Спасение из ада - Юрий Иванович

– И как бы ты себя вел, если бы они твое письмо украли или уничтожили? – сам перешел к обвинению Бонзай и, з аметив сразу поникшие плечи, удовлетворенно хмыкнул: – Вот то-то! Я знал, за что боролся. На, читай!

Когда Дмитрий вскрывал конверт, руки у него дрожали, а в горле подозрительно запершило. А когда прочитал первую строчку, глаза неожиданно стало пощипывать.

Мой любимый Димочка! Самый любимый, самый желанный и самый родной! – Ровные строчки, написанные Александрой, слагались в слова и предложения, но смысл прочтенного не сразу укладывался в сознании. – Я себе просто не представляю, как я жила до тебя и как мне теперь терпеть разлуку с тобой большую, чем несколько часов. Хочу все время тебя слышать, тобой любоваться, вдыхать твой запах и бесконечно гладить твои волосы. Ближе человека, чем ты, у меня никогда не было и уже никогда не будет во всех Вселенных. И поверь мне, за каждую капельку твоей крови я готова отдать всю свою жизнь без остатка. И очень надеюсь, что когда ты все обо мне узнаешь, то поймешь и простишь. Потому что если не простишь, вся жизнь для меня потеряет малейший смысл. Я не собираюсь перед тобой виниться, потому что именно благодаря своей работе я и узнала тебя. И я даже благодарна судьбе за такое смешение наших жизненных линий. А работа у меня не ахти, слишком грязная для такой девушки, образ которой я выпестовала специально для тебя. Хотя потом я тебе и расскажу когда-нибудь о том тяжелейшем выборе, который предстал передо мной: идти работать в спецслужбу или умереть. Причем не просто умереть, а умереть очень и очень страшно…

Светозаров замер, потом опять вернулся чуть выше по тексту и высмотрел первое упоминание о спецслужбе. Осознал, нахмурился, крепко сжал губы и продолжил чтение. Дальше Александра более или менее подробно описывала поставленную перед ней задачу, как она выискивала пути подхода к сердцу Дмитрия и как сама постепенно влюблялась в него. Чуть коснулась общих задач конторы, адреса и главного руководителя, назвав его Пыл Пылычем. Упомянула и о вынутых из ее тела чипах. Двумя словами коснулась бабушки Катаржины, сказав, что она тетя одного из старших сотрудников конторы, а ей нисколько не родственница. Просто очень добрый и душевный человек.

Но в основном уповала на то, что все это она ему расскажет лично завтра или послезавтра. Письмо – лишь для самой гипотетической и совершенно ненужной перестраховки. Ну, может, еще частично для большей веры ей, потому как на ячейке тоже будет отмечена точная дата и время. Шура верила, что они и без этого письма поймут друг друга и простят любые недоговоренности прошлого. Потому что любила безумно сама и ни секунды не сомневалась в настоящей любви своего самого родного человека. А завершала она свое послание горячим и чувственным письменным восклицанием:

…Любимый, что бы вокруг нас ни случилось, верь мне! Я тебя никогда не предам! И буду любить вечно!

Лишь после того, как письмо оказалось прочитано раз десять, а каждое слово словно каленым железом прожглось в возбужденном сознании, Светозаров сорвался с места и стал с болезненной интенсивностью метаться по свободному от станков участку цеха. При этом он долгое время не обращал внимания на осторожные вопросы товарищей, а только с отчаянием повторял одно и то же:

– Если бы она мне это сказала раньше! Если бы я не был таким толстокожим! О! Самовлюбленный эгоист! Если бы она…

На десятом повторении бессмысленного для других монолога Бонзай резко шагнул вперед, перегородил дорогу и после столкновения в упор спросил:

– Что делаем дальше?

– А? Что? – выпал в реальность Торговец.

– Я говорю, вон там стоит тачка на четырех колесах, поэтому предлагаю тебя на ней покатать туда-сюда… Хоть и нам какая-то разминка будет.

– А-а-а-а… ты уже вроде как размялся с ворами! – Он отыскал подходящее для сидения место и стал умащиваться как можно удобнее: – Вы пока можете отдохнуть, а мне надо попробовать связаться с «третьей» на тракте Магириков. Я допустил огромную ошибку, что не выспросил у пятерых воинов все детали до самого последнего описания внешности даже младших агентов. Я даже не знаю точно, как этот проклятый Пылыч внешне выглядит, а тем более, где можно найти его фотографию. Поэтому вся надежда у меня сейчас на «третью». Расслабьтесь и ждите!

А сам стал входить в транс своего перехода. Но все сразу у него пошло наперекосяк. Он то появлялся возле друзей, то вновь исчезал. Причем пару раз вдруг вынырнул из подпространства полностью облепленный снегом. Пару раз мелькал в королевстве Ягонов и в Свирепой долине, пробуя прорваться оттуда. Даже раз пять пробовал из королевского госпиталя. Но все безрезультатно. В горный массив Бавванди никак не удавалось проникнуть. Что он только при этом не делал и какие усилия не применял, но дальше внешнего кольца гор прорваться не смог.

Через полчаса он почти полностью исчерпал всю свою магическую силу и обессиленно откинулся на своем импровизированном сиденье возле какого-то ржавого пресса. Четверть часа отдыхал и только потом промямлил:

– Давайте что-то пожуем. Силы прибавятся, может, и мозги лучше шевелиться станут.

С собой у них имелся небольшой «сухпай», состоящий из больших бутербродов и по паре яблок на брата. Но даже такой непритязательный ужин несколько взбодрил мышление Торговца.

– Вижу только два выхода: или продолжать поиски здесь, надеясь на удачу, или срочно преодолеть тридцать километров по ужасно заснеженному тракту.

– А лошадь там сейчас пройдет? – задал резонный вопрос Аристарх. – Если хочешь, то я попробую пробраться к нужной пещере.

– Увы, ни лошадь, ни мул там сейчас тоже не пройдет. Только я и смогу. Да и то надеюсь, что за Воротами смогу уже свободно перемещаться в пределах массива. Видимо, там точно такая же защита, как над монастырем, только другого цвета.

– Если там пурга, – Бонзай кивнул на мокрые пятна после растаявшего снега, – то идти опасно, твои способности и внутри могут не сработать. Станешь сосулькой.

– Но здесь мне делать нечего! – с досадой воскликнул Дмитрий. – Я ведь даже не знаю, кого и где разыскивать!

– Странно, ты так хорошо знаешь этот город и ничего не можешь придумать? Совсем на тебя не похоже. Ну! Думай! Мобилизуйся! – стал покрикивать на него друг. – Или давай рассказывай все, что у тебя в голове намешано, а мы уже самое интересное для тебя выберем.

– Да в том-то и дело, что я и сам в мешанине моих мыслей разобраться не могу.

– Думай! Шевели извилинами! – настаивал Бонзай. – Вспоминай, кто еще с твоей Александрой мог видеться? Кто с ней общался?

– Понятия не имею.