняка вызвал гражданских легионеров, и Тави знал, что они скоро будут здесь.

Вопли Вариена превратились в стоны боли. Состояние Ренцо было не лучше, но он сжал зубы, пытаясь сдержать крики, и они вырывались, словно жалобы раненого животного. Тави посмотрел на них. Он видел ужасные вещи во время Второго кальдеронского сражения. Видел, как Дорога ехал на своем громадном гарганте по морю сгоревших или истекающих кровью трупов маратов, когда раненые кричали от боли, глядя в бесстрастное небо. Он видел тучи воронов Алеры, которые спускались на поле боя, чтобы попировать на телах мертвых и умирающих солдат, маратов и алеранцев, не обращая внимания на то, что некоторые из их жертв еще были живы. Тави видел красные от крови стены гарнизона. Видел растоптанных, задушенных, проткнутых пиками мужчин и женщин, сражавшихся за свою жизнь, и ему довелось бежать по теплым лужам крови, залившим поле сражения.

Некоторое время его преследовали кошмары. Сейчас они приходили реже, но он ничего не забыл. Слишком часто он ловил себя на том, что вспоминает ужасы того сражения, охваченный отвращением и одновременно зачарованный жуткими картинами. Тави видел страшные вещи. Он смотрел им в лицо. Он их ненавидел, и они продолжали приводить его в ужас. Но он принял факт существования жутких разрушительных сил, не позволив им управлять его жизнью. Но здесь все было иначе.

Во время Второго кальдеронского сражения Тави никому не принес вреда, но боль, которую сейчас испытали Ренцо и Вариен, он причинил им собственными руками, по собственной воле, и это было его решение.

В том, что он с ними сделал, не было ничего достойного, и ему нечем было гордиться. Ослепительная радость, охватившая его во время короткой, жестокой драки с ними, исчезла. Он в каком-то смысле ждал этого момента — ждал мгновения, когда сможет использовать свои умения против тех, кто заставлял его чувствовать себя беспомощным и ничтожным. Тави ожидал, что испытает удовлетворение, будет гордиться своей победой. Но вместо этого ощутил лишь пустоту, заполненную тошнотворным отвращением. Он еще никого так сильно не бил, и каким-то непостижимым образом ему казалось, что он испачкался в грязи, словно лишился чего-то очень важного, о существовании чего до сих пор не знал.

Ему приходилось драться с другими мальчишками, иногда сильно. Лишь так он мог одержать над ними верх. Только отчаянно сражаясь, мог лишить их возможности использовать против него своих фурий, но он поступал так исключительно в тех случаях, когда другого выхода не было. Поэтому он их бил. Иногда жестоко. За несколько секунд он вспомнил боль и страдания, которые ему пришлось перенести за прошедшие годы.

Это было необходимо.

Но совсем не правильно.

— Извините, — тихо сказал Тави, хотя его тон все еще оставался ледяным. — Мне очень жаль, что пришлось это сделать.

Он собрался еще что-то сказать, но тряхнул головой, отвернулся и помчался в сторону особняка сэра Недуса. Он разберется с обвинениями Гражданского легиона, когда убедится, что с его тетей все в порядке.

Но не успел он пробежать нескольких шагов, как камни у него под ногами вздыбились, и его с силой отбросило на ближайшую стену. Это произошло стремительно и без предупреждения, и Тави ударился головой о камень, ослепнув от посыпавшихся из глаз искр. Он почувствовал, что надает, попытался встать, но чья-то рука грубо схватила его и легко швырнула на землю. Он пролетел несколько футов и рухнул на камни, а через некоторое время у него прояснилось перед глазами, он поднял голову и понял, что оказался в темном тупике между дорогой винной лавкой и магазином ювелира.

Каким-то необъяснимым образом вокруг него начал сгущаться туман, Тави заморгал, но туман становился все гуще и вскоре окутал его лицо. Тави встал на колени и тут увидел, что над ним стоит Калар Бренсис-младший в великолепном камзоле серо-зеленого цвета, с металлической диадемой на голове, украшенной зеленым камнем, и парадных драгоценностях на руках и шее. Волосы Бренсиса были заплетены в косу, какие носят воины в южных городах, на поясе висели меч и кинжал. В сузившихся злых глазах горел опасный огонь и нечто необъяснимое, чему Тави не мог найти имени.

— Итак, — тихо сказал Бренсис, в то время как туман продолжал сгущаться. — Ты решил посмеяться надо мной и пробраться на прием моего отца? Решил, будто это будет весело, да? Может, Даже вина выпил? И стащил что-нибудь ценное?

— Я доставил письмо от Первого лорда, — с трудом сказал Тави.

Впрочем, он мог и не утруждаться.

— А теперь выясняется, что ты напал и ранил моих друзей и любимых спутников. Хотя, думаю, ты заявишь, мол, тебя научил это сделать Первый лорд, так, трус?

— Бренсис, ты тут ни при чем, — сквозь стиснутые зубы сказал Тави.

— Очень даже при чем, — прорычал Бренсис. Туман уже превратился в густое одеяло и окутал их так плотно, что Тави видел лишь на пару шагов перед собой. — Мне твоя наглость надоела. — Бренсис вытащил меч, затем взял кинжал в левую руку. — С меня хватит.