Благословите короля, или Характер скверный, не женат! - Анна Гаврилова

На лице «белой шапки» отразилось недоумение, и ответ прозвучал далеко не сразу.

— Да. А почему вы спрашиваете?

Я подхватила документ, пролистала… Потом озвучила:

— Ваш почерк. В письме, которое вы прислали Ринариону, он был совершенно другим. В письме он был размашистым, с острыми углами.

— В каком еще письме? — нахмурилась Низа.

— В том, в котором вы угрожали его величеству общим молебном и рассказывали о решении Большого собора.

— Чего-чего? — шокированно выпалила «шапка».

А я замолчала. Бросила новый взгляд на переписанную легенду и непонимающе уставилась на замерших храмовниц.

— Так, еще раз… — выдержав паузу, выдохнула Низа. — Какое такое письмо?

— С угрозами, — повторила я. — С сообщением, что вы созвали Большой собор, на котором постановили, что возвращать меня в родной мир нельзя. И где говорилось, что в случае если Ринарион на этот шаг пойдет, то вы организуете общий молебен, призванный убедить Богиню запретить мой переход. Но это в случае, если у проведенного матушкой Ларией обряда все-таки найдется «зеркало».

Я замолчала, а Низа и Лария вытаращились еще сильней. И хотя ситуация была уже ясна, «белая шапка» сказала:

— Я такого не писала, и Большой собор с весны не собирался. В том же, что касается угроз королю, подобное вообще невозможно. Самоубийц среди нас нет. Не считая разве что матушки Ларии. — Храмовница иронично ухмыльнулась.

Келью заполнила тишина, и хотя ситуация опять-таки была ясна, я спросила:

— Выходит, Ринариону подсунули фальшивку?

— Подождите, — ответила Низа.

— А чего тут ждать? — Жутко хотелось вскочить и пробежаться по комнате, но тесная келья к пробежкам не располагала. — Получается, Ринара дезинформировали, а он…

— Леди Светлана! — перебила Низа. И добавила уже мягче: — Подождите.

Я действительно замолчала, а на губах собеседницы вспыхнула внезапная и не слишком логичная улыбка. Лария тоже отчего-то повеселела и даже хихикнула пару раз.

— Леди Светлана, я являюсь секретарем Большого и Малого соборов, — вновь заговорила матушка Низа. — И именно я уведомляю его величество о тех решениях, которые представителями нашего духовенства принимаются. Отчеты пишу не часто, но они, как правило, весьма конфиденциальны. Эти отчеты передаются лично королю, и поверьте, уж что-что, а мой почерк его величество знает.

Я… нет, не поверила. Просто видела количество бумаг, которые через монарха проходят, и запомнить почерк какой-то, пусть даже важной храмовницы? Нет, теоретически это, конечно, возможно, но…

— К тому же на всех официальных документах храма и на бумагах, которые ссылаются на собор, всегда ставится большая красная печать, — продолжила Низа. — На документе, который видели вы, такая печать была?

— Нет, — выдохнула я.

И поняла: Ринар действительно знал, что письмо — фальшивка. Ведь даже если закрыть глаза на очень примечательный «девчачий» почерк Низы, то забыть про печать, которая удостоверяет подлинность и правомочность храмовых документов, невозможно. Особенно, когда в документе написано про бунт!

Вот только…

— Откуда же эта фальшивка взялась? И почему Ринар преподнес ее как подлинник?

Мои вопросы потонули… нет, не в смехе, но в улыбках. Причем улыбки эти были до того радостными, что стало неуютно. И хотя на грани сознания замаячила одна догадка, я эту догадку придушила. Предпочла немного абстрагироваться.

— Откуда фальшивка взялась… — хитро протянула Лария.

— Откуда взялась фальшивка, которую Ринарион преподнес как подлинник?! — торжественно перефразировала Низа.

Возникло иррациональное желание взвыть и спрятаться куда-нибудь под коврик, но вместо этого пришлось сказать:

— Я видела почерк Ринара, тот документ писал не он.

— А почерки Бириса и Сарса ты знаешь? — встряла… излишне живая после летаргического сна старушка.

Сердце сжалось в непонятной судороге, в душе вспыхнуло какое-то странное, неясное чувство. А еще вспомнилось, как эти трое шушукались накануне, и канцеляриты, которыми прямо-таки пестрело письмо. Такие слова не слишком с образом храмовницы вязались, зато с образом королевских помощников — вполне.

— Итак, в письме были угрозы, — продолжила рассуждения Низа. — А что случилось дальше? После того как вы об этих угрозах узнали?

Отвечать не хотелось. Ну вот совсем! Тем не менее я сказала:

— Ринар заявил, что отпустить меня не может. Что я навсегда останусь здесь.

Храмовницы дружно расцвели совершенно невероятными улыбками, а через миг я услышала слова, от которых сердце сжалось еще сильнее.

— Кажется, кто-то влюбился, — протянула Низа.

— Не кажется, — откликнулась Лария. — Точно!

Не выдержав, я закрыла лицо руками и глубоко вздохнула. Безумно хотелось поверить, но…

— Да при чем тут любовь? — убирая руки, возразила я. — Просто он, видимо, не знал, как сказать.

— Ринар не знал? — рассмеялась Низа.

— Скорее, пытался остаться хорошим в твоих глазах, — добавила Лария проницательно. — Хотел спихнуть свое решение на собор. Мол, это не я, это служители храма виноваты.

Увы, но не согласиться с этим выводом было сложно. Вот только…

— Нет, я все равно не понимаю. Ведь это абсолютная детскость. Глупость, достойная подростка, а никак не короля.

— Думаю, ему простительно, — вступилась за правителя Лария. — Ведь он никогда не влюблялся. У него это в первый раз.

— И, как понимаю, в последний, — добавила Низа. И тут же поспешила вернуться к главному: — А что дальше? Как вы на эти слова отреагировали?

— Обрадовалась, — чувствуя прежнее смущение, призналась я. — А потом расстроилась и разревелась.

— А он?

— Разозлился и…

— Что? — подтолкнула «шапка» нетерпеливо, а я на несколько коротких, но таких удивительных секунд провалилась в воспоминание.

Если предположить, что Ринарион и впрямь испытывает какие-то чувства, то события того дня обретают совсем другой смысл. Ведь он решил, что причина моих слез в том, что придется остаться в этом мире. А потом напомнил про письмо, адресованное Юльке, и нарвался на весьма жесткий ответ. И да, в тот момент я была крайне убедительна. Ну а дальше мне выдвинули совершенно хамский ультиматум, и…

— Леди Светлана! — Низа аж заерзала.

— И ничего, — помедлив, выдохнула я. — Простите, но там уже личное.

Храмовницы дружно скисли, что же касается меня…

Мысль о том, что мои чувства взаимны, согрела сердце, однако верить я все-таки не спешила. Ведь на вопрос о свадьбе его величество скривился, и еще — я тут, а он до сих пор не пришел. И решение о переносе храма не отменил, хотя знает, насколько это для меня важно. Вот как такое поведение понимать?