Странная барышня (СИ) - Эрра Алла

После этого пересказала историю баронессы Витковской, опустив несколько пикантных подробностей из её откровений.

— Вот дура-то Наталья! — резко выразилась матушка, когда я закончила. — Чего раньше молчала и никому не говорила?! А этого беса, что её ребёнком обесчестил, хоть заново откапывай, да на костёр тащи! Чтобы не поганил землю своими костями!

— Она бы и сейчас не рассказала, но после сегодняшней ночи была в таком состоянии, что просто необходимо было выговориться. Я к ней специально сразу же и пошла, чтобы не упустить момент. Потом усыпила и своим Даром проверила. Боюсь, что он не поможет. Я никакой болезни не обнаружила. Но она должна быть! Значит, не вижу. А как лечить то, что не ощущаешь?

— Ей не тело, а душу лечить надо.

— Согласна. Судьба у девушки исковеркана полностью. Где баронесса сможет найти покой и утешение? Где не будет мужских соблазнов? Только в монастыре. Только в нём найдёт она поддержку и не останется один на один со своими страхами. Но не в каземате сыром. Наталья должна добровольно принять решение, что хочет разделить вашу судьбу и стать полноценной монахиней. Сама она к такому решению вряд ли придёт, так как считает себя до такой степени порочной, что даже Бог от неё отвернулся.

— Он ни от кого не отворачивается.

— Я тоже так считаю. Только донести эту мысль не смогу. Витковской нужна хорошая наставница.

— Верно мыслишь, Елизавета. Сама ею и займусь.

— Ну… — неуверенно протянула я. — Может, кого-то другого найдёте?

— Не доверяешь? Не отвечай! По глазам вижу. Мол, Ворона только каркать умеет? На кого надо и каркну! Понимаю, что с Натальей творится. Сама почти такой же, как она была. В юном возрасте по дурости да от вседозволенности в секту бесовскую попала. Грехов за спиной немало…

Потом прозрела и к монастырю ближайшему рванула. Долго меня выхаживали да в чувство приводили, пока из адского пламени не выбралась. И с Витковской то же самое происходит. Так что кому, как не мне, Наталью к свету направлять. Коли останется среди сестёр, то отправлю её узилище.

— Зачем туда? — возмутилась я. — Это несправедливо!

— Помолчи и не перебивай. К матушке Софье отправлю. Она от бога тоже кой-какие дары имеет и сможет контролировать душу мающуюся. К делу приставит, заботой окружит. Да и сёстры там в мир не выходят. Живут обособленно, чтобы заразу всякую от ведьм чёрных к людям не принести.

— Спасибо. Извините.

— Не за что благодарить, Елизавета Васильевна, — неожиданно перешла матушка Клавдия на “вы”. — Долг это мой. Это я вам спасибо сказать должна. Великий подвиг духовный совершили: за одни сутки душу невинную спасли, позволив на свет появиться, а потом и грешную, самоубийства не допустив. Не каждому такое дано. Сильно ошибалась я в вас, впервые увидев.

— Я была с вами, так что благодарить меня не стоит. Одна бы не справилась.

— Пути Господни неисповедимы. Ладно, идите, если больше сказать нечего. А я помолюсь и к Витковской направлюсь. Сложное послушание мне с ней предстоит. Ох, сложное…

— Вроде это не так называется.

— А как? Дурой, Елизавета, иногда бываешь, хоть и умная. Совесть часто посложней игуменьи послушание накладывает.

— Согласна. А вы опять мне тыкаете?

— Не от неуважения теперь. Мы среди своих тоже по-простому. Ты хоть и мирская, но по духу наша… Всё! Не отвлекай меня от молитвы!

— До свидания, матушка Клавдия! — улыбнулась я и, перекрестившись, вышла из комнаты.

На массаж к Екатерине Михайловне пришла немного напряжённая, но вида, что волнуюсь, не подала. Вежливо провела все процедуры и поделилась Даром. Вижу, что княгиню прямо распирает, чтобы продолжить сегодняшний спор. Сдержалась старушка. За что ей большое человеческое спасибо. Я морально слишком вымоталась за последнее время и могу наговорить лишнего, если на меня сейчас серьёзно наедут. Всю игру Ильи Андреевича испорчу.

Ночью долго не могла уснуть. Судьбы баронесс Харитоновой и Витковской, а также матушки Клавдии слились в один клубок, состоящий из несчастий и поломанных жизней. Да, у каждой из них своя история, только сколько ещё подобных им? Даже в нашем приюте… Тем более в нашем приюте. Чуть ли не у всех за спиной личная трагедия. Никакие титулы, бриллианты и шелка с кринолинами не спасают от бед.

Раньше в том мире считала, что в эти времена царили галантность и воспевание дам. “Кисейные барышни” нюхали розы и любовались закатами, не зная хлопот. Всё оказалось не так. И от этого становилось страшно. Даже если благородные особы часто подвергаются насилию, то что говорить о простолюдинках? Сколько боли и горя вокруг! Сколько скелетов, пусть и спрятанных в шкафу, но не становящихся от этого менее опасными!

Я сама не в лучшем положении. Как бы ни пыжилась, как бы ни пыталась завоевать личную свободу, но по сути себе не принадлежу. Это бесит и пугает одновременно.

С этими мрачными мыслями и уснула. Утром встала раздражённая, но без ночного упаднического настроения.

— Где матушка Клавдия? — поинтересовалась я за завтраком у Антонины.

— Еду Наталье Дмитриевне Витковской сама понесла. Они с ней вчера о чём-то допоздна беседовали. Матушка просила вам передать, что правильно сделали и шанс есть. О чём это она?

— О хорошем, Тонечка. Надеюсь, о хорошем. Я потом с Клавдией сама переговорю.

Сразу же после завтрака явился недовольный, явно обиженный Илья Андреевич.

— Не ожидал от вас, Елизавета Васильевна, подобного, — поздоровавшись, сухо проговорил он. — Я прождал у себя в кабинете всю ночь, но вы так и не соизволили появиться, хотя и обещали.

— Хоть поспали немного?

— Выспался. Размышлял тоже много.

— Плохо, значит, размышляли, — улыбнулась я. — Если бы немного напрягли свой ум, то поняли, что я никоим образом не могла прийти. Наш этаж запирается на ключ, а я сквозь стены проходить пока не умею. К тому же ваш кабинет очень недалеко от вашей же спальни. Как думаете, было бы моё появление в нём посреди ночи приличным?

— Аааа… Ээээ… Не сообразил от недосыпа, — признался он. — Но зачем вам подобное было нужно?

— Чтобы у вас был стимул выспаться после тяжёлой ночи, а не бегать по усадьбе в возбуждённом после родов состоянии. Считайте мой обман заботой о вас. К тому же уверена, что в ожидании меня вы тоже умудрились поспать. Сидение в одиночестве посреди полумрака обязательно навевает дрёму.

— Вы действительно колдунья, Елизавета, — смущённо улыбнулся Илья Андреевич. — Именно так и случилось. Около двух часов ночи очнулся в собственном кресле и, поняв, что ожидать вас нет смысла, перебрался в кровать. Но я к вам пришёл не только для того, чтобы пожурить за обман. Хочу предложить осмотреть мою мать. Если вы не против, конечно. Только для начала навестим Екатерину Михайловну. Бабушка тоже хочет присутствовать при осмотре.

55

— Как поговорили с бабушкой? — по дороге к княгине, поинтересовалась я у Ильи Андреевича.

— О! — усмехнулся он. — Чудесно! Много нового о себе услышал. Вернее, старого, но в новой интерпретации. Когда Екатерина Михайловна заговорила о ваших идеях, то я тут же стал яростно доказывать, что они не нужны и ничего менять не собираюсь. За это получил первую выволочку и распоряжение сделать всё, как вы велели. Естественно, не стал соглашаться, и она, устав от этого спора, приказала не мешаться у неё под ногами, так как сама перестроит всё тут в лучшем виде.

— Первую выволочку? Судя по этой фразе, была и вторая.

— Верно, Лиза. Но уже не по делам приюта, а по моей персоне прошлась бабушка. Я теперь до такой степени никчёмный мужчина, что даже деревенская помещица на меня внимания не обращает. Вам, кстати, тоже досталось.

— И в чём же меня обвинили? — с интересом спросила я.

— В упрямстве, конечно. Не поверите, но обидно было слышать, что оно превосходит моё. А вот одна фразочка очень понравилась. По мнению бабули, будь вы достаточно благородных кровей, то составили бы мне отличную пару и смогли бы сделать из её непутёвого внука приличного человека. Так что имейте в виду, Елизавета Васильевна, что я пока остаюсь “неприличным”. Наверное, из-за этого мне очень хочется вас поцеловать.