Турист - Ольга Погожева

— Хорошо, — с тяжелым сердцем обронил я. — Давай найдём Вителли.

По настоянию Ника мы обменялись телефонами, и я всё-таки забрал у него шапку. Во-первых, головная боль только усиливалась, а в шапке оказалось теплее и приятнее. Во-вторых, я боялся, что меня заметят. Ник сказал, что мне можно и не маскироваться, с такой рожей меня вообще за негра примут. Посмотрев на себя в зеркало заднего вида, я поглубже натянул шапку на уши. Здоровенный синяк, расплывшийся по левой щеке и подбородку, красноречиво свидетельствовал о последствиях моей первой встречи со Спрутом здесь, в Нью-Йорке.

Мы колесили по городу всю первую половину дня. Вначале нужно было избавиться от машины, затем — найти новую. Ремизов затащил меня на крошечную стоянку, забитую подержанными авто. Четверть часа спустя, чертыхаясь и проклиная белобрысого неудачника, Ник, за неприличную, по его словам, сумму, стал владельцем старенькой «Тойоты» с тонированными стеклами. Я осмотрительно промолчал: в конце концов, мы снова были в безопасности, и ехали к южной части Центрального острова, в Маленькую Италию.

Я плохо помнил, где находится ресторан, поэтому мы потратили почти час, объезжая все перекрестки по нескольку раз, пока не выехали на нужную улицу, и я не узнал окрестности.

Мы остановились за квартал от ресторана, так, чтобы видеть главный вход, и припарковались у обочины.

— Дурацкая затея, — прорвало меня. — Сколько времени мы будем сидеть в засаде? Глупо сторожить его здесь! Да и где-либо ещё — тоже глупо…

— Я за жратвой, — проигнорировал мою тираду Ник, — тебе что-нибудь принести?

Я умолк. Если уж волею судьбы я втянул незнакомого мне человека в это болото, то придется, видимо, привыкать к тому, что этому человеку плевать на моё мнение.

— Анальгин, — буркнул я, отворачиваясь к окну.

Ник вышел из машины, а я остался, мучимый нерадостными мыслями. Может быть, Ремизов был прав? Вителли хотел помочь мне, но по собственной гордости или глупости я отверг его помощь — чтобы сейчас тайно вернуться к нему, опустить глаза, сгорая от позора, и признать, что нуждаюсь в его защите. Будь я на месте Вителли, как бы я отреагировал на такое явление? Скорее всего, брезгливостью. Я ни на что не надеялся, но, по крайней мере, мог быть уверен, что меня не убьют за попытку поговорить.

К тому времени, как Ник вернулся с полным пакетом еды, я уже приготовился к долгой слежке: опустил сидение, так, чтобы видеть из своего окна вход итальянского ресторана, и одновременно полулежать, укрывшись курткой.

— Вот, — Ник кинул мне на колени пластинку с таблетками. — Глотай сразу две.

Я даже не прочитал названия — молча сделал, что сказано, и снова откинулся на сидении.

— Тут на двоих, — снова нарушил тишину Ремизов. — Советую есть, пока теплое. Потом эта дрянь превратится в резину, и всё придется выкинуть.

Я фыркнул. Какое-то время мы молчали, я — не отрывая глаз от входа в ресторан, Ник — пережевывая хот-дог и запивая его кофе.

— У этого твоего… Спрута… странная татуировка, — сказал вдруг Ник. — Я толком не разглядел.

— Осьминог, — мгновенно отозвался я. Головная боль почти прошла, и я был рад общению. — Багровые щупальца на синюшном фоне.

— Восемь?

— Восемь.

— Как на флаге Англии, — хмыкнул Ремизов, доставая из пакета булку. — Империи зла.

— Чего это? — заинтересовался я.

— В политике разбираешься? Всю свою историю Англия была агрессором. А своим главным врагом всегда считала Россию. Почему? Огромная территория, «сердце мира», это наша Россия. Слишком лакомый кусок, чтобы оставить его в покое. Почитай Порохова, если тебе интересно, — пожал плечами Ремизов, откусывая сразу половину булки. — Ошобенно интерешно про евреев. И их вешные войны с арабами.

— Хочешь сказать, тоже Англия постаралась?

— Ты удивишься, узнав, что Англия практически в любой войне была инициатором, — проглотив кусок, неопределенно пожал плечами Николай. — Разжигать войны и вести их чужими руками эта страна умеет. Просто какое-то дьявольское гнездо! Славян она считает своими врагами и пылает к ним сатанинской злобой. Обманом или силой их обособленная элита заставляет весь мир жить по их законам, и только Россию покорить не удавалось. Пока не начали использовать метод посовременнее. Самый страшный — информационные войны.

— Да, — согласился я. — Тут мы проигрываем раунд за раундом. И чего не хватает?

— Власти, — хмуро ответил Николай. — .Власть стране нужна.

— А как же Америка? — спросил я. — Ты живешь тут уже несколько лет…

— Третий год.

— Что скажешь?

Ремизов вздохнул.

— Жалко их. Одурманенный народ. США — империя паразитов. Как акула не может перестать жрать рыбу, так и США теперь не могут оставить хищничество. От честной жизни они обанкротятся. А мне кажется, американцы всего лишь ещё один уродливый эксперимент над людьми. Я думаю, мы следующие.

— Откуда ты столько знаешь? — поразился я.

— Тупому десантнику столько знать не положено?

— Э-э-э… — не сразу нашелся я.

— Можешь не продолжать, — поморщился Ник. — Считай, тебе повезло встретиться с начитанным тупым десантником.

Я вздохнул и потянулся за своим кофе, вытянув из пакета ещё и хот-дог. Кусать приходилось осторожно — разбитые губы и нос норовили кровоточить при каждом неосторожном движении.

— Домой хочу, — вдруг шумно выдохнул Ремизов.

— По родным соскучился?

— По бабам. Ты здесь порядочных женщин старше пяти лет видел? То-то и оно…

Я вспомнил про Риту и Эти, но промолчал. Скорее всего, они уже улетели домой, и я даже улыбнулся при мысли о том, что малышка Эстер среди родственников, в безопасности, счастлива и всем обеспечена.

— Ник, — вырвалось у меня, — ты уже старый. Почему ты ещё не женат?

— Мне тридцать два.

— Это мало?

Ремизов скосил на меня глаза.

— Для такого молокососа, как ты, конечно, много.

— Сам дурак, — обиделся я и занялся хот-догом.

Некоторое время мы молчали, наблюдая за уличной жизнью. Когда мимо машины прошла стайка молодых девушек с яркими пакетами, я загляделся на радостные, беззаботные лица. Они остановились посреди тротуара; одна вытащила из многочисленных пакетов какой-то зеленый шарфик, показывая его подругам. Раздались восторженные восклицания. Я невольно залюбовался лучащимися эйфорией мордашками, когда услышал мрачный голос Ника:

— Чем больше ценятся вещи, тем меньше ценятся люди. Практика подтверждает теорию.

— А если попроще? — поинтересовался я, провожая взглядом уходящую компанию. — У всех свой уровень мышления. Никого нельзя заставить думать о вещах, о которых человек даже не догадывается.