Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху, 1920-1930 годы - Георгий Андреевский

Не забудем, что это говорилось в 1928 году, то есть через три года после того, как знаменитый Ломброзо в «Дневнике подростка», вышедшем в 1925 году, утверждал, что проститутками рождаются.

Омоложение человека, оживление его, передача мыслей и другие, заимствованные из сказок, идеи соответствовали эпохе, в которую люди «рождены, чтоб сказку сделать былью». Недостаток научных знаний и возможностей для исследований заменялся смелостью и фантазией. Кроме того, интеллигенция благодаря таким скороспелым невероятным открытиям стремилась повысить в глазах властей свой авторитет. А это для людей, вышедших из непролетарских слоев, в то время было очень важным. От их научных успехов иногда зависели не только материальные блага, но и сама жизнь.

Творцам из пролетарских слоев в этом отношении было проще, но у них были свои проблемы. Они были скромны и не умели поднимать шум вокруг своего имени. В 1927 году самоучка-математик, изобретатель логарифмической линейки Курилко, влачил полуголодное существование. Не лучше обстояло дело и у сочинителей из народа. Старик Ожегов, сочинивший песню «Чудный месяц плывет над рекою», ходил едва ли не «с ручкой», собирал хлеб; автор песни «Бывали дни веселые» Горохов умер в канаве под Малоярославцем, всеми забытый; рабочий поэт Шкулев, чью песню «Мы кузнецы и дух наш молод» так часто пели тогда, лежал в деревне, разбитый параличом и всеми забытый.

Да, нелегкая им выпала доля. Мне понравилась шарада из «Вечерней Москвы», сочиненная в 1926 году, в которой слово «доля» было зашифровано так:

Предлог шараду начинает,Кончает же одна из нот.А вместе все — один клянет,Другой, напротив, — восхваляет.

Эта самая доля одних изобретателей одаряла сумой, а других — тюрьмой. На то были разные причины.

Михаил Алексеевич Чешко родился в 1893 году. С одиннадцати лет он начал работать. Работал курьером, половым в трактире. В 1908 году (ему тогда шел пятнадцатый год) на нервного смышленого мальчика обратил внимание человек с «бескрайней» фамилией Океанов, оккультист и хиромант. Он сделал из Миши своего медиума. Тот отгадывал сны и предсказывал будущее. Они разъезжали по России. Афиш, плакатов и снимков, рекламирующих творимые ими чудеса, хватило бы на целый грузовик. Постепенно слава об отроке, слышащем голоса из загробного мира, разрасталась и дошла до дворца. «Чудесного мальчика» пригласило к себе царское семейство. После подзатыльников в трактире на Мишу свалились слава и деньги. Последние, как вспоминал потом Михаил Алексеевич, у них с Океановым водились саквояжами. Миша полюбил их со всей страстью, присущей юному чувству. Но Фортуне что-то не понравилось в его взгляде, и в 1911 году его заподозрили в получении мошенническим путем 17 тысяч рублей. Океанова смыла волна событий, а его, Мишу, посадили в тюрьму, но вскоре, правда, выпустили. Следствие тянулось бесконечно долго. Наконец, когда в 1914 году началась война, про него совсем забыли. К Михаилу Алексеевичу тогда вернулись силы, и он кинулся помогать отечеству. Его чаще всего можно было встретить в разных благотворительных организациях. Именно в них Михаил Чешко учуял особенно стойкий аромат купюр царского времени. Он создал для помощи голодающим «Всероссийский братский союз», который просуществовал аж до 1923 года. Особенность всех благотворительных организаций, в которых сотрудничал Чешко, состояла в том, что средства действительно собирались, но не расходовались, во всяком случае, на цели благие. В связи с этим Чешко дважды арестовывали, даже судили. В тюрьме Михаил Алексеевич, как говорится, «закосил»: он стал требовать принятия параши в Лигу Наций и угрожал Чемберлену исключением из ВКП(б). Его направили на исследование в Институт судебной психиатрии имени профессора Сербского. Оттуда он сбежал. Когда его задержали чекисты, он убедил их в своем пролетарском происхождении и в том, что натерпелся от царских ищеек и тюремщиков. Заподозрив в словах Чешко правду, чекисты его отпустили. Михаил Алексеевич, который, надо отдать ему должное, никогда не тянулся к высоким государственным постам, и на этот раз нашел свое скромное место под солнцем. Он стал уполномоченным по Москве и ее окрестностям по проведению американских аукционов (заграница тогда скупала в России ценности) и сбору пожертвований по подписным листам, а в 1926 году мы видим его уже заведующим лотерейным отделом тифлисского (Тбилиси тогда назывался Тифлисом) общества «Друзья детей». Остап Бендер ходил тогда в рваных ботинках, строил из себя сына лейтенанта Шмидта и бредил о Рио-де-Жанейро. Чешко же уже тогда понял, что всем этим благотворительностям и «обществам защиты детей» скоро придет конец. Он решил переквалифицироваться в изобретателя. Изобретать он стал в области вычислительной техники. Ни ЭВМ, ни компьютеров тогда не было. Вершину человеческой мысли в этой области олицетворяли счеты с деревянными костяшками и арифмометр. Учет же стал одним из главных столпов нового социалистического государства. Считать нужно было много. Не случайно в тридцатые годы арифмометр стоил полторы тысячи рублей. Для сравнения скажу, что бенгальский тигр стоил в то время 3 тысячи рублей.

В основу своего изобретения Михаил Алексеевич положил старый счетный прибор, заменив в нем одну железную деталь на картонную. Выпускать новый прибор должна была артель «ИРТ» (ее название состояло из согласных, входящих в слово «изобретать»). Под будущее чудо техники Чешко собрал в разных организациях и конторах почти 40 тысяч рублей, но тут в его деятельность вмешался МУР. Чешко кинулся в прокуратуру. Здесь ему поверили. Дело было прекращено, а помощник прокурора республики написал даже письмо заведующему Центральным бюро изобретений, в котором сообщал о невиновности Чешко и о прекращении в отношении него уголовного дела. Чешко удалось заполучить копию этого письма. Он сделал из него выписку, приложил ее к своим письмам, выполненным на типографских бланках, которые разослал в сентябре 1930 года заказчикам, требовавшим выслать прибор или вернуть деньги. В письмах он ссылался на прокурора республики и предлагал свою задолженность списать за счет государства. (Очень мило, не правда ли?) Вскоре Чешко, надо отдать ему должное, силами артели, состоящей из соседей и родственников, наладил выпуск счетчиков. В целях рекламы он собрал положительные отзывы о своем приборе у сорока московских бухгалтеров. В 1931 году он написал брошюру под названием «Правила пользования счетчиком системы М. А. Чешко», в которой утверждал, что с его помощью можно производить умножение каких угодно чисел, деление с любой точностью и вычислять проценты. На самом деле счетчик был способен автоматически лишь умножать в пределах ста двадцати. В четвертом номере журнала «За социалистический учет» за 1931 год его изобретение было подвергнуто уничтожающей критике.

Когда дело по обвинению Чешко в мошенничестве было возобновлено, его снова арестовали. Из Института судебной психиатрии имени профессора Сербского на сей раз ему сбежать не удалось. Психиатры признали его психически здоровым и отметили в его поведении черты театральности. Чешко покушался на самоубийство, объявлял голодовки, заявлял отводы суду. Ничего не помогало. Тогда он снова вернулся к изобретательству, на сей раз в области медицины. Он совершил мировое открытие, благодаря которому человек избавлялся от всех болезней и мог жить до двухсот лет. Приглашенные специалисты категорически отвергли великое изобретение. В ответ Чешко объявил их ретроградами и вредителями и заявил ходатайство о их отводе. Он уверял суд, что от реализации его препарата государство получит золота столько, сколько не поместится в зале суда. Но и это было напрасно. Судебная коллегия по уголовным делам Московского городского суда под председательством E. М. Львова не поддалась на искушение и 31 августа 1934 года признала Чешко Михаила Алексеевича, с низшим образованием, застройщика дачи в Мамонтовке, виновным в совершении преступления, предусмотренного статьей 169 части второй Уголовного кодекса РСФСР (мошенничество), и осудила его на пять лет лишения свободы с поражением в правах. Патент Чешко на изобретение счетчика был аннулирован.

Были и другие изобретатели печального образа.

Врач Сергей Семенович Кудрявцев, лечивший в Институте патологической физиологии, придумал способ лечения людей смесью лекарства от сифилиса (сальверсана) и яда (стрихнина). Когда один из пациентов Кудрявцева, Еселевич, умер после проведенного ему таким образом лечения, Кудрявцева привлекли к ответственности и дали год исправительных работ по месту работы. Заодно суд объявил общественное порицание директору института профессору Семену Сергеевичу Халатову. (А еще говорят, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется!)

Дмитрий Павлович Григорович при царском режиме работал конструктором на авиационном заводе Щетинина. Скопив деньги, он приобрел собственный заводик. В те времена авиастроение не было столь дорогим делом, как теперь. На своем заводе он сконструировал самолет не хуже иностранного. Когда после революции завод национализировали, Дмитрий Павлович остался работать на нем конструктором. Сначала все было вроде бы ничего. Завод выпускал аэропланы, Григорович конструировал новые. Но со временем обстановка на предприятии стала меняться, на бывшего владельца стали смотреть косо, не доверяли ему. Ну и Дмитрий Павлович стал не тот. Запил, стал нелюдим, допускал ошибки в расчетах. В конце концов им заинтересовались работники ГПУ. Подход у них был простой: если ответов на поставленные вопросы найти не удавалось, они их сами придумывали. Короче говоря, Григоровича арестовали и обвинили в том, что «он, работая в опытном отделе самолетостроения авиатреста, организовал группу и в течение 1926–1928 годов создавал заведомо непригодные самолеты (И-2, И-2бис)». В сентябре 1929 года Григорович по статье 58–7 УК РСФСР (вредительство) получил десять лет концлагеря, но уже в апреле 1930 года его досрочно освободили. Нашлись умные люди, которые поняли, что не так уж много у нас авиаконструкторов, чтобы использовать их на земляных работах.