Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма - Терри Мори

Винтовка, принадлежавшая мужу Линды, хранилась в доме. Ее нашли в странном месте – она лежала поверх ноги мертвеца. Предсмертной записки не было.

Статья упоминала прозвище «Джон „Уитис“» из письма Бреслину и сравнивала его с именем Джона Уита Карра, указанным в телефонном справочнике Вестчестера.

В тексте также содержались сведения о том, что официальные источники в Нью-Йорке отрицают любую связь между Карром и Берковицем, но Гарднер заявил: «На их месте я бы посмотрел на дело под таким углом, однако это не моя юрисдикция. Наше собственное расследование завершено».

Нет, это было не так. Гарднер намеренно жонглировал фактами, но о причинах его действий я узнаю только спустя восемнадцать месяцев.

В день выхода газеты с нашей статьей я посмотрел ранние вечерние выпуски новостей, в которых информацию подавали в том же виде, в каком она появилась в «Пост». Потом я вместе с Томом Бартли, его женой Мадлен и еще несколькими друзьями отправился в вестчестерский ночной клуб на выступление Drifters, известной рок-группы конца пятидесятых – начала шестидесятых годов. Мы отлично погуляли, мое свидание прошло прекрасно, а Бартли даже похвалил работу, проделанную над историей Джона Карра.

– В итоге вы, похоже, действительно что-то раскопали, – сказал он.

Я вернулся домой поздно и почти сразу, в семь утра, меня разбудил телефонный звонок жены Миттигера, Кэрол. Она чуть не плакала.

– Где ты был? – спросила она. – Я пыталась дозвониться до тебя до трех ночи. У нас большие проблемы.

– Тише, Кэрол. Расскажи, в чем дело, – попытался успокоить ее я, с трудом собираясь с мыслями после ночной гулянки.

Кэрол не выдержала и разрыдалась.

– Джима арестовали! – выкрикнула она.

Тут я окончательно проснулся. Не прошло и девяти часов после публикации истории Карра, и пока я вместе с друзьями подпевал песне Under the Boardwalk, Джима арестовали по обвинению в подкупе охранника ради фотоэпопеи под названием «Сэм спит».

Расследование вел Департамент исправительных учреждений совместно с офисом специального прокурора штата, в чьи полномочия входила борьба с коррупцией в госучреждениях. Время ареста вызывало большие подозрения, ведь власти заявили, что обвинительный акт был подписан несколькими днями ранее. Тем не менее они не стали предпринимать никаких действий, пока в «Пост» не опубликовали ту самую статью.

По сути, Миттигера отстранили от расследования заговора, а его репутацию запятнали обвинениями, способными повлечь тюремное заключение на срок до семи лет.

Ночь его продержали в тюрьме Манхэттена, а затем предъявили обвинение и выпустили под залог до судебного разбирательства. Услышав эту шокирующую новость от Кэрол, которая на тот момент еще не знала, освободят ли Джима и когда, я потерял дар речи. Бурные эмоции последних тринадцати дней, захлестывавшие меня с момента обнаружения автомобиля Джона Карра 11 февраля, наконец взяли верх. Трубку я вешал сам не свой, совершенно не понимая, куда бежать и что делать.

В то же самое время официальные лица в Нью-Йорке и Вестчестере демонстративно отрицали достоверность сведений в статье «Пост» и в частном порядке критиковали газету за спекулятивные репортажи. История не прожила и двух дней. Остальные средства массовой информации опубликовали опровержения, а «Пост», уязвленная такой реакцией, отказалась от продолжения охоты за заговором и больше не рискнет поднимать эту тему – хотя обнаруженная мною информация покажет, что полиция Нью-Йорка на момент смерти Карра разыскивала его для допроса.

Спустя несколько часов я собрался с духом, чтобы позвонить Питеру Мичелмору в редакцию «Пост». Я рассказал об аресте, о котором ему уже было известно, и сообщил свежую новость о том, что власти Нью-Йорка хотели допросить Карра. Мичелмор не проявил никакого интереса.

– За публикацию этой истории нас разнесли все полицейские и прокуроры в городе, – сказал он. – Уверен, что мы правы, и ты веришь, что мы правы, и Данливи думает, что мы правы, но они выбили у нас почву из-под ног. У нас нет другого выхода. Все кончено.

– А как насчет Джима? – спросил я. – Это вы отправили его в округ Кингс, свели со мной, и вы, парни, координировали наши действия. Я изначально был против того, чтобы эти проклятые фотографии увидели свет, готов был поклясться, что это отрежет нас от Берковица, и так и вышло. А теперь Джим попал в чертову тюрьму.

Преисполненный сочувствия Мичелмор остался непреклонен.

– Джим не работал на нас. Он работал на себя. Будучи внештатным репортером, он просто предоставлял информацию и получал за нее деньги.

Я понял, что хочет сказать Мичелмор.

– Так вы, значит, решили от него дистанцироваться – никакой юридической помощи, никакой поддержки?

– Мне очень жаль, но он работал сам по себе. Мы ничего не знали о договоренностях между ним и каким-то охранником.

– Знаешь, в это сложновато поверить, Питер.

– Ну, так оно и было – вот и все, что я могу сказать.

– А что насчет Сына Сэма и Карра?

– Как я уже сказал, тут мы сели на мель. Они нас обставили.

На этом наш разговор и закончился.

Позже в тот же день Миттигер на допросе отрицал неведение сотрудников «Пост» относительно того, что его источником был сотрудник Департамента исправительных учреждений: «Они знали все с самого начала. Они даже снабдили меня шпионской камерой, с помощью которой сделали эти чертовы кадры. Я попросил фоторедактора настроить эту чертову штуку, потому что парень, делавший снимки, ничего в ней не понимал и не смог бы сам с ней справиться».

Я был совершенно не осведомлен о финансовых договоренностях между Миттигером и «Пост» или между Миттигером и его источником. Тему денег мы с ним никогда не обсуждали. Только спустя шесть недель после публикации фотографий, примерно в середине января, Миттигер признался, что их сделал охранник. Он не сообщил никаких подробностей, да я и не ожидал этого. Однако я узнал причину, по которой так долго не получал ответы Берковица на свои вопросы: охранник Херб Кларк имел не постоянный, а лишь эпизодический доступ к предполагаемому Убийце с 44-м калибром.

«Они хорошо ладили, – объяснил Миттигер. – Кларк часто проходил мимо его камеры, здоровался и все такое. Но чтобы получить ответы на вопросы, им нужно было остаться наедине. Вот почему прошло столько времени».

Миттигера беспокоило, что Кларк не может общаться с Берковицем чаще. Джим спросил, не знает ли Кларк охранника, имеющего к Берковицу более регулярный доступ, и Кларк порекомендовал Фрэнка Джоста. Миттигер встретился с Джостом в ресторане в Стейтен-Айленде и рассказал ему, что надеется убедить Берковица помочь раскрыть заговор. Он спросил, не согласится ли Джост помочь с получением от Берковица информации. А Джост доложил о разговоре начальству.

После этого власти начали подозревать Кларка и выдвинули против него обвинение. Затем Кларку предложили защиту от судебного преследования в обмен на его показания против Миттигера. С разрешения Кларка его телефон поставили на прослушку, и чиновники стали отслеживать его разговоры с Миттигером. В одном из них Джим раскрыл кое-какие детали дела Карра до момента появления статьи в «Пост» – информацию, полученную от источника в полицейском управлении Военно-воздушных сил в Северной Дакоте.

«Никогда не смогу понять, почему они предоставили иммунитет госслужащему, охраннику, который действовал ненадлежащим образом, и предпочли преследовать журналиста», – сказал Миттигер. Он настаивал, что в «Пост» его действия объявили не выходящими за рамки закона. Он готовился строить защиту на утверждении, что в своих отношениях с Кларком он выступал лишь посредником от лица газеты, в результате чего оказался козлом отпущения – лицом, избранным для «выборочного судебного преследования».

«Я не считал происходящее подкупом, – заявил он. – Я охотился за историей и в меру сил пытался помочь раскрыть это дело. Я под запись сообщил Кларку о своей уверенности в законности собственных действий, и надеюсь, что он подстраховался».