Настоящая королева - Киз Грегори

Ей приходилось напоминать себе, что она здесь вовсе не для того, чтобы наслаждаться полетом. Ей никогда не хотелось покидать мир свободы, и она все чаще находила повод в него вернуться.

Иногда она даже забывала, зачем сюда пришла.

Но только не сегодня. Сегодня она переместилась на несколько дней назад, далеко к югу.

Она видела многотысячную армию Церкви, собиравшуюся в Теремене. В этом не было ничего нового, половина ее армии уже отправилась навстречу врагу. Однако сейчас, наблюдая за неприятелем, Энни ощутила холод. Кротения была зажата в клещи; Ханзу пока удавалось удерживать у Поэлсилда, но, если она попытается отбросить их к прежней границе, Церковь сможет беспрепятственно вторгнуться в Кротению, ведь с юга страна слабо защищена. Кроме того, она видела новый флот необычных меднокожих людей, плывущий с севера, от Ракх Фадха, видела светловолосых вейхандских всадников. Впрочем, это произойдет лишь в будущем, и предсказать исход войны пока невозможно.

Да и на юге перспективы оставались неясными. Иногда Энни видела серьезные сражения, или армия без боя продвигалась вперед, а порой вовсе ничего не происходило.

Да, здесь Энни не ожидала увидеть ничего нового. Она искала своих друзей.

Она уже видела Казио, захваченного Церковью. Однако Энни понимала, что упустила какую-то важную деталь, Казио с кем-то разговаривал, но она никак не могла найти этот момент. Однако Энни уже знала, что он и з’Акатто на свободе.

Труднее всего оказалось обнаружить Остру.

Она представила лицо подруги, ее смех, морщинки на лбу, появлявшиеся, когда Остра боялась, что Энни навлечет на них обеих неприятности.

И было еще что-то, какое-то отражение, где-то далеко, в другом времени. Но по мере того, как Энни к нему продвигалась, подобно сурку, бегущему по земле, потоки тошнотворной силы увлекали за собой ее туманную форму, потоки, которым было трудно сопротивляться. Энни отбросило, она обо что-то ударилась, и, объятая болью и ужасом, оказалась в человеческом теле.

Кто-то ее резал. Она ощутила запах крови, боль и чье-то вонючее дыхание возле уха. Опустив взгляд, она увидела свои обнаженные ноги, покрытые кровью, ощутила ужас, панику и уверенность, что ее ждет неизбежная смерть. Животный страх и желание вырваться и убежать становились невыносимыми, но у нее ничего не получалось. Она даже не могла думать, не могла кричать. Оставалось лишь смотреть, как нож рассекает белую кожу.

— Борись! — попыталась закричать она. — Останови его!

Когда эхо вернулось, Энни вдруг поняла, что это происходит не с ней. Мучили Остру.

— Борись, Остра, борись, ради любви всех святых! Я не могу тебя потерять!

Затем что-то изменилось, и Энни выбросило из потока. Она в первый раз увидела лицо Остры, ее пустой, полный ужаса взгляд, а потом видение исчезло.

В отчаянии Энни бросилась обратно, устремляясь то вверх, то вниз, но больше не могла увидеть свою подругу, да и Казио вновь куда-то исчез. Однако Энни не сдавалась; она должна была их отыскать. Она обладала силой, способной их отыскать, вернуть к жизни, даже если они мертвы. Клянусь святыми, я это сделаю, подумала она.

Она проснулась, не понимая, кто она и где находится, казалось, еще немного, и она потеряет себя окончательно. Все ее тело содрогалось. Она безутешно плакала, и, хотя она наконец поняла, что ее разбудила Эмили, она не могла с ней говорить. Только после того, как Неренай принесла свой чай, Энни сумела немного прийти в себя и выслушать, что говорит Эмили.

— Повтори, Эмили, — прошептала Энни,

— Ваше величество, — сказала Эмили. — Армия Ханзы.

Энни открыла глаза и увидела, что девушка стоит на коленях перед ее постелью.

— Что с ней?

— Вас… не было в течение двух дней. Мы не могли вас разбудить.

— И что произошло?

— Два дня назад подошло еще пятнадцать тысяч вражеских солдат. Они атаковали нас вчера утром. Им удалось перебраться через канал и окружить крепость.

«Крепость окружена. Остра и Казио мертвы. Церковь, флот с севера…»

Это слишком много, слишком…

— Где Артвейр?

— В зале.

— Подай мне одеться.

Из коридора доносился шум. Когда Энни вышла, чтобы встретиться с Артвейром, она увидела, что в зале собрались ее гвардейцы и сефри.

— Что все это значит? — спросила она.

— Обычная предосторожность, ваше величество, — ответил Артвейр. Возможно, крепость падет. Мы хотим вывести вас отсюда.

Она кивнула. «Пусть Артвейр берет все на себя. Возьми Резвую и скачи прочь, не оглядываясь, найди Казио; возможно, он еще жив…»

Энни чувствовала, что теряет остатки уверенности. Нет, она так не хочет. Энни подумала об Остре, об ужасных пытках, которые ей пришлось вынести, о тех, кто мог так поступить с ее подругой, и к горлу подступила тошнота. Мертва ли Остра? Весьма возможно. А теперь смерть придет и к ней.

Но куда она поедет? Где будет в безопасности?

— Нет, — возразила Энни. — Подожди.

— У нас нет времени, ваше величество. Они уже на подступах.

— Я сказала, подожди.

— Ваше величество, — напряжено повторил он.

Она отчаянным усилием подавила надвигающийся ужас.

— Отведи меня туда, откуда я смогу видеть, что происходит, и объясни все по дороге.

— Ваше величество…

Она взглянула на Артвейра, и он прикусил язык.

Они направились к уже хорошо знакомой башне.

Солнце еще оставалось далекой полусферой на востоке, и землю покрывал тяжелый туман. Воздух наполняли свежие ароматы осени, которые принесли ностальгические воспоминания детства.

Крепость быта окружена, за исключением пятачка возле южных ворот, ощетинившегося копьями. Остров в штормящем море.

— Именно там я и должна попытаться сбежать? — спросила Энни.

— Лучшего шанса не предвидится, — ответил Артвейр.

— Значит, замок падет.

— Нам нужно продержаться два дня — до подхода подкреплений.

— Два дня. А мы сумеем?

— Вряд ли.

Энни показалось, что в голосе Артвейра появились нотки неодобрения.

«Я пыталась найти своих друзей», — хотелось возразить Энни. Однако она прекрасно понимала, каким был бы ответ Артвейра, если бы он набрался мужества произнести его вслух.

— Ты же знаешь, я не способна предвидеть все, — сказала ему Энни. — Мне нужно следить за очень многими вещами.

Однако сейчас она своими глазами видела результаты своего двухдневного отсутствия. Энни понимала — если Ханза победит, ей не видать трона седоса. Она не сможет все исправить, освободить Кротению от захватчиков, навсегда уничтожить ханзейскую угрозу.

Гордость привела ее к поражению.

«Нет!»

— Отойдите от меня, — сказала она. — Пусть все спустятся вниз, а со мной останется только Неренай.

Когда рядом с ней осталась только сефри, Энни закрыла глаза.

— Вы сможете, ваше величество, — сказала Неренай.

— Если меня постигнет неудача, мы все умрем.

— Вам нельзя так думать, ваше величество. Страх и тревога тишь помешают вам. Вы должны сохранять уверенность. Необходимо быть твердой ради самой силы, а не для достижения результата.

— Я попытаюсь, — ответила Энни, ей пришлось сглотнуть, в горле у нее совсем пересохло.

Она вдруг почувствовала себя маленькой девочкой. Почему это бремя легло на ее плечи? Почему святые выбрали ее, ведь она хотела тишь кататься на лошади, пить вино, сплетничать с Острой, может быть, влюбляться? Почему она всего этого лишена?

«Я скучаю по тебе, Остра. Мне так жаль.»

И на Энни накатила волна столь необходимого ей гнева, и она шагнула в другой мир.

Арилак.

Сначала ответа не последовало, но потом над зеленью поднялась серая тень, подобная дыму, и неохотно возник бледный образ женщины.

— Мне нужна твоя помощь, — сказала Энни.

— Я почти поглощена, — еле слышно ответила арилак. — Едва ли я смогу помочь.

— Что тебя поглощает?

— Ты, — ответила арилак. — Хотя сама не замечаешь этого.

— Кто ты? — спросила Энни.