Те, кто приходят из темноты - Майкл Смит

Здесь появится еще одна парковка, потом построят многоквартирный дом, а тот, в свою очередь, будет снесен, чтобы стать чем-то другим в мире будущего. Вещи появляются и исчезают, а годы идут.

Я сел в машину и поехал на площадь Пионеров.

Я купил в «Старбаксе» кофе и вышел с ним на свежий воздух. Все металлические столики были свободны. Я выбрал тот, с которого открывался хороший вид на площадь, и осторожно опустился на стул. Оказалось, что это совсем не просто. Я сказал себе, что посижу часок, а потом уйду.

Я ждал и разглядывал деревья. Пробивающийся сквозь листву свет обладал странным свойством, придававшим площади какие-то неуловимые качества. Для места, давшего жизнь такому количеству вещей, целому городу, площадь была совсем маленькой. Несколько деревьев, столики под навесом, питьевой фонтанчик и тотемный столб — и все это в тени массивных каменных зданий, окружающих площадь, словно бетонный забор.

Но с другой стороны, это место не выглядело маленьким.

Мне показалось правильным, что я сижу здесь, и через некоторое время я побрел обратно в «Старбакс», чтобы заказать еще кофе. Я вернулся за столик и вновь принялся разглядывать туристов и местных жителей, спешивших по своим делам, а также бездомных — многие из них ненадолго задерживались на площади, а потом уходили.

Я уже выпил половину второй чашки, когда услышал, как с другой стороны стола отодвигается стул. Я повернул голову, чтобы посмотреть, кто решил ко мне подсесть.

— Ты знаешь свое дело, — сказала она.

Я не нашел что ответить. Она сняла крышку с чашки с чаем, чтобы дать ему остыть. Закурила сигарету и откинулась на спинку стула. Посмотрела на меня.

— Ты в порядке? Физически?

— Выживу, — ответил я.

— Ну, это хорошо.

— Рад, что ты так думаешь.

— Тебя заперли наверху в офисе не просто так. Ты должен был там оставаться ради твоей же безопасности.

— Как жаль, что ты не объяснила это вовремя. Тогда Гэри Фишер мог бы остаться в живых.

Она пожала плечами. После нашей встречи на пирсе в Сайта-Монике прошлым вечером Эми сильно изменилась — хотя тогда я и не успел ее как следует разглядеть. Она по-другому причесала волосы, хотя, может, прическа была та же, но на ней был новый костюм, его материал, или покрой, или что-то еще указывали на немного устаревшую моду. Возможно, перемены были менее осязаемыми. Жестикуляция и мимика, свет глаз или его отсутствие, то, что отличает человека от его прежней личности, указывает на то, что теперь перед тобой кто-то другой. Так или иначе, но я знал, что сидящая рядом женщина имеет отношение к моей жене не больше, чем та девочка, что когда-то жила в доме, который теперь принадлежит Натали.

Я посмотрел на нее.

— Что ты взяла? — спросил я — В доме Натали?

— Ничего важного. Сувенир на память.

— О чем?

— О детстве. Тогда я прятала свои сокровища под половицей.

— А почему ты вернулась за этой вещью именно сейчас?

Она колебалась, словно не знала, насколько может быть со мной откровенной, не знала, можно ли мне доверить.

— Когда мне было восемь лет, — наконец заговорила она, — и должно было исполниться девять, в одно из воскресений мы отправились на блошиный рынок в Венеции. Я, моя мама и Натали. Мы гуляли, рассматривали обычную ерунду, ну, ты знаешь, а потом я увидела один прилавок и поняла, что должна к нему подойти. Женщина продавала по-настоящему древние вещи.

Она засунула руку в сумочку, вытащила какой-то предмет и поставила на стол. Маленькая стеклянная баночка с высокой бакелитовой крышкой. То, что находилось внутри, когда-то имело ярко-розовый цвет, который давно вышел из моды, да и сам лак потемнел и потрескался. На баночке осталась потускневшая наклейка — такие можно увидеть в старых фильмах. На ней было написано: ДЖАЗБЕРРИ.

— Лак для ногтей, — сказал я.

— Подлинник, двадцатый год. Тогда я этого не знала. Но была твердо уверена, что должна обладать этой вещью. Мама подумала, что я спятила. Я часто доставала баночку и разглядывала ее. Но не понимала зачем. До тех пор, пока мне не исполнилось восемнадцать.

— И что произошло тогда?

— Многое изменилось.

— И ты начала верить, что уже была здесь прежде?

— Ты думаешь, тебе кое-что известно?

— Я не знаю, что и думать.

— Твой друг Гэри построил настоящий воздушный замок, в котором он жил бы в полном одиночестве. Возможно, это даже к лучшему, что все закончилось именно так. Ничего личного.

— А он был прав? Хоть в чем-то?

— Я не знаю, что он тебе рассказал. Но… люди угадывают некоторые вещи. Иногда они оказываются правы. Сумасшедшие дома полны нормальными людьми, которым не хватило здравого смысла вовремя замолчать.

— Что такое «Фонд Психомахия»?

— А ты как думаешь? Твоя догадка?

— Это как-то связано с чужаками.

Она приподняла бровь.

— С кем?

— Так Гэри называл людей, которые решили, что они продолжают возвращаться в наш мир.

— Полагаю, это слово он взял из твоей книги. Я уверена, что если бы такие люди существовали, они бы предпочли термин «повторные посетители».

— Место под зданием в Беллтауне, — сказал я. — Для чего оно предназначалось?

Она посмотрела на часы.

— Для собраний. Они происходят довольно редко — но скоро состоится одно из них. Вот почему я провожу здесь столько времени.

— Но там все сгорело.

— О, мы бы все равно не стали использовать то место. Все было приготовлено заранее. Сто лет назад — вот как делаются такие вещи. Мир стал меняться быстрее. Нужно успевать за временем.

— А риск, что кто-нибудь узнает?

Она рассмеялась.

— Что? Какие-то стулья? Стол? Большое дело. Прятать вещи — занятие для любителей.

— А как насчет тел?

— А это уже другое дело.

— Кем был Маркус Фокс?

— Важной персоной, — сказала она, словно говорить о нем было признаком дурного тона. — Он всегда был неуправляемым. А в последнее время стал источником настоящих проблем.

— О чем ты?

— Дело касалось того места, что ты ищешь. Между нами, оно недалеко. Маркус стал очень жестоким. Он мучил людей. Маленьких людей.

— Я видел. Зачем было хранить тела?

— Там их было так же трудно найти, как если бы их закопали в лесу или выбросили в море. Во всяком случае, до тех пор, пока ты и твой друг не начали вести расследование.

— А Фокс?

— Он стал опасен. Мы с ним разобрались.

— Ты хочешь сказать, он убит. Человеком, который застрелил Гэри.

— Возможно.

— Почему Тодд Крейн сказал, что Маркус был в здании вчера?

— У тебя превосходные уши. И любопытный умишко. Это может привести к проблемам. Впрочем, мы знаем, где ты живешь.

Я посмотрел на нее.

— Ты там тоже живешь.

— Нет. Я никогда там не жила, мистер Уолен. — Она погасила сигарету и посмотрела на меня с полнейшим равнодушием. — Я полагаю, ты меня понимаешь. Ты говоришь не с Эми. Я Роза.

Возможно, я уже знал это. Еще ночью я сообразил, что номер, помеченный как РОЗА, в мой телефон могла ввести Эми — в любое время за последние недели или даже месяцы, а я не замечал этого до тех пор, пока она мне не позвонила. Зачем? Может быть, чтобы предупредить. Или остановить и помешать совать свой нос туда, куда не следует. По всей видимости, именно по этой же причине ко мне подослали тех двух головорезов, когда я был с Георгом. Люди, которым платят чужаки, кем бы эти чужаки ни были.

— Так кто же такая Роза?

— Это название для определенного состояния разума.

— Я не верю. Думаю, что и ты не веришь. Почему Шеперд пытался убить девочку? В ней находился Фокс?

— Да. Но создается впечатление, что мистер Фокс покинул здание.

— А такое случается?

— Очень редко. Она невероятно сильна. И очень молода. Мы немного тревожились — было не совсем понятно, как Маркус сумел в нее войти. Возможно, ему помог один из наших наемников. — Она пожала плечами, — Иногда повторные посетители покидают борт. Изредка их вышвыривают вон. За девочкой нужно будет присматривать. Мы этим займемся.

Она заметила, как я на нее смотрю, и покачала головой.

— Это произойдет не здесь. Я же сказала тебе на пирсе. Сейчас ты видишь меня такой, какая я есть на самом деле. Какой я была всегда — внутри.

Я заметил серый лимузин, остановившийся в полусотне метров от нас на Йеслер. Из него вышел старый афроамериканец с аристократической внешностью. Машина тут же отъехала, а мужчина зашагал в сторону площади и уселся на скамейку. Один. Мне это показалось странным.

Эми закурила новую сигарету, и это меня отвлекло. Самые обычные вещи выбивают из колеи. И, хотя я уже знал, что нахожусь рядом с женщиной, которую не в силах понять, я не хотел, чтобы она уходила. Как только эта женщина — как бы она себя ни называла — уйдет, я останусь совсем один. И я снова начал задавать вопросы.