Хранитель рода государева. Дилогия (СИ) - Шмаков Алексей Семенович

Только сейчас я вспомнил, что когда я звонил деду прилетев в столицу, он говорил мне, что Настя разговаривает с наследником Гагариных и его друзьями.

Это, что же получается? Мне нужно ревновать? Раз этот товарищ решил меня вызвать на дуэль после разговора с Настей. Она ему, что‑то пообещала?

– Вчера на приёме у императора, я впервые встретился с Анастасией Николаевной вживую. С первого взгляда она покорила моё сердце. И теперь я просто не смогу дальше жить, зная, что она предназначена другому.

Не, ну тот точно клинический случай. И ни о каком заговоре даже речи быть не может. Парень просто перевозбудился пообщавшись с Настей и его до сих пор не отпускает. Ему даже плевать, что сейчас с объектом его страсти. Жива ли она, здорова. Для него главное – устранить конкурента.

– Раз всё настолько запущено, то я проявлю милосердие и избавлю тебя от мучений.

Сказав это, я развернулся и отошёл на восемь шагов, как и положено в дуэльном кодексе одарённых.

Глава 9

Сказав это, я развернулся и отошёл на восемь шагов, как и положено в дуэльном кодексе одарённых. Тут же ухватил дар и создал небольшую заготовку. Вроде Гагарины обладают даром гравитации, о котором известно очень мало. Что, по сути, делает их очень серьёзными противниками абсолютно для любого одарённого. Вот только есть у них один очень серьёзный минус. За всю историю ни один Гагарин не поднялся выше пятой ступени в силе.

Поэтому их дар является тёмной лошадкой даже для самих Гагариных. Это не боевой род. Род строителей и перевозчиков. В этих отраслях их дар отлично показывает себя.

Одним словом, Виктор мне не соперник, с его четвёртой ступенью.

Что я и доказал буквально через десять секунд после начала боя. Не послушав деда и не став растягивать этот поединок.

Как только Воевода дал отмашку, на меня навалилась непомерная тяжесть, я оказался полностью обездвижен. Но мне и не надо было двигаться, чтобы справиться с Виктором.

Пространство вокруг него было нормальным и поэтому заранее распылённые частички крови собрались в десяток кровавых игл, которых вполне хватило, чтобы пробить защиту Гагарина.

Когда я получил доступ к его крови, наш бой моментально прекратился. Вот так быстро и не эффектно. Но мне было плевать, тоже блин решили устроить цирк.

Убивать парня я не стал. Просто вырубил его и когда тяжесть полностью исчезла, объявил, что наш поединок закончен. Пускай теперь им занимается Полиграф со своими людьми. Думаю, парню ещё предстоит неоднократно пожалеть о столь опрометчивом поступке. Тоже мне, герой любовник.

Как и положено было сделать в таких случаях по дуэльному кодексу. Под недовольным взглядом деда я сказал, что мне не нужна жизнь Виктора и претензий к нему не имею. А вот род Гагариных остался мне должен. Мои слова заставили Аркадия Николаевича скривиться, но ненадолго. Вскоре он радовался словно ребёнок, получивший долгожданную конфету. Но причину этой радости я понял не сразу.

Обычно в подобных случаях проигравший становился вассалом победителя со всеми вытекающими отсюда клятвами, но за всю свою историю род Воронцовых не имел ни одного вассала. Наши противники, либо умирали, либо покрывались позором, когда мы отказывали принимать их в услужение. И я не собирался нарушать эту традицию. А вот пообщаться наедине с отцом Виктора я буду только рад.

Есть у меня планы на его помощь в строительстве нашего с Настей будущего дома.

Через минуту после того как бой завершился, а все формальности были соблюдены, я понял причину такой странной реакции Аркадия Николаевича на проигрыш сына. Между группой поддержки Гагарина завязался спор, который вот‑вот грозил перерасти в драку. Но вмешался Воевода и смутьяны тут же угомонились.

Из, долетевших до меня, обрывков разговора, я понял, что они устроили между собой тотализатор. И ставили они не на то, кто из нас победит, а на то, сколько времени продержится против меня Виктор.

И как я понял, выиграл патриарх рода Гагариных, который поставил на пять секунд. Бедный парень, даже собственный отец решился поставить против него. Причём отвёл ему времени меньше, чем все остальные.

Судя по тому, какой жаркий спор затеяли эти богатеи ставки должны быть очень и очень солидными. Хотя подобные люди и не размениваются по мелочам. Скорее всего, они и решились поддержать Гагарина лишь из‑за выигрыша на этом тотализаторе. Нужно будет намекнуть Аркадию Николаевичу, что неплохо было бы и со мной поделиться выигрышем.

– Граф, буду ждать вас в ближайшие дни. Нам предстоит непростой разговор. – сказал я и пошёл к деду, который уже потерял всякий интерес. Наверняка разочаровавшись во мне. Разочаровавшись в том, что я не показал этим людям, насколько род кровавых воронов может быть страшен. Но они ещё могут это увидеть, если задержаться здесь хотя бы на минуту.

Гагарин кивнул мне, мгновенно перестав радоваться из‑за своего выигрыша.

Отец и Суворов остались с гостями. Наверняка для того, чтобы убедиться, что те точно уехали. А вполне возможно, что они тоже решились сделать ставку. Ведь отец довольно долго разговаривал с прибывшими, до того момента, пока не подошли мы.

– Оставьте нас с дедом наедине. – произнёс я как можно более спокойно, когда подошёл к деду.

Он собрал вокруг себя человек десять и усердно ездил им по мозгам, обвиняя в чём‑то. Решил выплеснуть своё недовольство на подчинённых.

На мои слова никто не отреагировал. А вот когда я произнёс всё то же самое, но уже в боевой форме эффект превзошёл все мои ожидания.

Бывалые бойцы, которые прошли через множество сражений как с обычными людьми, так и с одарёнными. Которые довольно, часто видели деда в его боевом обличии и разговаривали с ним, бросились врассыпную, словно стая цыплят.

К моему удивлению, даже дед сделал несколько шагов назад. Глядя на меня округлившимися от страха глазами. Словно он видел сейчас перед собой всех демонов ада.

– Охереть! Я щас в штаны навалю. – услышал я возглас Суворова за спиной.

А Гагарин начал читать какую‑то молитву и благодарить бога, за то, что он оставил жизнь его сыну. Вот же неблагодарный паразит. Жизнь его сыну оставил я, а не какой‑то там бог. Наверняка он теперь ещё и храм какой построить решит. И все присутствующие с ним люди решат поучаствовать в строительстве этого храма.

– Как? Как ты смог принять боевую форму демона… – спросил напуганный дед, делая ещё несколько шагов назад.

Вообще мне показалось, что он очень хочет убежать от меня и лишь его гордость не позволяет сделать этого. Гордость и упрямство, которыми всегда славился дед.

– Вот об этом я и хотел поговорить с тобой. – пророкотал я и сам охренел от собственного голоса.

Он даже меня пробирал до костей.

От звука собственного голоса захотелось забиться в какую‑нибудь щель и спрятаться там. Вот ни хрена же себе. Что за дикое преображение? Может ещё и броня решила сама собой измениться, как это сделал голос?

Я совершенно неосознанно принял боевую форму прадеда, вбухав в неё, практически всю силу, которую имел. Хотя я думал оставить её на крайний случай, если дед попытается наехать на меня. Но судя по произведённому эффекту у меня всё вышло более, чем хорошо. Главное, чтобы дед вновь не лишил меня силы, как сделал это вчера.

Только подумав об этом, я почувствовал, как что‑то или кто‑то пытается отрезать меня от дара. Пытается запретить мне использовать его. И единственной кандидатурой был дед.

Удерживая силу, я смог почувствовать, что он тоже коснулся её и в данный момент направил в мою сторону. Но сейчас это было совершенно бесполезно. Это был жест отчаяния с его стороны. Отчаяния, которое всё отчётливее захватывало деда. Сквозило в его мимике, движениях, жестах. Он даже дышать начал с какой‑то натугой, словно начинался приступ астмы.