Сумеречный дозор - Сергей Лукьяненко

Он смущенно протянул ко мне руки. В одной была стеклянная фляжка. В другой — крышечка, плотно навернутая на обломанное горлышко.

— Извини… блин…

Но уже через мгновение во взгляде Ласа мелькнуло что-то вроде гордости:

— Ну и силища у меня! Никогда бы не подумал…

Я молчал, представляя себе лицо Эдгара, лишившегося полезного артефакта.

— Ценная вещь, да? — виновато спросил Лас. — Антикварная фляжка, да?

— Ерунда, — пробормотал я. — Арманьяк жалко. Туда же стекло попало.

— Это ничего, — бодро сказал Лас. Снова нырнул в чемодан, оставив изувеченную фляжку на столе. Достал носовой платок, демонстративно сорвал с него наклейку: — Чистый. Ни разу не стиранный. И не китайский, а чешский, так что пневмонии ложно не бояться!

Сложив платок в два раза он обмотал им горлышко и невозмутимо разлил арманьяк по рюмкам. Поднял свою:

— За проезд!

— За проезд, — согласился я.

Арманьяк был мягкий, душистым и сладковатым, будто теплый виноградный сох. Он пился легко, не вызывая даже мысли о закуске, и уже где-то глубоко внутри взрывался — гуманно и высокоточно, на зависть любым американским ракетам.

— Замечательная вещь, — согласился Лас, выдыхая. — Но я же говорю — высокая сахаристость! Мне чем армянские коньяки нравятся — у них сахар выработан до минимума, зато все вкусовая гамма сохранена… Давай по второй.

Вторая порция разлилась по рюмкам. Лас выжидающе посмотрел на меня.

— За здоровье? — неуверенно предложил я.

— За здоровье, — согласился Лас. Выпил, занюхал платком. Посмотрел в окно, вздрогнул, пробормотал: — Ничего себе… как забирает.

— Что такое?

— Не поверишь — показалось, что мимо вагона пролетела летучая мышь! — воскликнул Лас. — Огромная, с овчарку размером. Бр-р-р…

Я подумал, что стоит высказать Косте пару ласковых слов. Вслух же пошутил:

— Это не мышь. Это, наверное, белочка.

— Летучая белочка, — пригорюнился Лас. — Все под нею ходим… Нет, честное слово, огромная летучая мышь!

— Просто она пролетела очень близко от стекла, — предположил я. — А ты при взгляде мельком не смог оценить расстояние до летучей мыши — и представил ее больше, чем она есть.

— Ну, возможно… — задумчиво произнес Лас. — А что она тут делала? Зачем ей лететь рядом с поездом?

— Это элементарно, — беря фляжку и разливая третью порцию, сказал я. — Тепловоз, двигаясь на огромной скорости, создает перед собой воздушный щит. Он оглушает комаров, бабочек, всякую прочую летучую живность и отбрасывает в вихревые потоки, обтекающие поезд со всех сторон. Поэтому летучие мыши ночами любят летать вдоль движущегося поезда и поедать оглушенных мух.

Лас задумался. Спросил:

— А почему тогда днем вокруг движущихся поездов не летают птицы?

— Это тоже элементарно! — я протянул ему рюмку. — Птицы — куда более тупые создания, чем млекопитающие. Поэтому летучие мыши уже догадались, как использовать поезда для пропитания, а птицы — еще нет! Лет через сто-двести и до птиц дойдет, как пользоваться поездами.

— Как же я сам-то не понял? — удивился Лас. — И в самом деле, все очень просто! Ну, давай… за здравый смысл!

Мы выпили.

— Животные — это удивительное дело, — глубокомысленно сказал Лас. — Умны не по Дарвину. Вот у меня жил…

Кто у него жил: пес, кот, хомячок или аквариумная рыбка — я услышать не успел. Лас снова глянул в окно и позеленел.

— Там опять… летучая мышь!

— Комаров ловит, — напомнил я.

— Каких комаров! Она за столбом пролетела, как по заказу! Говорю тебе — с крупную овчарку размером!

Поднявшись, Лас решительно потянул вниз штору. Сказал решительно:

— Ну их… знал я, нельзя на ночь Кинга читать… Здоровенная такая мышь! Как птеродактиль! Ей сов и филинов ловить, а не комаров!

Вот ведь урод Костя! Я понимая что в зверином облике вампир, как и оборотень, становится придурок-придурком и контролирует себя слабо. Наверное, ему нравится носиться вот так вокруг ночного поезда, заглядывать в окна, отдыхать на фонарных столбах. Но надо же соблюдать элементарную осторожность!

— Это мутации, — тем временем размышлял Лас. — Ядерные испытания., утечки с реакторов, электромагнитные волны, сотовые телефоны… А мы все смеемся — фантастика, мол… Да еще бульварные газеты врут непрерывно. Ведь кому рассказать — решат, что спьяну почудилось или вру!

Он решительно откупорил свой коньяк. Спросил:

— Ты как вообще к мистике относишься?

— Отношусь, — с достоинством ответил я.

— Я тоже, — признался Лас. — Теперь — тоже отношусь. Раньше никак не относился… — он опасливо посмотрел на закрытое окно. — Вот так живешь-живешь, потом встречаешь где-нибудь на псковских торфяниках живого Йети — и съезжаешь с катушек! Или видишь метровую крысу. Или… — он махнул рукой и разлил коньяк по рюмкам. — Вдруг — и впрямь, где-то рядом с нами живут ведьмы, вампиры, оборотни? Ведь нет надежнее маскировки, чем внедрить свой образ в средства массовой культуры. Описанное в художественной форме, показанное в кино — перестает быть страшным и таинственным. Для настоящей жути нужна устная речь, нужен старый дедок на завалинке, пугающий вечером внучат: «А потом Хозяин ему показался и говорит: не отпущу тебя, замотаю-закручу, в буреломе сгинешь!» Вот так и появляется настоящая опасливостъ перед аномальными явлениями! Кстати, дети это чувствуют, не зря так любят рассказывать истории про Черную Руку и Гроб на Колесиках. А современная литература, особенно кино, размывают этот инстинктивный ужас. Ну как бояться Дракулу, если его уже сотню раз убили? Как бояться инопланетян, если наши их всегда в пыль размажут? Нет, Голливуд — это великий усыпите ль человеческой бдительности! Давай — за погибель Голливуда, лишающего нас здорового страха перед неведомым!

— За это — всегда! — с чувством сказал я. — Лас, а чего ты в Казахстан-то собрался? Неужели там хороший отдых?

Лас пожал плечами. Сказал:

— Я и сам не знаю. Захотелось вдруг экзотики — кумыс в подойниках, скачки на верблюдах, драки боевых баранов, бешбармак в медном тазике, красавицы с непривычными чертами лица, древовидная анаша в городских скверах…

— Какая? — не понял я. — Какая анаша?

— Древовидная. Она же дерево, только ей никогда вырасти не дают, — с таким же серьезным лицом, какое было у меня при рассказе про легучтлх мышей и ласточек, объяснил Лас. — Да мне все равно, я табаком здоровье порчу, просто экзотики хочется…

Он достал пачку «Беломора» и закурил.

— Сейчас проводник прибежит, — заметил я.

— Никуда он не прибежит, я на датчик дыма презерватив натянул, — Лас кивнул вверх. На выступающем из стены датчике и впрямь был натянут слегка надутый презерватив. Нежнорозовый и с пластиковыми шипами.