Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы - Нейл Страусс

Вместе мы все написали то, что, как нам казалось, могло стать нашим лучшим альбомом до той поры. На этот раз студия не была местом для веселья и привода девочек, это было место для работы. И работа эта шла полным ходом. Мы ввели Боба Рока (Bob Rock) в качестве продюсера, потому что нам нравились альбомы, которые он сделал с «Kingdom Come», «The Cult» и Тэдом Нюджентом (Ted Nugent). Это была его работа — заставить нас снова стать «Motley Crue» после десятилетия наркотиков, смертей, браков и лечения.

Там где Том Верман раньше просто говорил, “Хорошо, довольно неплохо”, Боб хлестал нас, как каторжных рабов. Его курс был, “Это не самое лучшее, на что вы способны”. Он всегда был чем-то не доволен. Мик сделал запись всех гитарных партий для «Shout at the Devil» за две недели, но теперь Боб Рок заставит его потратить две недели, дублируя гитарные партии снова и снова, пока это не начинало звучать идеально синхронно. И хотя этот процесс раздражал и разочаровывал Мика, ему было гораздо легче, чем Винсу, который за несколько дней мог записать на плёнку всего лишь одно единственное слово, которое бы понравилось Бобу. Боб был критичным и требовательным сторонником точности. Шесть месяцев суровости в купе с шестью месяцами трезвости вымотали из нас всю душу, и всем нам приходилось сносить сильные и внезапные перепады настроения друг у друга. Каждый день прежде, чем войти в студию, мы никогда не знали, покинем ли мы её тем вечером, чувствуя себя самой лучшей группой в мире или четырьмя разъяренными клоунами, которые даже не умеют играть на своих инструментах.

За восемь лет вместе, с миллионами проданных альбомов, мы никогда не делали запись должным образом. Прежде никто никогда не показывал нам пределы наших возможностей и не продолжал требовать большего, чем мы могли, по нашему мнению, дать, пока мы не обнаружили, что фактически мы способны на большее. Просто прежде мы никогда даже не пытались этого делать. В соседней студии «Aerosmith» делали запись альбома “Pump” и встречались с тем же самым адвокатом Бобом Тиммонсом, услугами которого пользовались и мы. Поэтому после работы мы занимались всякими смешными вещами, которыми занимаются трезвые рок-звезды вместе, например, пили «Perrier» или бегали трусцой вокруг озера.

Конечно, весь этот процесс был полной противоположностью всем принципам панка, которых я так прочно придерживался, когда был подростком. Я всё ещё любил громкий, сырой, небрежный, полный ошибок рок-н-ролл. Я хотел, чтобы из “Same Ol’ Situation” струилась брань, чтобы в “Dr. Feelgood” был ритм, который мог сорвать крышу, чтобы “Kickstart My Heart” казалась такой же отвратительной, как спидбол и чтобы в “Don’t Go Away Mad (Just Go Away)” был такой припев, что под него ты мог вдребезги разнести свою комнату. Но в то же самое время я хотел, чтобы это был альбом, которым я, наконец, мог гордиться.

В клинике мне сказали, что единственный способ получить избавление от зависимости — верить в это и искать помощи у высшей силы, которая могла вернуть здравый смысл в мою жизнь. Множество людей выбирает: Бог или любовь. Я выбираю единственную женщину, которая не покидала меня всю мою жизнь: Музыку. И настало время отплатить ей за её веру и стойкость.

Тем не менее, я всегда избегал слепой веры. Переполненные возбуждением относительно нового материала, мы работали над ним с таким упорством, и мы даже не догадывались, что музыкальная индустрия практически заявила, что после «Girls, Girls, Girls» нам настал конец. Мы находились в этой сфере почти целое десятилетие, пока они были заинтересованы в нас, и это весьма большой срок. Восьмидесятые были почти на исходе, нечто назревало в Сиэтле, а мы были всего лишь металлической группой с налаченными волосами, которой повезло с парой синглов. В их умах мы были уже мертвы. Они рано нас списали.

Глава 5. Томми

«Авантюра, в которую ввязываются с чувством гражданского долга и профессиональной ответственности, а выходят с горечью расставания, предательства и жареного арахиса на борту самолёта»

Перед самым началом тура «Girls, Girls, Girls» Хизер и я явились причиной краха одного из самых крупных долбаных торговцев кокаином в стране. И всё это из-за того, что мы не хотели ехать на Ямайку одни.

У нашего менеджера Дока МакГи было множество подозрительных друзей, которые жили на Кайманах. Это были сумасшедшие, похожие на сутенёров, парни, которых звали только по именам — Джерри, Лей, Тони — и они приезжали с огромными грёбаными чемоданами, полными кокса, а на острова увозили их набитые наличными деньгами, где они отмывали их, уходя от уплаты налогов, и хорошо поднимались на этом дерьме.

Лей — загорелый, вежливый и безумно богатый южанин — был одним из наикрутейших друзей Дока. Впервые мы с Винсом познакомились с ним, когда отдыхали на Кайманах. Лей направлялся в арендованный Доком дом с дипломатом, и первыми словами, которые мы сказали ему, было, “Дай мне, дай мне, дай мне!”, т. к. мы прекрасно знали, что находится в этом грёбаном дипломате: горы белого порошка, чтобы наполнить наши носы.

Лей открыл дипломат и дал нам щепотку кокса.

“Это всё, что ты нам даёшь?” заорал на него Винс.

“Вот, что я вам скажу”, сказал Лей. “Если вы сможете открыть этот дипломат, то получите больше”. С этими словами он подмигнул нам, захлопнул кейс, защёлкнул замки и перекрутил на них цифры таким образом, чтобы мы не могли его открыть.

Мы поймали кайф от той щепотки, которую он нам дал, но через десять минут, как это всегда бывает, нам начало хотеться большего.

Винс и я схватили чемодан и перепробовали все комбинации. Мы были так возбуждены действием кокаина и на самом деле считали, что проверили все существующие сочетания трех цифр. “Подожди”, вопил Винс в порыве вдохновения. “Мы уже пробовали шесть-шесть-шесть?”

Наконец, я пошёл на кухню, схватил нож для разделки мяса и отрезал верхушку от кожаного портфеля Лейя стоимостью в тысячу долларов. Внутри, искрясь, как белое золото, лежали, мать их, десятки огромных полиэтиленовых пакетов, наполненных коксом. Мы надрезали их ножом и начали просто нырять лицом в кейс, словно ловили яблоки[73].

Спустя час белоснежного рая, вошел Док. “Что вы делаете, вашу мать?”

Винс посмотрел на него, его лицо было всё белое от кокса, а изо рта текли слюни. “Ну, Лей сказал, что мы можем это взять, если откроем. Ну, мы и открыли”.

Док был в такой ярости, что вышиб нас из дома. Я думаю, что, если бы мы заплатили за все эти наркотики, то на это не хватило бы и всех наших гонораров вместе взятых.

Вскоре после этого Лей был арестован. К нему на Кайманы частенько прилетали супераппетитные цыпочки, чтобы провести там несколько дней — это всегда были разные тёлки, приезжавшие по две за раз — и мы просто думали, что он был их грёбаным сутенёром-папочкой. Но правда была в том, что он использовал их как мулов для переправки наркотиков в США. Один раз эти убийственные блондинки прилетели из Нового Орлеана и оттягивались в обществе Дока, Лейя и парней из «Bon Jovi», у которых Док тоже был менеджером. Когда пришло время девочкам уезжать, Лей примотал к их телам наркотики с помощью скотча и высадил их у аэропорта. Это был их первый раз, когда они занимались контрабандой, поэтому у одной из них возникла гениальная идея — прилепить к телу ещё и ножницы. Это на тот случай, что, если ей вдруг будет грозить опасность быть пойманной, она могла бы просто разрезать скотч и сбросить наркоту.