Кровь и свет Галагара - Аркадий Застырец

Славный витязь натянул поводья и развернул гаварда так быстро, словно заранее был к этому готов, словно только и ждал этого оклика сзади. Вот тут-то, когда гавард поднялся на дыбы и резко прыгнул в сторону, Нодаль и услыхал смертоносный свист. Он сразу уразумел, что стрела предназначалась ему и вылетела из-за проклятых видрабов, ослепивших его своим блеском. Но благодаря внезапному движению гаварда, она пролетела мимо, и Нодаль увидел, как Шан Цвар, продолжавший мчаться, теперь уже ему навстречу, на своем огненно-рыжем звере, вдруг нелепо взмахнул руками, задрал в небо лицо и откинулся на спину, чудом удерживаясь в седле. В груди у него торчало темное древко с белоснежным оперением. А когда Нодаль подоспел и, остановив обоих гавардов, осторожно приподнял голову Шан Цвара левой рукой, губы несчастного юноши слегка приоткрылись и женственный его подбородок окаймили кровавые струйки, вытекшие из уголков рта.

Шан Цвар глядел на витязя широко раскрытыми глазами — и это были живые глаза, и в них не застыли, а жарко дрожали боль и мольба о помощи.

— Зачем? Зачем ты вернулся?! — воскликнул Нодаль и, взглянув на дорогу, увидел дюжины две тагун, неспешно выехавших из-за вековых видрабов и приближавшихся к нему с воздетыми луками и стрелами наготове.

Не отпуская Шан Цвара, он стремительно оценил положение и попытался найти выход. Он решил про себя: «Я крикну им, что сдаюсь, и брошу посох на дорогу. только бы они опустили луки и спрятали стрелы, поверив мне! Только бы подъехали ближе, а там посмотрим, что — куда и кто — кого!»

О том, что будет, если ему не поверят, Нодаль не хотел и думать. Набрав воздуху полную грудь, он взревел, что есть мочи:

— Не стреляйте, сдаюсь!

И тут же пожалел об этом, ибо немедленно две дюжины стрел или немногим меньше, полетели прямо в него и в голове у славного витязя с ужасающей ясностью вспыхнула невыносимая мысль о том, что крианское слово «сдаюсь» станет последним словом в его жизни.

Но, к счастью, он ошибался. Встретив невидимую преграду, стрелы осыпались в тикубе от него, словно заледенелые ветки с видраба от хорошего удара топором. Опешившие тагуны не успели и пальцем пошевелить, чтобы извлечь новые стрелы из своих узорчатых колчанов.

К стыду своему, растерялся и Нодаль. Как завороженный, смотрел он на витязя со стальным яйцом вместо головы, который подобно северному вихрю вылетел откуда-то сзади и слева верхом на великолепном черном гаварде с серебристым хвостом. Две пары рук его сжимали сверкавшие на солнце цохлараны. Вращая ими, как мельница крыльями в ураган, и не давая ни на лум опомниться врагу, он в какой-нибудь афус положил на дорогу добрую половину тагунского отряда, а остальных обратил в позорное бегство.

Увидев, как чьи-то добрые руки принимают на себя тело истекающего кровью Шан Цвара, Нодаль, вместо того чтобы схватиться за посох, схватился за голову и сначала едва слышно прошептал: «Да это Ур Фта». А потом принялся вопить во все горло:

— Ур Фта! Ур Фта!

Это, как ты, конечно же, догадался, и в самом деле был царевич Ур Фта, и он как будто уже не нуждался в помощи, когда к Нодалю вернулось разумение, а вместе с ним — способность размахивать посохом. Ну, а добрые руки, взявшие на себя заботу о раненом Шан Цваре, разумеется, принадлежали чудесному Трацару. Он-то и защитил славного Нодаля от предательских стрел своим заклятьем.

Но каким же образом этим двоим (Кин Лакк, понятно, не в счет, как существо бесплотное) удалось выбраться из страшной ловушки на вершине кувыркающегося дерева? У тебя только один вопрос, и тот тебя замучил. Каково же было Нодалю? Ведь у него-то в голове роилось великое множество мучительных вопросов.

— Нодаль, дружище! — раздался глухой, стиснутый железом голос царевича, в четверть лума подлетевшего на своем гаварде вплотную к витязю. — Ты не ранен?

— Я — живой! И ужасно рад тебя видеть, — с готовностью отвечал Нодаль. — Ты вовремя подоспел, чтобы спасти меня, но немного опоздал, чтобы спасти моего несчастного спутника.

— Это еще как сказать! — раздался в голове у царевича голос Кин Лакка. — Уж верно, Трацар поставит беднягу на ноги в считанные лумы. А вы бы не теряли времени даром. Вдвоем вам нетрудно будет догнать и уничтожить остатки тагунского отряда. Если этого не сделать, они еще доставят вам предостаточно хлопот.

Прислушиваясь к советам Кин Лакка, царевич быстро отдал распоряжения, и в то время, как сам он помчался прямо по дороге вдогонку за тагунами, Нодаль ринулся вправо. Продравшись через кустарник, он обошел беглецов спереди, выскочил на дорогу прямо у них перед носом и безо всяких церемоний пустил в ход свой знаменитый посох. Тагуны кинулись от него назад и столкнулись с цохларанами Ур Фты.

Этот двойной натиск оказался для них роковым. Тагунские головы летели с плеч на дорогу легче чем попадали бы с этих голов причудливые шапки, сдутые сильным ветром.

Когда все было кончено, Нодаль, еще охваченный жаром сражения, опустил посох и взглянул на своего господина и друга так пристально, словно все еще не мог поверить собственным глазам. А царевич снял с головы свой необыкновенный шлем, подъехал к Нодалю и молча заключил его в объятья. Оба заплакали навзрыд, и слезы их смешались, омывая разгоряченные лица. И тут царевич услыхал всхлипывания и хриплый голос Кин Лакка:

— Напомни ему обо мне, о Ур Фта!

И царевич горячо прошептал Нодалю в самое ухо:

— О, если бы Кин Лакк был рядом с нами и мог разделить счастье этой встречи!

— Значит, это правда? Кин Лакк убит? — печально спросил Нодаль, глотая слезы.

— Предательски застрелен в крепости Эсба…

— Агаром по имени Цул Гат? — неожиданно завершил Нодаль фразу царевича.

— Да, — подтвердил тот, — кажется, в первую очередь в убийстве Кин Лакка и прекрасной Шан Цот подозревали носящего произнесенное тобой имя.

— Это без сомнения так, царевич. И я уже воздал негодяю за его преступления. Поверишь ли, мозги у него черные, как мякоть хирдрифа! Ну, да теперь клубившиеся в них зловредные планы улетучились подобно пару из котла с откинутой крышкой. Хвала Олтрану!

— Хвала Су Ану! — отозвался царевич.

— Хвала Фа Элю! — прохрипел у него в голове Кин Лакк.

— Хвала великолепному Витязю Посоха, достославному Нодальвирхицуглигиру Наухтердибуртиалю! — воскликнул Трацар, подъехавший к друзьям вместе с Шан Цваром. Последний, улыбаясь как ни в чем не бывало и приосанившись, восседал на своем рыжем звере. При этом он помахивал зажатой в руке темной стрелой с белоснежным опереньем.

Нодаль только рот открыл, не находя слов от удивления.