Министерство правды. Как роман «1984» стал культурным кодом поколений - Дориан Лински
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Было снято две концовки. Американцы увидели, что Уинстон полюбил Большого Брата, а британцы с удивлением обнаружили, что перед расстрелом Уинстон и Джулия кричат: «Долой Большого Брата!» Роман «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый», конечно, не самый оптимистичный, если в «хеппи-энде» убивают главных героев, так ничего и не достигших. «Все эти изменения показывают на то, что они совершенно не поняли книги. Все это просто ужасно»68, – заявила Соня и отказалась прийти на премьеру. У Ратвона хватило наглости заявить, что «Оруэлл сам написал бы такой конец, если бы не знал, что умирает». Как и экранизация «Скотного двора», кинокартина 1956 года по последнему роману Оруэлла не произвела фурор ни в США, ни в Англии. Даже деньги американского правительства не смогли сделать из нее блокбастер.
Многие из друзей и фанатов Оруэлла утверждали, что творчество писателя «передергивают», а многие критики заявили, что это он своими действиям вызвал такое к себе отношение. Спустя несколько десятилетий после смерти писателя вокруг него снова разгорелись споры, случилось это, как только стало известно, что он участвовал в мошенничестве и махинациях холодной войны.
29 марта 1949 года Оруэлла в больнице навестила его подруга Селия Паже и сообщила, что нашла работу в Департаменте исследований и информации (ДИИ). В отчете о встрече Паже писала, что Оруэлл «выразил свою искреннюю и полную поддержку наших целей»69 и рекомендовал несколько подходящих авторов. Спустя неделю Оруэлл отправил Паже письмо с предложением передать ей «список журналистов и писателей, являющихся, по моему мнению, криптокоммунистами, попутчиками или склонными таковыми быть, что исключает возможность их использования в качестве пропагандистов»70. У Оруэлла была небольшая светло-синяя записная книжка, в которой был список имен публичных личностей, испытывавших симпатии к СССР. В свое время он сделал список людей, которые могли бы перейти на сторону немцев в случае оккупации страны (как видите, он любил составлять списки). СССР захватил Чехословакию, оказывал давление на Югославию, проводил блокаду Берлина и преследовал писателей еврейского происхождения. То, что некоторые британцы поддерживали Сталина, вызывало раздражение писателя. Паже согласилась, и Оруэлл отправил ей список из тридцати восьми имен (всего в записной книжке было 135 человек). В письме он писал: «Ничего, в общем-то, сенсационного. Не думаю, что твои друзья узнают из этого списка что-то новое»71.
Факт ведения подобных списков не делает писателю чести. Многие фамилии попали в этот список из мелких, склочных, подлых и мизерных соображений, а также на основании сплетен и пересудов. Посвященные списку страницы записной книжки испещрены вопросительными знаками, звездочками-сносками, и на них было сделано множество исправлений. Если бы Оруэлл передал всю записную книжку в Департамент исследований и информации (ДИИ), его поведение никак нельзя было бы назвать примерным. Но он этого не сделал, а составил для Паже отдельный список. Ризу Оруэлл говорил: «Сложно понять политическую позицию каждого конкретного человека, и каждый случай необходимо рассматривать отдельно»72. «Очень непросто»73 определить, является ли человек оппортунистом, симпатизирующим, глупым или истинным последователем той или иной политической линии.
Несмотря на то что сложно одобрить отправку списка фамилий подозреваемых в госорган (даже лейбористский), стоит подчеркнуть, что догадки Оруэлла оказались во многом правильными. Оруэлл считал, что двое парламентариев-лейбористов являются попутчиками. Это Конни Зиллиакус и Джон Платт-Миллс, которых писатель в одной статье уже назвал «PR-агентами СССР»74. Именно этих людей он имел в виду в своем заявлении по поводу сообщения в романе «Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый»: «Члены нынешнего британского правительства… никогда по собственной воле не продадутся врагу… но мы можем подозревать молодое поколение, в котором семена психологии тоталитаризма являются, вполне вероятно, более распространенными»75. Оруэлл подозревал всех, кто напоминал ему преследователей в Испании, и пытался по политическим соображениям не давать хода их публикациям. В 1946 году Оруэлл жаловался, что за преступление, сводящееся к критике Сталина, «мне пришлось менять издателя, перестать писать для изданий, публикации в которых составляли часть моего дохода, мои книги бойкотировали, мне писали оскорбительные письма и обо мне писали оскорбительные статьи… и даже грозили подать на меня в суд за клевету»76.
Не будем забывать, что Оруэлл предоставил Паже список людей, которых не стоит привлекать к работе исключительно для Департамента исследований и информации (ДИИ). У нас нет оснований говорить, что переданная Оруэллом информация как-либо негативно повлияла на карьеру перечисленных в списке, так же как нет оснований говорить, что Оруэлл хотел испортить карьеру этим людям. Упомянутый в списке актер Майкл Редгрейв сыграл в кинокартине 1956 года О’Брайена, что говорит о том, что полученная от Оруэлла информация никак не отразилась на судьбе актера. Оруэлл писал, что уроженец Австралии журналист Питер Смоллетт был «русским агентом»77, и эти сведения подтвердились после смерти Смоллетта в 1980 году. Можно быть практически уверенным в том, что Смоллетт, занимавший в свое время в министерстве информации пост главы отдела, отвечавшего за работу с СССР, был тем самым человеком, который отсоветовал издателю Джонатану Кейпу выпускать роман «Скотный двор».
Факт передачи списка фамилий надо также рассмотреть с точки зрения поддержки Оруэллом свободы слова. Оруэлл выступал против любых попыток заставить замолчать западных коммунистов и призывал членов Комитета защиты демократии выступить против потенциального запрета коммунистам занимать посты на госслужбе78. Вудкоку он сказал, что правительства имеют полное право бороться с враждебным проникновением, подход лейбористов «был слегка тревожным, и весь феномен кажется мне общим провалом демократического мировоззрения»79. При этом британское правительство вело на самого писателя личное дело начиная с 1929 года. Один сержант полиции, наблюдавший за работой Оруэлла на ВВС, сообщал, что писатель придерживается «сильных прокоммунистических взглядов»80, в то время как вышестоящий сотрудник полиции, почитав журналистику Оруэлла, справедливо отметил, что тот «не согласен со взглядами компартии, которая в свою очередь не согласна с его взглядами».
В 1996 году было опубликовано письмо Оруэлла к Паже, и некоторые левые с иронией заговорили о том, что святой Джордж, оказывается, помогал полиции мыслей[57]. Получалось,
