Я вернусь... - Андрей Воронин

Вкладыш и патроны Юрий вынул и положил себе в карман, чтобы потом, когда все закончится, выбросить где-нибудь на помойке, а пистолет без обоймы зашвырнул за забор. Черт его знает, что там было, за тем забором. Не то склад, не то какие-то мастерские, не поймешь, но что-то мертвое, нежилое, заброшенное. Хорошее, в общем, было тут местечко, в самый раз для Клуба.

Потом Юрий вернулся на крышу и битых полтора часа мерз там, наблюдая, как по одному, по двое, а иногда даже по трое в котельную стекаются господа клубмены. Он видел, как, не задерживаясь, через узкий проход прошагал Зимин. Он не вертел головой, высматривая своих холуев, из чего Юрий сделал вывод, что встреча была назначена где-то в другом месте и на более позднее время. Потом поток прибывающих иссяк, и Юрий спустился на землю по ржавой пожарной лестнице.

Так что Зимину, пожалуй, было чему удивляться.

Спустившись по трапу, Юрий кивнул Зимину: а ну-ка, поди сюда! И Зимин спокойно подошел и, как ни в чем не бывало, улыбнулся Юрию своей кривой улыбкой, похожей на брезгливую гримасу.

– Слово бизнесмена, говоришь? – тихо, чтобы не услышали остальные, сказал ему Юрий.

– А что такое? – лениво спросил Зимин, даже не дав себе труда убедительно удивиться. – Ты генератор принес?

– Ох и мразь же ты, – сказал ему Юрий и вынул из кармана генератор паролей. – Видал? Слово офицера, понял? Ладно, что с тобой разговаривать! Я с тобой, сучонок, по-другому поговорю.

– Обязательно, – пообещал Зимин. – Только у меня к тебе одна просьба: потерпи. Сам понимаешь, ситуация нештатная, надо соблюсти кое-какие формальности. Знаю, что тебе не терпится, но ты все-таки потерпи. Если ты начнешь орать про свои дурацкие бабки, никакого поединка у нас с тобой не получится. Здесь не принято драться за деньги. Могут помешать, понимаешь? Потерпишь, военный?

– Да уж как-нибудь, – проворчал Юрий, которого уже тошнило от добровольно взятой на себя роли тупицы с дубовой колодой вместо головы. – Я слово офицера дал.

Зимин фыркнул.

– Баран ты, а не офицер, – сказал он. – Впрочем, сказано ведь: чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона...

– Ты, кажется, хотел что-то сказать людям, прежде чем я начну тебе морду ломать, – напомнил Юрий.

Зимин снова фыркнул, презрительно дернул ртом и, повернувшись к Юрию спиной, вышел на середину подвала. Спина у него была узкая, треугольная, перевитая не слишком рельефными, но тугими и жесткими веревками длинных, закаленных в драках до каменной твердости мышц. Спина эта так резко контрастировала с его кривым ртом и колючими глазами, что Юрий на минуту даже засомневался: а может, он и впрямь отважится на честный бой? Хорош будет поединочек! Этак его, глядишь, и впрямь придется забить до смерти голыми руками...

Зимин вскинул над головой голую мускулистую руку, и негромкий гул разговоров разом стих, будто кто-то повернул рубильник.

– Господа, – сказал он негромко, но отчетливо, – сегодня, впервые за все время существования Клуба, председательствовать вынужден я. Причины этого всем вам хорошо известны, и останавливаться на них я не стану. Скажу лишь, что я к этому не стремился и что говорю сейчас перед вами по праву старейшего из оставшихся в живых членов Клуба. И если кто-то недоволен тем, что я стою сейчас на месте Адреналина и говорю перед вами вместо него, пусть выйдет и заткнет мне пасть кулаком.

– Гм, – не удержался Юрий.

На него оглянулись, но Зимин сразу же заговорил снова, и все головы опять повернулись к нему.

– В одну и ту же воду нельзя ступить дважды, – немного повысив голос, продолжал Зимин, – Алексея не вернуть. Он умер как мужчина, сражаясь до последней секунды, и сражался он не забавы ради, а для спасения собственной жизни. Сражался с врагом, который был подл, и коварен, и очень силен. Что же остается нам, его друзьям и соратникам? Месть, скажете вы, и будете правы.

Среди клубменов возник одобрительный шум – довольно, впрочем, слабый. Юрий заметил, что шумели далеко не все, а некоторые лица – в основном солидные, щекастые, самоуверенные и гладкие – при слове "месть" заметно поскучнели.

– Месть! – повторил Зимин, заставив шум смолкнуть. – Первое, что приходит в голову мужчине, который потерял друга, это добраться до врага и голыми руками разорвать его на куски.

При этих словах он метнул на Юрия быстрый, откровенно насмешливый взгляд. Юрий в ответ постучал себя указательным пальцем по запястью левой руки – по тому месту, где люди обычно носят часы: время, приятель. Чего тянешь? Зимин сделал вид, что не заметил этого красноречивого жеста, и продолжал:

– Но самое первое побуждение не всегда самое правильное. Может быть, стоит немного поразмыслить? Да, поразмыслить! – повторил он, повысив голос в ответ на раздавшийся в группе клубной молодежи ропот. – Я не имею права приказывать, и я не хочу оказаться в роли старого брюзги, раздающего советы, которых никто не слушает. Но я говорю вам: умный человек потому и умен, что учится на чужих ошибках. Алексей совершил ошибку, прыгая с красной тряпкой перед разъяренным быком и не имея при себе ничего, чем этого быка остановить. При известной ловкости этим можно заниматься долго, но, увы, не бесконечно, и судьба Адреналина – наилучшее тому подтверждение. Мы – сила, но чего стоят кулаки против пуль? Однако глупо думать, что сила наша заключена в одних только кулаках. Отнюдь! Здесь собрался цвет российского бизнеса, люди, занимающие ключевые посты в экономике, торговле, промышленности, политике... Это огромный потенциал, и фатальная ошибка Алексея как раз и заключалась в том, что он этот потенциал игнорировал. Простите мне избитую цитату, но мы пойдем другим путем. Врага нужно окружить заботой и вниманием – НАШЕЙ заботой и НАШИМ вниманием. Нужно незаметно, шаг за шагом, обескровить его, выбить из-под него экономическую базу, подмять под себя, то есть сделать с ним то, чем каждый из нас занимается изо дня в день на своем рабочем месте. Объединив свои усилия, мы сможем это сделать. А когда обескровленный, лишившийся своих позиций враг перестанет представлять собой реальную силу, когда его армия превратится в стадо растерянных, перепуганных овец – вот тогда и только тогда настанет время для кулаков.

Вступительная речь Зимина явно затягивалась, но Юрий заметил, что его слушают разинув рты, внимательнее даже, чем слушали Адреналина. Да и чему тут было удивляться? Зимин бил в десятку, говорил на понятном этим людям языке и предлагал он не столько месть, сколько масштабный, с дальним прицелом, план по захвату чужого сверхприбыльного бизнеса. На секунду Юрию стало жаль Адреналина: видел бы он это! Даже клубная молодежь, готовая идти за ним до конца, слушала Зимина затаив дыхание. Все-таки это были бизнесмены. Адреналин звал их к каменным топорам и сырому мясу, а Зимин вместо этого сулил большие барыши. В обоих случаях кулачные бои служили для этих людей лишь острой приправой, но блюдо, которое подавал Зимин, конечно же, казалось им более аппетитным и приемлемым для желудка. Это был, наверное, поворотный момент в истории Клуба. Вернее, был бы, если бы не одно маленькое дельце, которое Зимин и Филатов должны были решить с глазу на глаз. После этого Зимину станет не до масштабных планов...

А Зимин говорил и говорил, рисовал перспективы, набрасывал планы, намечал направления стратегических ударов, и Юрий заскучал, а заскучав, обеспокоился. Что это он затеял? Уморить меня, что ли, решил? Усыпить, заговорить до смерти? На что он надеется? Что задумал? Неужели те два придурка с ножом и самодельным пистолетом были его последним козырем? Не может этого быть... И где, кстати, наш любитель плевать в тарелки?

Юрий зашарил глазами по напряженным, внимательным лицам, но лошадиной физиономии долговязого оригинала нигде не было видно. Его отсутствие казалось не просто странным, а невозможным. Он был секретным оружием Зимина, тузом в рукаве, спрятанным под брюками пистолетом, волшебной палочкой, посохом смерти, замаскированным под суковатое сосновое полено... И где же он, черт бы его побрал?

И Юрий вдруг понял где. Ощущение смертельной угрозы скачком достигло вдруг наивысшего накала, сделавшись таким сильным, что от него, казалось, загудел воздух. Все стало предельно ясным и понятным: и неимоверно растянутая говорильня Зимина, и блистательные перспективы, которые он, не жалея красок, рисовал перед присутствующими, и его спокойная готовность выйти с Юрием один на один, и даже парочка сопляков, которых Юрий так славно отделал там, на морозе... Все это были отвлекающие маневры, сложные пассы руками, совершаемые мастером восточных единоборств перед тем, как нанести противнику неожиданный и сокрушительный удар, и не руками, естественно, а ногой...

Выработанное годами смертельного риска под дулами американских М-16 и родных отечественных АК шестое чувство не подвело и на этот раз, и Юрий успел резко обернуться и схватить долговязого Витька за руку в тот самый миг, когда тонкая, как комариный хоботок, стальная иголка уже готова была впиться ему под лопатку. Хватать пришлось не за запястье, а за кисть, прямо за сложенные пальцы, из которых торчала смерть, чтобы хвостатый подонок не успел бросить свое жало на пол и наступить на него ногой. Это было очень рискованно, но все получилось как надо. Юрий мертвой хваткой вцепился в кисть противника левой рукой, сдавил изо всех сил, не давая вывернуться, не позволяя сбросить улику, и для начала, просто чтобы привлечь к себе всеобщее внимание, от души врезал правой по корпусу, по выступавшим из-под бледной кожи ребрам.