Человек-да - Дэнни Уоллес

— Вы когда-нибудь видели шоу «Ричард и Джуди»? — спросил я.

— Нет, — ответил Самтен. — У нас здесь нет телевизора. Но если о нас сделают передачу, это нам очень

поможет. Мы живем на пожертвования и рассчитываем на помощь людей, которые приходят к нам, на их

навыки. За проживание они могут платить не деньгами, а работой, которую умеют выполнять. Например,

электрик может обеспечивать надежность электропроводки. Человек, разбирающийся в садоводстве, может

ухаживать за садом. А человек твоей профессии...

Самтен взглянул на меня и замолчал. Очевидно, пытался придумать, какую помощь может принести их замку

такой, как я. Я попытался ему помочь.

— Я работаю на радио, готовлю радиопередачи, — сказал. я. — Допустим, я мог бы... сделать получасовую

развлекательную радиопрограмму о монахах и их проделках.

— Ммм, — произнес Самтен.

— Программа для монахов с участием монахов.

— Может быть.

— И мы назвали бы ее «Монашьи проделки».

Самтен кивнул.

— Да. Э... а убирать ты умеешь?

Через несколько минут началось интервью.

Досточтимый и очень высокий Самтен Келсанг, как я выяснил, исповедовал буддизм с 1983 года.

— С буддизмом я познакомился в колледже, — сообщил он мне.

— Что ты изучал?

— Ну... сначала математику и статистику... а потом понял, что это не мое, и занялся зоологией.

— Значит, ты изучал зоологию? — Я был поражен. Не слабо он скакнул: из математика в зоологи.

— Да. Изучал зоологию. Но потом решил, что это не совсем то, чем я хотел бы заниматься, и перешел на

психологию.

— Психологию? Надо же! Значит, ты психолог?

— Психологию я изучал не очень долго. В конце концов оставил и это занятие.

— О-о. А потом?

— Мм... — Самтен кашлянул. — Потом я занялся гончарным делом.

Я обалдел.

— Из математика превратился в гончара?

— Прежде побыв немного зоологом и психологом.

Да уж, классический путь развития личности.

— Можно сказать, мне повезло. В результате всех этих моих шатаний я лишился шанса поступить в

университет, ибо было ясно, что я не поступлю. И мне пришлось сойти с дистанции. Обычно после колледжа —

прямая дорога в университет, потом — на работу по специальности... А я не был обременен такими

обязательствами. Зато у меня было время. Время подумать, чему я хочу посвятить свою жизнь. Думаю, каждый

после школы должен взять годичную передышку, прежде чем поступать в университет. Важно, чтобы у тебя

было время подумать и решить, чем бы ты хотел заниматься. Потому что в жизни каждого человека есть

ключевые моменты... ключевые периоды, когда он должен принять решение, которое определит его путь на

следующие двадцать лет. И только потом ты волен сделать другой выбор, от которого будут зависеть

следующие двадцать лет твоей жизни.

Эти слова Самтена вызвали глубокий отклик в моей душе. В моем случае таким поворотным моментом стало

решение заняться новой работой на Би-би-си. Оно ознаменовало конец моей трудовой активности ради

заработка... и начало настоящей профессиональной деятельности, которая, возможно, будет служить

определяющим фактором на протяжении следующих двадцати лет моей жизни. Мне невольно вспомнился

Джейсон. Поприще, которое он избрал, озлобило его. Не хотелось бы, чтоб я загнал себя в такую же ловушку.

— Да, — добавил Самтен. — Нужно очень осторожно принимать важные решения в жизни.

— Ну... ошибки можно исправить в следующей жизни, — пошутил я, намекая на переселение душ.

Мой приятель-буддист поразмыслил над моими словами... и согласился:

— Да, пожалуй.

— Так, — вмешался Джим, — давайте прервемся на минутку. Дэнни... спроси Самтена, что обычно

заставляет людей приходить к вам.

— Будет сделано, — сказал я, все еще пребывая в эйфории. А что, неплохо я сострил по поводу

реинкарнации.

Джим вновь включил камеру.

— Самтен... что обычно заставляет людей приходить к вам?

— Это может быть что угодно. Я часто разговариваю с людьми о том, что привело их сюда, что указало им

путь к нам. Иногда это переживания. Иногда чистая случайность. Иногда брошенное мимоходом замечание

незнакомого человека. Иногда столкновение с каким-то неодушевленным предметом или животным.

У меня екнуло сердце.

— Ну-ка... подожди. Что вы там говорили про незнакомцев и брошенные мимоходом замечания?

Я чувствовал, что Джим как-то странно смотрит на меня из-за камеры, но я уже старался не для программы

«Ричард и Джуди» — я старался ради себя.

— Ты будешь удивлен, — отвечал Самтен, — но иногда люди оказываются здесь из-за того, что кто-то что-

то сказал. Что-то такое, что задело их за живое или открыло им глаза. Что-то, что нашло отклик в их душе.

Зачастую тот, кто это сказал, даже не подозревает, какой эффект произвели его слова. Но иногда это деяние...

э... просветленного существа...

Я оторопел. Что он сказал?

— Просветленного существа? — переспросил я.

— Да, — ответил Самтен.

— Как... Майтрея?

— Да, — кивнул монах. — Ты слышал про Майтрею?

Слышал ли я про Майтрею? Чудеса да и только. Если

подумать, я здесь оказался как раз потому, что однажды незнакомый мне человек бросил фразу, которая

задела меня за живое. И, возможно, этот человек, как полагают некоторые, был... просветленным существом.

Невероятно. У меня голова шла кругом.

— Да, я слышал про Майтрею! Я все знаю про Майтр...

— Стоп, — крикнул Джим. — Мм... По-моему, ребята, вы перегибаете палку. Аудитория вас не поймет. Еще

раз задаем этот же вопрос, но разговор ведем в более общем ключе... и... мотор...

Я был растерян. Испытывал досаду. Казалось, Майтрея и тут, и там — всюду. Что, полагаю, весьма кстати для

того, чья цель — вездесущность. Сейчас мне хотелось говорить только о Майтрее, о моем попутчике в автобусе

и о том, что все это может значить. Обо всех, на первых взгляд, случайных событиях, которые привели меня

сюда, к Самтену. Но Джим был прав: я приехал в Добройд работать, а не болтать в свое удовольствие, поэтому

мы с Самтеном, прогуливаясь по замку, продолжали беседовать о программах обучения, которые предлагали

монахи. Здесь было здорово, и я все больше проникался искренней симпатией к своему долговязому приятелю.

Он водил меня по комнатам, рассказывал разные истории, представил другим монахам, и только после того, как

он объяснил, что ему нужно перебинтовать палец, съемка была приостановлена.

— Что у вас с пальцем? — полюбопытствовал я.

— Упал недавно на лестнице. По глупости. Скоро вернусь...

Съемочная группа отправилась искать новые места съемок. А я вдруг осознал, что получаю огромное

удовольствие от своей новой работы. Оказывается, брать интервью так просто. Беседуешь с людьми, и все.

— Помни, Дэнни, — напутствовал меня Джим, прежде чем уйти вслед за своей командой. — Попытайся его

спровоцировать. Добейся от него неадекватной реакции. Копай глубже в буддизм. Работа на телевидении —

дело непростое. Светской болтовни тут недостаточно.

Джим улыбнулся. Вне сомнения, ему не терпелось посмотреть, как я буду злить монахов. Удрученный, я

кивнул ему и, стоя на одном месте, стал думать, как бы мне выполнить эту непростую и неприятную задачу.

Через несколько секунд я заметил выходящего из-за угла Лайама.

— Привет, Лайам.

— Привет. Как съемки?

— Здорово. — Мы пошли по саду.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать монахом, Дэнни?

Я улыбнулся.

— Ну... пожалуй, в детстве. У меня были несколько видеокассет о боевых искусствах. Про монахов

Шаолиня, которые все дни напролет то медитировали, то прыгали по столам и разбивали о головы кирпичи.

Весьма увлекательное зрелище. Наверное, тогда я тоже представлял себя монахом.

— Кино и действительность — разные вещи, — сказал Лайам. Говоря по чести, об этом я и сам догадался.

Лайам нагнулся, разглядывая цветок, а я продолжал:

— У меня был фильм «Шаолинь против ниндзя», где все монахи Шаолиня сражались с могущественными

воинами-ниндзя.

Лайам поднял голову от цветка и посмотрел на меня.

— Да? И как это было?

Я пожал плечами.

— Дрались и все такое. Кто-то перепрыгнул через стол и разбил о чью-то голову кирпич.

— Кто победил?

— Не помню. Либо ниндзя, либо монахи. Но, думаю, в конце они, по крайней мере, прониклись уважением

друг к другу.

Лайаму мой вывод понравился.

— Это хорошо. Нравоучительный фильм.