Десантники Великой Отечественной. К 80-летию ВДВ - Михаил Толкач

Флагманский врач т. Шпилевский с 17.03 по 7.04.42 г. выполнял боевое задание командования, руководил и принимал непосредственное участие по вывозу раненых и обмороженных бойцов и командиров десантной группы Н.Е. Тарасова, действовавших в тылу противника в районах Малого Опуева и болот Невий Мох.

При настойчивой и смелой организации боевой работы тов. Шпилевского И.И. за 13 ночей сделано 284 самолето-вылета и вывезено 539 раненых бойцов и командиров, с ними 612 винтовок и автоматов. Вся работа проходила с посадкой на площадки, обстреливаемые минометами противника.

За это время группе Тарасова завезено 865 мешков (28547 кг) продовольствия, 12 связок лыж, 16 мешков медикаментов, 13 тюков газет, 4 ящика электрооборудования для радиостанций…»

Из воспоминаний Н.П. Сиделкина:

«Отправив из лесного госпиталя на самолетах немощных, мы всем лагерем двинулись на северо-запад: к реке Поломети. Разведка младшего лейтенанта Бабикова и передовые группы лыжников поработали на совесть, хотя снег почти сошел и воды было до колена. С нами были еще десятки и десятки легкораненых и обмороженных. Мы форсировали Полометь по льду…»

«Послали нас в группе десятерых, – рассказывает бывший парашютист Илья Алексеевич Есюнин. – Снабдили всех автоматами. Патронов полные диски. На лыжне встретили немцев. Мы знали, что за нами двигаются ослабленные ребята. Бабиков приказал открыть сплошной огонь и двигаться на фашистов. Десять-пятнадцать шагов: побежал немец. Опять огонь – перебили заслон. Только эхо в лесу…»

«Жук выбрал путь к своим, – сообщает из деревни Мулино И.Г. Шулаков. – От берегов лед уже отошел. По снежной воде брели. На середине – на лыжах. А дальше – опять вода до правого берега. Отфыркивались, как моржи. Немец никак не ожидал нас здесь – развезло, распалилось… Благополучно пересекли зимник, накаты бревен. Команда: «Привал!» Еда считалась на граммы. Только захрустели сухари, позади автоматная пальба. «Круговую оборону!» – кричит капитан Жук, как машинка строчит. Был у меня друг Вячеслав Васильевич Торкунов, одногодок из третьей роты. Строчил до последнего патрона…»

Третью ночь уходила группа от преследования – гитлеровцы настигали снявшийся в поход лагерь с Невьего Моха. Рассвет намечался пронзительный, с резкой метелью. Следы ровняла мокрая поземка. Идти можно было лишь через просеку, как указал Бабиков, по сторонам дороги высились обледенелые валы, позади, почти на хвосте группы, висели каратели. Сотни условно здоровых и десятки больных. Их от смерти отделяли два-три часа – пока не нагонят фашисты.

Капитан Жук выстроил остатки 1-го отдельного батальона. Комбат знал: нужна ударная группа, чтобы отвлечь внимание немцев. Тем временем можно будет увести подальше немощных.

– Ребята, нужны добровольцы. Готовые на все. Выхожу первым. Кто еще?..

Разрывая строй, к нему приблизился Н.П. Сиделкин.

– Николай Павлович… Тебе не позволю!

– Звание коммуниста дает мне право. Большевик на фронте имеет одно преимущество – идти первым навстречу врагу!

Капитан Жук понимал: сказано не ради красного словца. Политотдельца видели не в одном бою.

В тишине отчетливо слышались отдаленные выстрелы. Прокатилась очередь «дегтяря». Там тыловой заслон во главе с Шебалковым. Тот не отступит легко.

И ветер в хвое шумел, где-то в темноте плескал весенний ручей. И выстрелы частили все ближе. Люди, еще минуту назад падавшие от усталости, подобрались, приготовили оружие. И Леонид Мотлохов, и Гриша Ярополов, и Коля Трошков, и Вася Иванов, и Саша Тарасов, а впереди – политрук Кокорин. В засаду повели их Жук и Сиделкин. Вся группа тронулась прежним маршрутом…

«На рассвете 14 апреля 1942 года мы вышли на советские артиллерийские позиции. Это в нескольких километрах от железнодорожной станции Полы. Вышли так тихо и скрытно, что никто и не заметил. Демянские леса научили! Наблюдатели, очнувшись, посчитали нас за немцев – и ходу. Потом громкая команда:

– Орудия, к бо-ою! Мы кричим во все горло:

– Свои! Остановитесь, черти!

У нас был единственный «пароль» – отборный русский мат. Помогло – поверили. – Так описывает выход из тыла капитан И.И. Жук в своем рапорте командованию Северо-Западного фронта. – А у пушкарей-то всего шесть снарядов в наличности.

Утром увели в деревню Свинорой. Накормили. Обмундировали. Больных и раненых сдали медикам 202-й стрелковой дивизии, на участке которой парашютисты вышли из тыла немцев».

«На передовой нас провожали говорком: «тарасовцы», «тарасовцы», «тарасовцы». И тепло обволакивало душу: знают нас! – вспоминает И.Г. Шулаков. – Я служил первым номером ручного «дегтяря». На плечах отощавших тяжеленько. А тут хотелось стать попрямее, кажется, и пулемет полегчал».

Еще одно свидетельство судьбы и участи воинов 1-й МВДБ и 204-й ВДБ. Оно из Астрахани, от кандидата медицинских наук Федора Лукича Лойко, который тогда, в апреле 1942 года, был начальником санслужбы 202-й стрелковой дивизии:

«…Десантники выходили через леса к нашим войскам. Путь их был неблизкий и нелегкий. Морозы сменялись резкими оттепелями. Ребята шли по воде в валенках. Ночью промерзали до костей. Ноги распухали. Палатки 357-го медсанбата заполнялись обмороженными, побитыми. У многих был один выход: ампутация! Иначе не избежать заражения. Не было ни стонов, ни слез. То были комсомольцы в самом высоком смысле этого слова! Ноги и руки держались на обнаженных костях. Кто пришел, иных привезли, принесли. Пилой джгли, есть такой инструмент в медицине, отнимали мертвые части конечностей…

Впечатление самое тяжелое. Даже для нас, медиков, видевших всякое. Палатки были полны молодыми ребятами без рук, ног. Обыкновенные нары стали для них слишком длинными. Всех удивляла стойкость парней – ни жалоб, ни стенаний. Лишь без сознания они стонали и кричали: «Бей! Огонь!» Очнувшись, замолкали, виновато оглядывали и сжимали зубы…»

Из наградной реляции:

«Жук Иван Иванович, капитан, рождения 1907 года, в Красной Армии с 1930 года. Член ВКП(б). Руководил успешно атаками на Малое и Большое Опуево. Его батальон разгромил карательный отряд СС в районе болот Невий Мох. Он вывел из тыла немцев до 500 бойцов и командиров, раненых и обмороженных в ходе операции по разгрому 16-й немецко-фашистской армии в Демянском котле. За время лыжного рейда батальон И.И. Жука истребил до тысячи солдат и офицеров противника. Снабжал командование разведданными».

А вот как отзываются о И.И. Жуке люди, близко знавшие его.

«Волевой, уверенный в своих силах командир, – пишет бывший связной комбата-1 Л.И. Морозов. – Очень строгий, требовательный, особенно к начальствующему составу. Любил точность знаний и команд. Храбрый капитан. Помнится его поведение под деревней Добросли. Бой склонялся не в нашу пользу. Иван Иванович находился в строю наступающих рот. Шел в рукопашную лично. Его хладнокровие позволило батальону выйти из боя с малыми потерями. Прежде чем принять решение, он взвешивал «за» и «против», отличался неторопливой основательностью.

Когда бригада вышла из тыла немцев и всех нас свезли под Москву, речь зашла о награждении.

«Кого награждать? – с горечью спрашивал он, вспоминая поредевшие взводы и роты батальона. – Нас, которые не сделали всего для сохранения жизни ребят?» Из двух рот, действовавших в составе основных сил бригады, вышло к своим четырнадцать человек.

«Представить тех, кто храбр, но не вернулся!» – решил комбат-1. И он угрюмо ушел в дом, где временно квартировал».

«Пишет Вам Усова Вера Николаевна, неродная дочь Ивана Ивановича Жука. Мой отчим был замечательным человеком. Очень любил детей. Всегда находил ласковое слово, мастерил нам игрушки, свирельки. И детям они были дороже магазинных. Любил ходить в лес, приносил оттуда молоденькие деревца, сажал их в поселке. И сейчас растет рябинка – его память. Помнят его и в коллективе ГПЗ, где он работал после войны.

Иван Иванович родился в деревне Лозы Высокогородецкого сельсовета Толочинского района Витебской области. Семья батрацкая, горбили спины на помещика в имении Хохловка. До 1929 года он вместе с отцом пас скот. А потом – Красная Армия. Служил до 1946 года. Трижды ранен. А воевал он беззаветно: два ордена Красной Звезды, орден Отечественной войны I степени и Красного Знамени тому свидетельство.

Жизнь Ивана Ивановича – пример для меня, моих детей и для всех, кто хоть раз сталкивался с ним на ратном и трудовом пути».

Иван Николаевич Шишкин, что ныне живет в селе Верховине Кировской области, служил до войны в саперных войсках. Понюхать пороху довелось при освобождении Западной Белоруссии, а позднее – в боях с белофиннами. Осенью 1940 года попал наконец в родную деревню.

В конце лета 1941 года Юрьянский райком комсомола отобрал десять боевых ребят в десантную часть. В числе первых был назван Ваня Шишкин. И вновь он стал сапером. Теперь под началом лейтенанта Семенова рвал мосты на дорогах, линию связи, минировал зимники, цистерны с горючим, нападал на обозы и машины врага. Все имущество – за плечами. Взрывчатка. Шнур. Особо – запалы. И один сухарь на четверых. Броски до 20 километров в сутки! В тылу фашистов саперы занимались посадочными площадками: ровняли снег, утаптывали сугробы, готовили сигнальные костры, строили шалаши…