Зачем убивать дворецкого? Лакомый кусочек (сборник) - Джорджетт Хейер

– Верно, – снисходительно подтвердил суперинтендант. – Но этого мало. Например, вы упустили передвижения всех остальных гостей.

– Я, пожалуй, ограничусь основными фактами, пока не прочту внимательно всех показаний. Можно взглянуть на медицинское заключение?

Суперинтендант порылся в пачке документов. И подал Хардингу два листа с машинописным текстом.

– Пожалуйста. Вам потребуются и фотографии. – Он протянул инспектору снимки.

Хардинг поблагодарил, не отрывая глаз от текста. И в молчании, под взглядами суперинтенданта и сержанта, читал минуты две. Затем поднял голову.

– Понятно. Генерала убили за письменным столом. Орудием убийства послужил китайский кинжал, которым покойный пользовался для разрезания бумаг. Удар был нанесен сзади. Лезвие вошло в шею за правым ухом и рассекло сонную артерию. Смерть, по мнению… – инспектор заглянул в первое заключение, – доктора Реймонда, наступила в течение минуты, возможно, и быстрее. Отпечатки пальцев остались?

Суперинтендант покачал головой:

– Нет, в том-то и беда. Люди сейчас начитались книг об убийствах и всякого такого, так что знают все уловки. Убийца позаботился надеть перчатки. Вот к чему ведет болтовня о прогрессе, учит людей всяким хитростям, – сварливо заметил он, открыл ящик стола и вынул оттуда кинжал. – Вот он. Вещественное доказательство номер один. Опасная штука, такие не стоит держать на виду.

Инспектор взял нож с тонким лезвием и резной рукоятью из слоновой кости, подержал в руке, потом попробовал пальцем лезвие.

– Очень опасная, – согласился он и вернул кинжал суперинтенданту.

– Вещественное доказательство номер два, – продолжал тот, протягивая лист писчей бумаги. – Найдено под рукой покойного, может статься, он написал на нем уже после удара.

– Интересно, – протянул инспектор.

– Не знаю, не знаю. Наш эксперт думает, что сэр Артур не успел бы написать ничего после того, как был нанесен удар. А доктор Реймонд считает, что мог. Вот вам и врачи. Один говорит так, другой иначе, кому верить – не поймешь. Но мне кажется, этот листок нам ничего не даст. Посмотрите сами.

Инспектор посмотрел. В верхней части было выведено карандашом «Тер». И больше ничего; надпись обрывалась, словно карандаш внезапно выпал из безжизненных пальцев.

– По-моему, нам это ничего не дает, – повторил суперинтендант. – Мне кажется, дело было так: сэр Артур начал что-то писать, и тут ему внезапно нанесли удар сзади. Ничто не говорит о том, что он написал это после удара.

– Только вот буквы написаны криво, – заметил инспектор. – Суперинтендант, если можно, я возьму этот листок.

– Берите, – щедро разрешил Лаптон. – Больше, собственно, тут и взять нечего. Хотя, может, обнаружится что-то еще, начальник участка настоял, чтобы в комнате, где произошло убийство, ничего не трогали, так что настоящего обыска там еще не было.

– Понятно. Теперь о расположении кабинета. Насколько я понимаю, он находится в передней части дома, окна обращены на подъездную аллею?

– Да. Справа от парадной двери, как войдете, кабинет, потом так называемая маленькая столовая, дальше вход на лестницу, а за ней большая гостиная, она тянется вдоль задней части дома и примыкает к бильярдной.

– Веранда, насколько я понимаю, тоже в задней части дома? В таком случае от нее до кабинета расстояние значительное? И никакой шум из кабинета не будет слышен на веранде?

– Нет-нет, что вы, – ответил суперинтендант со снисходительной улыбкой. – Это громадный дом. Почти дворец. Сэр Артур гордился своим богатством.

– А окна, – спросил инспектор, разглядывая фотографию, – были открыты или закрыты?

– Передние были распахнуты. То, что с западной стороны, сэр Артур не открывал никогда. Оно прямо напротив двери, а генерал не любил сквозняков. После того как преступление было обнаружено, окна закрыл дворецкий, хотя, строго говоря, не должен был этого делать.

– Снаружи следов нет?

– Нет, но, если вдуматься, это ничего не значит. Дождя не было черт знает сколько, земля тверда, будто камень. И клумбы под окнами вроде нет. Да и сами окна, в сущности, застекленные двери, как видите. Полоска травы, а дальше вымощенная гравием подъездная аллея. Убийца генерала мог проникнуть в это окно, не оставив следов, но мог и войти в дверь незаметно для всех.

– Это осложняет дело, – сказал инспектор. – Кстати, вам известно, имелись ли у генерала враги?

При этих словах он оторвал взгляд от фотографий и увидел, как лица обоих полицейских расплылись в усмешке. В его серых глазах тоже мелькнула смешинка.

– Я сказал что-то забавное?

– Вы угодили в самую точку, инспектор Хардинг, – ответил суперинтендант. – Думаю, обыщи вы все графство, вряд ли нашли бы человека, у которого врагов больше, чем у сэра Артура. Могу даже сказать, вздумай вы найти кого-нибудь, кто сказал бы о нем доброе слово, вам пришлось бы основательно потрудиться.

– Это уж точно, – рассудительно подтвердил сержант. – Потрудиться бы пришлось.

В это время вошел начальник участка:

– Суперинтендант, я вижу, инспектор… э-э… прибыл. Вы, конечно, предоставили в его распоряжение… э-э… все факты. Инспектор Хардинг, так ведь? Очень рад вашему приезду, инспектор.

Хардинг поднялся и повернулся к вошедшему. Майор Грирсон, протягивая руку, пристально поглядел на него и спросил:

– Господи, мы, кажется… э-э… уже встречались? Ваше лицо мне очень… э-э… знакомо, только я никак не вспомню, где мы могли видеться. Вы, случайно, не помните?

– Да, сэр, я прекрасно вас помню, – ответил инспектор, пожимая руку майору. – Мы встречались в Бэйллиул-колледже.

– Да, конечно, конечно! – воскликнул майор. – Хардинг! Господи! Вы были прикреплены к полковнику… э-э… Мейсону! Да-да! Вот это сюрприз! Но почему вы в полиции? Вы же… ага, вспомнил! Вы изучали право в… э-э… Оксфорде!

– Война положила этому конец, сэр, вот я и пошел служить в полицию.

– Так-так-так! – только и произнес майор Грирсон.

Инспектор подошел к столу и положил фотографии, которые держал в руке.

– Суперинтендант Лаптон снабдил меня всеми необходимыми материалами, сэр, – сказал он. – Головоломка, судя по всему.

Лицо Грирсона помрачнело.

– Ужасная история. Неприятное… э-э… дело, Хардинг. Я сразу понял, что тут… э-э… нужен Скотленд-Ярд. Слишком много людей замешано. Прочли вы… э-э… показания?

– Пока нет, сэр. Я хотел бы с разрешения суперинтенданта взять их с собой, чтобы тщательно ознакомиться перед тем, как отправляться в Грейндж.

– Конечно! Берите! Очень мудрый… э-э… план, суперинтендант. Вы… э-э… согласны?

Суперинтендант, недовольно наблюдавший за встречей майора и Хардинга, сказал, что не возражает, однако, на его взгляд, чем скорее инспектор поедет в Грейндж, тем лучше.

Инспектор взглянул на часы:

– Что, если через час? То есть в половине четвертого?

– Да-да, поступайте… э-э… как сочтете нужным, Хардинг, – сказал майор. – Где вы… э-э… намерены остановиться?

– В «Короне», сэр, если там есть свободные комнаты, – ответил инспектор.

– Наилучший выбор, – одобрил майор. – Я… э-э… провожу вас.

Выйдя из здания, он доверительно предупредил инспектора, что с суперинтендантом иметь дело трудно.

– Между нами говоря… э-э… Хардинг, он не очень подходит для этой… работы. И естественно, вполне понимает, что вам необходима… свобода действий. Но только постарайтесь… найти к нему подход, так сказать… Однако не сомневаюсь, что вы… сделаете все возможное.

– Непременно, – пообещал инспектор.

– А когда мы… завершим это дело, вы должны будете… э-э… пообедать со мной, поболтать. Не буду вас задерживать. Вам предстоит…. э-э… нелегкая работа. Очень неприятное… дело. – Майор коснулся платком носа. И убежденно повторил: – Очень неприятное.

Глава восьмая

В Грейндже воцарилась странная натянутость. Как только стало известно, что майор решил призвать на помощь Скотленд-Ярд, все внутренне напряглись. До тех пор каждый был просто потрясен или неприятно взбудоражен, однако при одном лишь упоминании о Ярде все почувствовали себя не в своей тарелке. В доме воцарилась атмосфера подозрительности; об убийстве говорили очень сдержанно, и никто, за исключением мисс де Сильва, не болтал наобум без предварительной прикидки, безопасно ли это.

Дайне, слушавшей признания, теории, споры, пришло в голову, что никто не говорит всей правды. Каждый что-то скрывал, смягчал или в чем-то оправдывался. Казалось, никто уже не держится вполне естественно, начиная с Фэй, чересчур уж тихой и сдержанной, и кончая Стивеном, который был молчалив более чем обычно.

Одно лишь упоминание о Скотленд-Ярде вызвало всеобщее смятение. Как легко было догадаться, Фэй, например, со страхом ожидала предстоящих допросов, но не признавалась в этом даже сестре. Нервозный Джеффри выглядел еще более взвинченным. Он постоянно затрагивал эту тему, говорил то о бессмысленности приезда сыщиков, то небрежно интересовался, что сыщики будут выяснять.