Скитания - Герхард Грюммер

Вместе с ранеными поступали и новости извне. Поспешно стянутые немецкие части предприняли попытку отрезать прорвавшихся под Авраншем американцев. Попытка оказалась безуспешной. Подобно раскрытому вееру, армии союзников продвигались по Северной Франции. Их танковые дозоры появились уже на Луаре.

С боями шаг за шагом американцы приближались и к Сен-Мало. При этом они не торопились. Сведение собственных потерь до минимума было для них, по всей видимости, делом более важным, чем быстрое продвижение вперед. По местам сосредоточения более или менее крупных немецких соединений и частей они наносили предварительные массированные артиллерийские и бомбовые удары.

Полк парашютистов, занявший позиции на окраине города, оказывал им ожесточенное сопротивление. Однако у парашютистов не было ни танков, ни артиллерии. Для укрытий они использовали каменные стены и строения, в результате чего американской пехоте наносились тяжелые потери.

Рейд по-прежнему находился под непрерывными ударами авиации. Паром и старый парусный трехмачтовик, прекрасная посудина, были потоплены. «Хюкстер» тоже покоился на дне моря. Имея опознавательные знаки госпитального судна, видимые на далеком расстоянии, он стоял на якоре на значительном удалении от боевых кораблей. И все же один из «тандерболтов» сбросил на безоружный корабль бомбу среднего калибра. К счастью, на его борту не было раненых. А команда добралась до берега на шлюпках.

Поскольку в Сен-Серване не хватало врачей и санитаров, был использован персонал с «Хюкстера». Среди врачей оказался толковый хирург, который сразу же взял на себя значительную долю работы в операционной. Командиром корабля был майор медицинской службы, занимавшийся исключительно административными вопросами. А поскольку здесь и руководить-то было, собственно, некем, он только путался у всех под ногами.

10 августа, пополудни, в Сен-Серване послышались орудийные выстрелы. Над высоткой полетели снаряды. «Это, наверное, ведут огонь орудия 24-го отряда тральщиков», — подумал Гербер. По темпу стрельбы можно было определить, что орудия всех тральщиков вели залповый огонь.

Вечером стали известны некоторые подробности. Парашютисты потребовали поддержки огнем артиллерии, чтобы хоть как-то сдержать натиск американской пехоты. Поэтому все шесть 105-миллиметровых орудий были попросту сведены в батарею. Артиллерийского офицера выслали на берег, откуда тот и управлял огнем. Герберу было известно, что на тральщиках осколочно-фугасных снарядов очень мало. Эта небольшая огневая поддержка не оказала парашютистам сколько-нибудь существенной помощи. К тому же командир вновь и вновь посылал их в пекло боя. Истекая кровью, парашютисты отражали непрерывные атаки американской пехоты и налеты авиации.

Красные кресты на крышах госпиталя обладали большой притягательной силой. Поскольку здесь и стали собираться всевозможные представители полусолдатских профессий: финансисты, строители, морские чиновники. Некоторые из них даже старались быть полезными. Они переносили раненых, помогали на кухне. До сих пор они занимались выплатой жалованья, отлаживали компасы, строили бункеры и огневые точки. А теперь им приходилось опасаться, как бы в их руках не оказались винтовки.

Среди них были и такие, чей страх вызывался другими причинами. В числе вспомогательных санитаров оказался, например, мужчина, служивший ранее военным прокурором пехотной дивизии, дислоцировавшейся в районе Сен-Мало, который передал в руки гестапо многих французских граждан. Однажды утром во дворе госпиталя неожиданно появилась группа гражданских лиц с красными повязками на рукавах. Все они были вооружены. Буквально в течение нескольких минут они отыскали военного прокурора и увели с собой. Вскоре в ближайшем лесу раздался ружейный залп. Маки отомстили за себя.

В госпитале царило большое возбуждение. Случившееся было явным доказательством того, что конец власти оккупантов приближается.

Гербер был неприятно удивлен, когда в палате вдруг появился лейтенант фон Хейде. Его посещения он ожидал менее всего.

Хейде запросто присел на край кровати. Однако сестра Жанни согнала его, и ему пришлось принести стул.

— Представьте себе, Гербер, я обежал весь госпиталь! Здесь никто ничего не знает. Спросил одного болвана в чине фельдфебеля, где тут лежит раненый обер-фенрих Гербер. И что бы вы думали ответил мне этот парень? «Наверняка в одной из палат, молодой человек!» Можете себе представить?! Обращается к морскому лейтенанту: «молодой человек»! Такого оболтуса я бы никогда и ефрейтором-то не сделал! — Он засмеялся, как заблеял.

На лице Гербера не дрогнул ни один мускул. Но лейтенант, казалось, не обратил на это никакого внимания. Без всякой остановки он продолжил:

— Послушайте-ка, Гербер! Американцы всего в шести километрах от большого рейда. Завтра на рассвете мы выходим в Гернси всем отрядом. Вы, конечно, пойдете с нами. Сегодня вечером в пришлю четырех человек с надувной лодкой. Сестра подвезет вас до шоссе, идущего вдоль побережья, а там мы вас встретим. В госпитале вы сможете лежать и на Гернси. Отличное местечко, да вы и сами знаете! Через несколько недель вы снова будете на корабле. Между прочим, вы представлены к званию лейтенанта, а мы скоро снова пойдем на всех парах вперед, пока американцы не будут отрезаны…

Гербер все еще молчал. Хейде сделался нетерпеливым:

— Вы что же, черт побери, собираетесь здесь подыхать? Для нас важен каждый толковый человек. Война еще долго не закончится. Наверняка теперь будут применены Фау-2. Шурин рассказывал мне, что сейчас ведутся интенсивные работы над новым секретным оружием. Отличная штука! Лондон может быть одним ударом стерт с лица земли. Самое большее, еще два месяца, и дела пойдут совершенно по-другому!

Герберу была знакома подобная болтовня, и она начала его бесить.

— Это чрезвычайно утешает, — заметил он с иронией.

Хейде низко склонился над его постелью и прошептал:

— Я, собственно говоря, не имею права рассказывать об этом, но, если вас это волнует… Мы не останемся на островах. Готовится большое дело. Весь отряд и еще не6сколько скоростных кораблей пойдут в Вильгельмсхафен! Дружище Гербер, на рождество мы снова будем на родине! Отпуск и хорошенькие девушки, немецкие девушки… Совершенно доверительно: шеф должен лететь в Киль для уточнения деталей. Думаю, что парочку орденов за такое дело можно отхватить запросто… Ну что, аппетит еще не разыгрался?

Гербер понял все. Хейде собирался сагитировать экипажи оставшихся кораблей на осуществление бессмысленного мероприятия. Прорыв в Вильгельмсхафен означал путь в сотни километров по Ла-Маншу, буквально кишевшему кораблями союзников.

«Нет уж, на этот раз без меня», — подумал он. Присвоение очередного звания и ордена его больше не прельщали, все это было позади. Хейде не должен командовать им, кто-кто, но только не он. Учитывая сложившуюся обстановку, Гербер настроился даже на плен. Конечно, мысль это не из приятных, но все же лучше попасть в плен, чем утонуть незадолго до закрытия занавеса, как это произошло с Адамом, Рау и другими. Тогда, в октябре 1918-го, матросы выпустили пар из котлов. Теперь ситуация складывалась подобным же образом, во всяком случае, здесь, в Сен-Мало. Конец очевиден — война проиграна.

— Ну, так как же? — настаивал Хейде. — Вы с нами?

— Нет, — ответил Гербер твердо.

Хейде поднялся и схватил свою фуражку:

— Да вы сошли с ума!

— Как раз наоборот, — ответил Гербер.

Лейтенант, разъяренный, повернулся и вышел из палаты. Герберу было слышно, как он продолжал громко ругаться, идя по коридору.

— Уматывай отсюда, да поскорее, противная крыса, — пробормотал Герхард. Впервые за долгое время он остался доволен собой.

Наступил новый день. Гербер осторожно подъехал на своем кресле к окну. Рейд — будто выметен метлою, все корабли ушли к островам в проливе. Одиноко торчал, возвышаясь носовой частью, лишь полузатопленный пароход, торпедированный в самом начале боев. Его исковерканный взрывом остов был уже изъеден ржавчиной. То тут, то там из воды высовывались верхушки мачт потопленных кораблей. Не гремела ни одна якорная цепь, ни один корабль не вспарывал носом волну. Призрачная тишина стояла над обширной водной гладью. После круговорота последних недель это казалось неестественным и даже угнетающим.

Линия фронта подходила все ближе. В палатах отчетливо слышались выстрелы из автоматов и винтовок. На крыше госпиталя разорвалось несколько шальных мин. Медицинская сестра, державшая в руках тазик с водой, от испуга уронила его на пол.

Как только огонь усиливался, раненые испуганно прислушивались, пытаясь определить его направление. Не оставалось никакого сомнения: фронт проходил мимо госпиталя. Поступление раненых также прекратилось