Они не поверили - Александр Варго

Вчера ночью у меня было непреодолимое желание убить Диму.

Я люблю его, и в то же время мне хотелось видеть его мертвым. У меня было дикое желание во время секса перерезать ему горло и прильнуть губами к артерии, наслаждаясь горячей кровью. Это было… сродни сексу пауков — после совокупления самка обычно поедает своего суженого. После того как все закончилось, мне стало очень страшно. На некоторое время это существо внутри меня затихло, но оно вновь появилось сегодня, когда ребята стали драться. Если бы не Дима, я убила бы Виталия.

Утром я заметила, что на плече у Димы следы укусов от зубов. Чьих? Слабо догадаться?

Ха-ха!

А спина у него исполосована глубокими царапинами, а у меня под ногтями — запекшаяся кровь. Занятно, да?

После драки мы увидели вертолет. Возможно, он и искал нас. А если нет? Ведь он летел так высоко.

Дима отказался умыться оставшейся водой. Вит — тоже, хотя чувствовал он себя гораздо хуже. Удивительно, но они пожали друг другу руки! Может, эта драка была необходима для разрядки накопившихся страхов, злобы и безмерной усталости.

Очень скучаю по Диане. Что с ней, где она? Несмотря ни на что, я верю, что она разыщется.

Ира… Денис… Игорь…

До сих пор я не в состоянии поверить, что их нет с нами. Слезы отчаяния душат меня, когда я вспоминаю лица этих ребят. За что?! Чем они (и мы) провинились перед богом? Почему именно нас он выбрал в качестве подопытных кроликов?

Вит с Димой доели остатки мяса, и мы двинулись дальше. Дима, ни слова не говоря, взял мои вещи, Вит нес вещи Дианы. Сумку Игоря мы оставили.

Примерно через час мы наткнулись на дерево, которое было усеяно плодами, внешне очень похожими на абрикосы. Дима сказал, что это и есть разновидность абрикосов, но в здешних краях они называются жердели. Плоды были уже созревшими и сочными, и они на некоторое время утолили жажду. Воды в бутылке почти не осталось, и Дима предложил сделать привал.

Ни ручья, ни родника мы не нашли. Зато Вит подстрелил птичку. Маленькую такую, красивую, с желтой головкой и изящным клювиком. „Ешьте! — он бросил к моим ногам крохотное тельце. — В лесу мы видели зайца, — потом сказал он удрученно. — Я промахнулся“.

Птичку есть мы не стали.

А заяц — это хорошо. Хорошо, что он остался жить. Но плохо, что мы голодные. Сколько мы уже прошли? Виталий сказал, что примерно километров двадцать. Двадцать прошли, двадцать осталось. Боже, как я устала!»

— Самара.

— Армавир.

— Ростов.

— Владимир.

— Рига.

— Архангельск.

— Красная Щель…

Сдавленный хрип, весьма отдаленно напоминающий смех.

— Очень смешно, — сказал я, щупая языком обломок зуба. Когда я приеду домой, то вставлю туда клык. Ха!

Идея поиграть в города пришла в голову Ольге. Сначала это занятие немного отвлекло нас, однако вскоре наскучило. Вяло перекидываясь ничего не значащими фразами, мы продолжали путь. Я постоянно спрашивал время у Вита — мои часы разбились во время драки. Вит же расколол свой мобильный телефон и без тени сожаления зашвырнул его остатки в море.

«Мир?» — спросил я его после того, как вертолет скрылся за горизонтом. Вит напряженно улыбнулся и протянул мне руку. Лицо его сильно распухло, один глаз превратился в щелку, белок второго был красным. Нос, скорее всего, сломан, как и у меня, зубы раскрошены. Дантист заработает много денег, восстанавливая обаятельную улыбку Сосновцева.

«Мир», — прошептал он, хотя мы оба прекрасно понимали, что ни о каком мире речи уже быть не может…

Мы шли уже четыре часа. Я шел впереди, за мной — Ольга. Вит тащился последним. Буйная растительность по кромке обрыва постепенно исчезла, уступая место голым скалам. Солнце огненным шаром висело в небе, нещадно паля своими раскаленными лучами.

Искупаться бы! А заодно и напиться. В смысле, воды. Хотя у нас осталось полбутылки водки, как известно, жажду она не утоляет. А сейчас я был в таком состоянии, что выпил бы целое ведро морской воды. Но о том, чтобы спуститься к воде, не могло быть и речи — отвесные скалы и отсутствие спуска делали это невозможным.

Майка была настолько грязной от крови и пота, что я без сожаления выбросил ее. Джинсы заскорузли от грязи и пыли. Голову стало нещадно печь (не хватало еще схватить солнечный удар!), и рубашку (последнее, что у меня осталась из верхней одежды) я повязал на голову в виде неуклюжего тюрбана.

Я с удивлением обратил внимание, что Ольга идет с нами практически на равных. Никогда бы не подумал, что у этой хрупкой девушки такой мощный ресурс выносливости. И это учитывая, что уже второй день она обходится только водой!

«Такими темпами скоро она будет помогать нам», — подумал я, без удовольствия жуя неспелый плод жердели. На первых порах казалось, что он с лихвой заменит нам воду, но вскоре пить захотелось еще больше. Воду почти всю выпили девчонки.

Солнце пекло все сильнее. За все время нахождения в Красной Щели такая жара была впервые. Воздух раскалился, как в бане, лишь слабый ветерок с моря приносил небольшое облегчение. Едкий пот разъедал глаза.

Я пропустил вперед Ольгу и подождал, пока со мной поравняется Вит.

— Слушай, — я с трудом разлепил спекшиеся губы.

Я заметил, как к его измазанной засохшей кровью правой щеке присосался овод. Вит, казалось, не замечал этого и продолжал загребать щебень пыльными ботинками.

— Вит, надо поискать воду.

Виталий устремил на меня невидящий взгляд.

— Если верить карте, скоро должен быть водопад, — проскрипел он. Поморщился и согнал с лица овода. Тот с недовольным жужжанием улетел прочь.

Нагретая поверхность скал жгла ноги даже через толстые подошвы ботинок. Я обратил внимание, что одна подошва на кроссовке Ольги почти полностью оторвалась и при каждом шаге хлопала.

Вскоре на пути стали попадаться мелкие кусты, пожухлая трава сменилась на густую и сочную. Безжизненный участок скалы закончился, и мы вновь оказались в лесу. Там было немного прохладнее, и, несмотря на огромные полчища комаров и другой разнообразной мошкары, я испытал некоторое облегчение.

Внезапно мне в голову пришла мысль, заставившая меня содрогнуться. Я подумал, как мы все будем жить, когда нам удастся выбраться из этого ада. Если все закончится, каждый из нас останется один на один с тем кошмаром, который нам пришлось пережить. Но это, пожалуй, не самое страшное. Нам придется задуматься над тем, что здесь произошло, попытаться найти какое-то вразумительное объяснение случившемуся, а уверенности в том, что у меня это получится, не было.

Я сглотнул. Слюны не осталось, пота тоже. Наступало обезвоживание организма.