Завтра война - Александр Зорич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как хоть их зовут? – спросил я, когда такси уже въезжало в мрачный спальный район на северной оконечности Хосрова.
– Кого?
– Ну, твоих родителей.
– Ты разве до сих пор не знаешь?! – Глаза у Иссы стали размером с чайные блюдца.
– Ты же раньше не говорила…
– Маму зовут Шарида, а отца Дьямаш. Называй их папаша Дьямаш и мамаша Шарида – у нас так принято. И помни: они очень хорошие люди!
Медали бывают разные. Памятные и боевые, ценные и не очень.
Золотая Звезда Героя дает уйму служебных и гражданских преимуществ, а лучшее применение для «20 лет службы в вооруженных силах» – экстравагантная подставка под стопку водки.
Медаль «За отвагу», несмотря на свое скромненькое название, означает, что ее обладатель – мертвец. В большинстве случаев ее дают посмертно – как, кстати, и Звезду Героя.
Но если кавалер этой славной медали жив, значит, он везунчик, сорвиголова и храбрец из храбрецов, который своим телом заткнул перебитый топливопровод корабельного реактора или вынес восемнадцать раненых товарищей с поля боя под шквальным огнем неприятельского реактивного дивизиона. Одна медаль «За отвагу» стоит ящика бронзовых висюлек «За оборону Отечества», какие по адмиральскому произволу иногда могут выдать тотально всем, кто пробыл хоть два часа в зоне вооруженного конфликта.
Но почему, товарищи, не существует медали «За роскошь человеческого общения»? Я б ее давал таким героям, как я. И носил бы с такой же гордостью, как «За отвагу».
– …А вот на Трайтаоне история одна была, – громко разглагольствовал папаша Дьямаш. – Там один сержантик, Чор его звали, тихоня такой… Мы думали, он того… Ну, это…
– Чокнутый? – подсказал я.
– Да нет… Не то… – Дем принялся ожесточенно чесать затылок, чтоб быстрее думалось.
– Заболел? – предположила мамаша Шарида.
– Не… Он это… в самоволку ходил… каждый вечер… Мы думали он, значится…
– Шпион? – вставила догадливая Исса.
– Да не… Какой шпион! Кому она, Трайтаона ентая, нужна… Мы думали, он девчонку себе…. девчонку завел! Дело ж молодое! – Папа многозначительно подмигнул нам с Иссой.
– Ха-ха-ха! – откликнулась мамаша Шарида.
– Значится, проследили мы за Чором… Незаметно так… Интересно нам было… А там это, как его… оказалось, что не девчонка это вовсе!
– Неужели парень? – не выдержал я.
– Парень? – вытаращились на меня мамаша Шарида, папаша Дьямаш и Исса.
Они явно не поняли моего юмора. Вообще, меньшинства в Конкордии обсуждать было не принято. Да и были ли у них вообще какие-либо «меньшинства», судить не берусь.
– Не… Не парень… Кролик это был!
– Кролик?
– Кролик!
– Так это он к кролику, что ли, каждую ночь ходил?
– То-то и оно! Кормил его морковкой! А мы-то думали – к девчонке. Там на Трайтаоне девчонки хоть куда! Ядреные! Глазами так и стреляют, негодяйки! А Чор к кролику! Уа-ха-ха! Уа-ха-ха!
– К кролику! Хи-хи-хи! Надо же! Хи-хи-хи! – развеселилась его супруга. – Ну просто нарочно не придумаешь! Хи-хи-хи!
– Папочка, ты прелесть! – Мою Иссу тоже душил смех. Похоже, совершенно неподдельный.
– Очень, очень остроумно! – скалился я.
Через час такого общения у меня начало сводить скулы от наигранных улыбок.
А папочка у моей Иссы был натурально балагуром.
За историей про тихоню Чора и его возлюбленного кролика последовала другая. Про то, как, снова же в армии, на Трайтаоне, папаша Дьямаш, тогда еще молодой дем, выиграл спор у своего друга рядового Гевану, который утверждал, что пукнуть больше пяти раз подряд невозможно физически. Папаша Дьямаш посрамил неверующего благодаря специальной технике, которой его, в обмен на пачку сигарет, обучил рядовой Бун, в обществе которого папаша Дьямаш сидел в карцере за мелкое прегрешение.
Рядовой Бун, по уверениям папаши Дьямаша, мог, испустив ветры, затушить целый канделябр со свечами. В чем суть техники папаша Дьямаш так и не рассказал, а стоило бы. Впрочем, Иссе и ее маме история понравилась безотносительно.
Затем нашему вниманию было предложено развернутое художественное описание закатов над военной базой на Трайтаоне. Уверен, в текстовой записи все это напоминало бы суперавангардный роман о видениях наркомана, принявшего порцию отменной дури – учитывая широту словарного запаса и богатство экспрессивных средств рассказчика.
За закатами последовало не менее художественное описание морально-этических достоинств лейтенанта Ездигерда.
«Не человек – скала!» – говорил папаша Дьямаш, тыча пальцем в видавшую виды фотографию: мужчина с вострым лисьим лицом и бычьей шеей мужественно смотрел в объектив, приобнимая двух смазливых медсестер в шапочках и белых халатах…
– На одной из них он потом женился, – с нежной улыбкой промолвил папаша Дьямаш. – Кажется, на левой.
– А в прошлый раз ты говорил, что на правой, – укоризненно заметила Исса.
– Эх, память уже дырявая.
Как ни странно, все, что рассказывал папаша Дьямаш, принималось обществом на «ура».
В течение первого часа меня это удивляло. На мой вкус истории были затянутыми и скучными.
В течение второго часа – оставляло равнодушным. «Отключаться» с умным видом я научился еще на занятиях по «Обмундированию, снабжению и комплектации». А к концу третьего часа я даже начал получать от этого кошмара удовольствие из серии «Бывают же такие простые и добрые люди!». Или: «Как хорошо, что моя Исса уродилась не в мать и не в отца!»
А еще мы кушали и пили – мамаша Шарида бдительно следила за тем, чтобы я не пропускал ни одной рюмки, а папаша Дьямаш раза три указал мне на то, какой я «худенький». А потом они хором пели для меня песни – незамысловатые и прямые, как и все искусство клонов.
Когда же подошло время прощаться, мамаша Шарида отвела меня в сторонку и, смаргивая нечаянную слезу, спросила:
– Ты же не будешь обижать мою девочку, когда вы поженитесь?
– Никогда, – шепотом заверил ее я.
Увы, нашу доверительную беседу грубо прервали. Подошел папаша Дьямаш и, дыша на меня перегаром, заявил:
– Вы ж смотрите только, балбесы. До регистрации – ни-ни!
Честное слово, после всего этого я искренне раскаялся в том, что временами, в обществе Кольки Самохвальского, позволял себе называть своего отца Ричарда невеждой.
Однако стоило нам с Иссой, которая после визита к родителям на глазах расцвела и оживилась, выйти на улицу, как я уже забыл про выписанную себе медаль.
Исса так ласково льнула ко мне, что…
В общем, хотя «по-взрослому» ничего такого у нас не сложилось, мне все-таки стоило огромных трудов не опоздать к началу третьего отделения растреклятого концерта.
Мы встречались с Иссой еще дважды, но обе эти встречи оставили в моей душе ощущение незаконченности. Недосказанности. Незавершенности.
Довольно неприятное это было ощущение. Как сказал бы Самохвальский – фрустрирующее.
И не в том дело, что нам с Иссой так толком и не дали побыть вдвоем – все время нужно было следить за тем, чтобы куда-нибудь не опоздать, не нарушить каких-нибудь приличий, чтобы оставаться «комильфо», чтобы не перейти от поцелуев к чему-то, что уже не является поцелуями…
А как же любовь, спросите меня вы, которая побеждает все социальные условности?
А вот хрен она что победила.
По крайней мере в нашем с Иссой случае.
Мне было страшно признаться себе в том, что временами, чинно сидя рядом с Иссой на скамеечке в публичном парке имени Безымянного Героя, я втайне мечтаю о том, чтобы снова увидеть ту Иссу, которая являлась на сеансы дальней связи – открытую, чуток романтичную, рассеянную. Что я страстно хочу, чтобы Исса, из реальной клонской девушки-офицера, суровой и деловитой, снова превратилась в эдакую Аэлиту, инопланетянку мечты, чье физическое тело располагается в десятках и сотнях парсеков от меня.
Впрочем, на моей решимости взять Иссу в жены все эти мечтания и соображения никак не сказывались. Я по-прежнему был тверд. До фанатизма.
Может быть, потому, что я был убежден: стоит нам сочетаться браком и образы девушки-мечты и клонского офицера навеки сольются в одно целое? Эх, черт его знает!
Последний день в Хосрове выдался особенно муторным.
С утра нас инструктировала контрразведка флота: хваты с ничего не выражающими, как задницы, лицами.
Они рассказывали, как именно нам следует прошерстить наш багаж и одежду – чтоб, значит, вражеские шпионы чего туда не подсунули. Ежу было ясно, что наш багаж будет проверяться этими же самыми ребятами еще не раз. И что инструктаж нужен только за тем, чтобы облегчить дармоедам работу (ну и для поднятия общей бдительности). Увы, от того, что мы это понимали, инструктаж короче на становился.
Мне пришлось особенно туго – из-за «связи с офицером Иссой Гор».
Самохвальский, Терновой и Переверзев уже отправились пить пиво и чистить перышки перед финальным банкетом, а я все еще расхлебывал последствия своих увольнений большущей столовой ложкой…