Дикий цветок - Лейла Мичем

Трехэтажный дом возводили в течение года. Украшенное колоннами белоснежное великолепие горделиво вздымалось над окружающими домами, поскольку было построено на небольшой возвышенности. Элегантный вестибюль, украшенный высокими, от пола до потолка, зеркалами в позолоченных рамах и портретом герцога Сомерсета. Просторные комнаты. Высокие потолки. Изысканная округлость перил на лестницах. Отделанные мрамором камины. Хрустальные канделябры. Тонко выполненные фризы. Богатая лепнина на потолках. Окна с двумя подъемно-опускными створками. Всякий, кто побывал в доме, не мог сдержать восторга при виде этой красоты. Сайлас и Джессика лишь натянуто усмехались, когда гости заявляли им, что фортуна положительно улыбается их семейству.

Весной, спустя год после окончания строительства дома, Джессика сидела и наблюдала за тем, как Джереми беседует с неграми. Те привезли подводу строганых досок, предназначенных для постройки бельведера[27] в розарии, разбитом ею в восточной части земельного участка Толиверов.

– Я хочу сидеть в бельведере и наблюдать за тем, как розы пробуждаются в лучах утреннего солнца, – заявила она Джереми.

Негры были бывшими рабами, которым Джереми дал вольную вскоре после того, как перебрался в Техас. Тогда он освободил всех своих рабов, но только некоторые из них пожелали оставить своего прежнего хозяина. Путешествовать свободному чернокожему было небезопасно. Те, кто остался, продолжили работать на «Лесозаготовительную компанию Уорика». Им платили за работу и предоставляли жилье в опрятном, специально для них построенном поселке Холлоуз.

Тот факт, что Джереми освободил негров, не понравился другим рабовладельцам. Они даже угрожали бойкотировать «Лесозаготовительную компанию Уорика», но вскоре стало очевидно, что и помимо жителей округи у Джереми хватает заказчиков из более отдаленных местностей и округов республики. К тому же соседи тепло относились к самому Джереми и его грациозной супруге, а перевозка строительного леса издалека оказалась очень уж обременительной.

Однажды Джессика в разговоре с мужем сослалась на успешный опыт Джереми в превращении своих рабов в наемных работников.

Отвечая ей, Сайлас повысил голос:

– Ты хочешь, чтобы я платил негру, в которого и так уже вбухал тысячи долларов?

– Пусть он отработает вложенные в него деньги, а потом уже переводи его в наемные работники, – предложила Джессика.

– Я не могу себе этого позволить.

– В таком случае разреши им иметь долю от собранного хлопка, – не желая уступать, сказала жена. – Дело идет к освобождению рабов, Сайлас. Если разразится война, Юг ее проиграет. Север освободит рабов, и без справедливой оплаты труда наших негров выращивать хлопок ты не сможешь.

– Никакой войны не будет, – категорично заявил он.

Слушать дальнейшие доводы в пользу растущего недовольства Севера положением вещей на Юге муж не стал. Он заявил, что его рабы счастливы и довольны жизнью. Они поют, когда работают в поле. Никто в Техасе так хорошо не одет и не имеет такого хорошего жилья, как его негры. Они получают медицинскую помощь. У каждой семьи есть собственный огород и садик с фруктовыми и ореховыми деревьями. У каждой семьи – своя дойная корова. По субботам и воскресеньям они отдыхают. Кроме того, Сайлас никогда не разлучал семьи. Он напомнил жене, что, несмотря на явное недовольство других плантаторов, своими делами он подал беспрецедентный пример. Он выполнил все ее просьбы касательно комфорта и безопасности рабов, но ничего сверх этого делать не намерен.

Джереми указал неграм, куда сгружать доски, отряхнул древесную пыль с ладоней и уселся подле Джессики на украшенном коринфскими колоннами крыльце дома на Хьюстон-авеню. Недавно улицу вымостили кирпичом, выжженным из местной красной глины.

На дворе стоял апрель 1848 года.

– Ладненько, мисс Джесс. Как поживают ваши розы? – спросил он, снимая с головы шляпу и вытягивая свои длинные ноги.

– Скажу по правде, лучше, после того как я пересадила их из Сомерсета, – произнесла Джессика, придав своим словам немного ироничного, двусмысленного звучания.

Джереми рассмеялся.

– А‑а‑а… Муж и сын.

– Было бы странно беспокоиться о розах.

Джессика ценила возможность вот так посидеть и поболтать с Джереми. Еще одна приятная особенность жизни в городе. За исключением, пожалуй, только Типпи, Джереми был ее лучшим другом. Она могла доверить ему то, чего не доверила бы Бесс, Камилле и даже Сайласу. Как ни странно, вторые половинки этих двоих не видели в их отношениях ничего предосудительного, ничего, достойного ревности. Из‑за этого их дружба стала еще более задушевной. Теперь, когда Толиверы жили на Хьюстон-авеню, Джессика и Джереми чаще имели возможность вот так посидеть вместе.

– Не кажется ли тебе, что следовало бы пересадить розы? – поинтересовался Джереми. – А то это место никогда не станет домом в истинном смысле этого слова.

– Розам, как, впрочем, и Сайласу с Томасом, лучше там, а не здесь.

– Им и здесь неплохо, Джесс. Особняк просто великолепен.

– Ты сам прекрасно понимаешь, о чем я толкую. Ты назвал это место особняком, а не домом. Я счастлива здесь настолько, насколько вообще могу быть счастливой, но я боюсь, что Томасу здесь не нравится. Он рад, когда его друзья рядом, но при этом скучает по Сомерсету. Теперь, когда в нашем старом бревенчатом доме на плантации живет надсмотрщик, мальчику просто не остается другого выбора, кроме как жить на Хьюстон-авеню.

– Но ведь так было задумано с самого начала?

Тень улыбки пробежала по губам Джессики. В проницательности Джереми не откажешь. Он видит поступки и намерения людей насквозь.

– Я хочу, чтобы мой сын хоть иногда отдыхал от плантации и… своего отца, – не кривя душой, призналась женщина.

Джереми удивленно приподнял брови.

– С таким же успехом можно пытаться разрезать вдоль волосинку.

– Ну, я по крайней мере попытаюсь. Я не нарушаю данного Сайласу обещания и не агитирую сына против рабства, но я никогда не обещала мужу поддерживать его взгляды на рабовладение. До сих пор мой пример не привлекал внимания Томаса, но Сайлас согласился, что в одиннадцать лет мальчик уже не может довольствоваться нашими примерами. Я хочу, чтобы у Томаса, когда он вырастет, было больше возможностей найти свой путь в жизни. Как он сможет выбирать, если не получит хорошего образования? Томас может захотеть изучать медицину или право, стать впоследствии журналистом или преподавателем.