Первый - Ольга Джокер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бакурин отмирает и невесело смахивает слезинки с моих глаз. Наши отношения начались не вовремя. Возможно, не должны были начаться вообще, но уж как вышло. Сложные, порицаемые обществом. Но в то же время глубокие и яркие. Андрей когда-то на кураже сказал, что таких у него не было и не будет.
— Ты не трусиха и точно не предательница, — спокойно произносит Бакурин. — Не плачь, Жек. Я знаю, как сложно терпеть то, что происходит. Хочешь паузу — давай возьмём паузу. На неделю, месяц или больше. Полетишь к маме, отдохнёшь и расслабишься. Подумаешь, как тебе будет лучше. Захочешь вернуться — попробуем снова.
Он не договаривает фразу, но я знаю, что… нет — значит нет.
— Я хочу, чтобы тебе было хорошо, — продолжает Андрей. — И каждый ебучий день я вижу, что тебе со мной ни черта не хорошо. Тошно, плохо. От этого гружусь ещё больше. Тебе всего девятнадцать. Ты не была к такому готова. Сейчас бы ходить на свидания, получать букеты и гулять до утра, а не вот это вот всё.
— Я не хочу никаких свиданий, — мотаю головой. — Я тебя люблю, Андрей, но в данный момент всё сложно.
— Знаю. Я нахожусь не в самом выигрышном положении, поэтому не могу предложить ничего из того, чего ты заслуживаешь, и чего хотелось бы. Разве что на словах.
Андрей подаётся ближе, касается губами моей щеки. Она, должно быть, солёная.
Я обнимаю его за шею и тесно прижимаю к себе. Какой же он всё-таки необыкновенный. При первом знакомстве мне показалось, что Андрей закрытый и сложный, но для тех, кто с ним мало знаком — так и есть. Когда становишься к нему ближе — он раскрывается совершенно под другим углом.
— Ключи от квартиры у тебя есть, — произносит, покрывая короткими поцелуями виски, нос, подбородок и губы. — Мой номер мобильного тоже.
— А ещё твоя банковская карта, — пытаюсь пошутить.
— Да. Повеселишься, купишь обратный билет. Потом, когда-нибудь. Когда будешь готова.
Андрей отстраняется, обхватывает ладонями моё лицо. Смотрит в глаза, но кажется, будто в душу заглядывает. Он бы не ответил иначе. Я знаю. Не потому, что нуждается в паузе или хочет, чтобы я улетела, а потому что если сейчас не отпустит, то рано или поздно об этом пожалеет.
— И от своих слов я не отказываюсь, Жень, — чётко произносит напоследок. — Ты мне нужна. Это так... чтобы знала. На будущее.
Глава 58
Андрей
— Очень плохая работа, Андрей Романович, — произносит док, осматривая снимок, выведенный на экран ноутбука. — Вот же, обратите внимание.
Я ни черта не соображаю, но честно пытаюсь вникнуть. Хмурю брови, рассматриваю кость. Ничего особенного. Как я должен понять то, что очевидно Григорию Алексеевичу — ума не приложу.
— Титановая пластина крепится на огромное количество шурупов — это намного больше, чем нужно, — воодушевлённо продолжает док. — У хирургов есть правила, которыми в вашем случае почему-то пренебрегли. Видите?
Молча кивнув, откидываюсь на спинку кресла. Меня заранее предупреждали, что Реутов – своеобразный мужик, но точно профи в своем деле.
— Когда я впервые рассмотрел снимок, то не мог даже поверить, что подобную работу столь некачественно сделали важному спортсмену! Понимаете, даже для восьмидесятилетнего мужчины без физических нагрузок такая конструкция слишком уж жёсткая. Отсюда и боли, и дискомфорт.
Я внимательно выслушиваю возмущения врача, пока не до конца понимая, чем это чревато.
После аварии Кирилл связался со страховой, а те, в свою очередь, в довольно сжатые сроки подыскали клинику, которая взялась за мой сложный перелом. Теперь же, после очной консультации с уважаемым профессором, доктором медицинских наук и заслуженным травматологом страны в одном лице — осознаю, что в клинике охренеть как облажались.
— Какие будут предложения? — задумчиво спрашиваю.
Григорий Алексеевич разворачивает монитор и тычет в него ручкой.
— Нужна повторная операция. Интрамедуллярный штифт подойдёт вам куда лучше.
Блядь, нет. Только не это.
Недовольно поджимаю губы, откидываю голову и пялюсь в потолок. После первой операции меня разрывало на части. Думал, не соберусь. Теперь что... снова?
— Андрей Романович, пластина в любом случае рано или поздно сломается. С вашей нагрузкой – это почти неизбежность.
Хочется долбиться башкой о стену. Ну как так?
— Мне не нравится этот расклад, — прокручиваюсь в кресле.
Док разводит руками.
— Ну, мы же с вами не с таро балуемся.
— Да, но у меня важное соревнование через два месяца. Я уже начал активно к нему готовиться.
— Видите ли, может случиться так, что ваша конструкция сломается раньше, чем пройдёт соревнование.
— А может, и нет?
Григорий Алексеевич усмехается.
— Повторюсь, я не гадаю на таро, и точных прогнозов у меня нет. Да, вполне возможно, что повезёт, и вы достойно выступите. Впрочем, вероятно, не один раз. Правда, я бы рекомендовал для начала сделать операцию, пройти повторную реабилитацию и только потом полноценно, раз и навсегда, возвращаться к тренировкам. Будет обидно, если прямо перед соревнованием вас скрутит от боли, и вы не сможете даже пошевелить правой рукой. Не так ли?
— Мне надо подумать, — поднимаюсь с места.
— Конечно, — тут же кивает док. — Я не тороплю и не настаиваю. Выбор всегда за вами.
Покинув кабинет, быстрым шагом направляюсь на улицу. Кажется, если не вдохну каплю свежего воздуха — то точно рехнусь.
Спускаюсь по лестничному пролёту, пробираюсь сквозь толпу студентов. Слова профессора надоедливой мухой звенят в голове. И вроде бы всё складно говорит — сначала лечение, а потом и всё остальное, но есть одно но. Я уже поставил себе цель, вложил уйму денег и задействовал слишком много людей, которые уверены в моей победе. Взять и спасовать сейчас будет нечестно даже по отношению к самому себе.
Направляюсь на парковку, сжимая в руке телефон. Сука. Я ведь бредил этим фееричным возвращением. Оно казалось таким реалистичным, что почти поверил.
Мысли о том, чтобы заново пройти через операционный стол — вгоняют в депрессию. Я и в первый раз с трудом справился. На тот момент казалось жутко несправедливым лежать в койке и закидываться таблетками, когда должен находиться в совершенно другом месте.
Кстати, о таблетках.
