Сердце феникса. На переломе. - Елена Белова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Просто посмотри… — кристалл лежит на раскрытой ладони, такой знакомый и привычный, такой на вид безобидный. Подойди. Возьми. Хотя бы прикоснись. Достаточно просто коснуться. Одно касание. Одно… и вакцина сработает.
— Хорошо, — наконец медленно роняет Повелитель. — Я посмотрю.
За окном с треском бьет молния.
— Я посмотрю. Только сначала… Отойди от него, феникс. Вон туда, в уголок… молодец… Держи подарочек.
— Что ты делаешь?.. — расширенные глаза Алекса не отрываются от «подарка» — колышка из красного дерева.
— Заткнись! Возьми его в руки, Лина. А теперь к груди. Вот умница. Постой пока так…
— Дим, оставь ее. Прошу, оставь…
— Надо же… Не прошло и пяти лет, как ты научился просить! Не дергайся, Алекс, все от тебя зависит… И от нее. Не держи его, Лина, телекинез сработает сам, если что… Так, говоришь — посмотреть?
Кристалл срывает с ладони. Телекинезом. Проносит по воздуху, роняет на пол.
И оживает мир Дайомос…
Долински-старший с досадой поднял глаза на потемневшее небо. Молнии? Зимой? Сильфы совсем распустились. Если б не встреча, он бы ни на минуту здесь не задержался. Но ситуацию с Яном так или иначе необходимо решить. Над кланом Долински уже потешаются все уровни!
Осталось решить, что все-таки лучше: несчастный случай или похищение, которое можно свалить на Лигу? Исполнитель должен вот-вот подойти.
В этот момент на лицо упала капля дождя…
Она все-таки нашла их! Она, Алиса Серафимова, член общества "Друзья порядка", теперь получит настоящий "золотой галстук"! На ее счету уже два задержания, целых два, у многих даже одного нет, хоть они и старше!
А ей всего девять, но она настоящий разоблачитель! Сейчас она сообщит в СД, и соседи, спрятавшие своего беглого сына, отправятся вместе с ним — в ту самую лабораторию!
Ой. Дождь? Какой холодный…
Самвел предвкушал приятный вечер. Дома его ждало неплохое развлечение. В последнее время человечки для забавы стали дефицитом — восставать дураков не было, лигисты обычно живыми не давались. А «игрушек» на всех не хватит…
Хорошо иметь дружков из карателей. Особенно хорошо, когда приятель должен тебе денег. Тогда он делится добычей. И вот теперь у него сразу двое, брат и сестрица. Скорей бы домой добра…
Преисподняя, ливень! Бррр, вымок весь. Все настроение пропало.
Молнии рвали воздух одна за другой. В их свете Дайомос выглядел особенно страшно. Мертвая пустыня и хищные облака. Остатки дерева… Разрушенный дом. Подвал-убежище… Галерея постепенно звереющих портретов… И снова — мертвая пустыня.
Алекс поймал взгляд Лины — вопрошающий. Это правда? Так будет и у нас? И медленно опустил веки. Да.
— Итак. — изображение замерло, и Вадим погасил кристалл. — Я посмотрел. Дальше что?
Сердце колотится, как бешеное. Осторожно. Самое важное…
— Ты хочешь, чтобы наш мир превратился в такое?
Тигриный взгляд….
— Допустим, нет. Дальше что?
Что-то было не так. Слишком легко. Слишком спокойно…
— Я помогу.
— Правда? — глаза суживаются.
— Да. Я помогу тебе. Только дай руку…
— Да неужели?! — серые глаза вдруг бешено сверкнули, — Ты — мне? Ты!
Стена врезается в спину, напрочь вышибая дыхание…
Оцепенев, Лина смотрела, как ярость Повелителя выжигает из комнаты последние остатки чар, как она становится тем, чем была — безликой каменной коробкой… как незримые оковы телекинеза все плотней скручивают Алекса…
Как дрожит у горла колышек из красного дерева… Она чуть пытается сдвинуться — на пробу — колышек тут же скользит следом, точно чуя, где ее сердце. Не выскользнуть…
Или попробовать?!
Я не могу на это смотреть!
— Ты думаешь, я не вижу, как ты рвешься? Из шкуры лезешь — коснись, протяни, тронь! Что припрятал — яд, нож, кол осиновый? Спаситель мира! — сказал как выплюнул.
— Не… нет… это не повредит… тебе… — размыкаются губы Леша — Только ему… холодку…
— Врешь!
— Нет… разве ты не хочешь… избавиться… от этой твари?.. Дим…Дурак, я же спасти тебя хочу!
— От твари? — по губам Вадима ползет дикая улыбка, — От твари…похоже, и правда надо избавиться…
С брезгливо-яростной гримасой он заносит над висящим в захвате братом файерболл, когда в светлых глазах зажигается знакомое предвкушение, она понимает страшное: Вадима НЕ ОСТАНОВИТ БРАТСКАЯ ЛЮБОВЬ…Ничего сейчас не остановит… Потому что это говорит уже не он. Эти бешеные глаза, эта безумная ярость — уже не его.
Холодок почуял угрозу.
А когда долго кормишь дракона, будь готовым к тому, что однажды он может пожрать тебя…
И тогда рвется последняя цепь, удерживающая ее в подчинении. Она не думает. Тело сдвигается само, спокойно и точно движется наперехват летящей смерти. Файер даже красивый — кипящий белый огонь в танцующих желтых искрах… Время послушно притормаживает бег — взбешенный феникс отдает все что может, сжигая резервы — руки рвут Алекса в сторону, прочь от огня…
Ну же!
Накрыть собой, прижаться всем телом, успеть, успеть… успеть, дьявол и преисподняя! Успеть передать тот золотой сгусток, который так любовно защищал феникс — магию Избранника… еще немного… немного…сейчас!
Она еще успевает улыбнуться, когда феникс потихоньку подбрасывает Избраннику свою «искорку», она успевает увидеть недоуменную гримасу на лице Вадима, когда файер бесполезно расплескивается о стену… и солнце в глазах Леша… Она даже успевает понять, отчего Вадим вдруг отступает, широко раскрыв глаза — не зря вы боялись эмпатии, а, Повелитель?
..и тут же боль входит под лопатку, в клочья разрывая сознание. Колышек… все-таки нашел.
Как Леш зовет ее, как просит не уходить, как обнимает, прижимая к себе, осознав бесповоротность потери — она уже не видит.
И не видит, как бережно опустив ее тело на пол, Леш медленно поднимается с колен… и поворачивается к брату.
Зал тряхнуло. Еще раз. Еще, еще, пока с потолка — роскошного потолка с золотыми узорами — не посыпалась пыль. Пол дрожал под ногами, по темному мрамору ползли трещины, с треском лопнула декоративная панель…
Алекс шел.
Брат. Друг. Враг.
"Враг!" — взвыл «холодок» — «Убей». Сейчас же! Опасно-опасно-опас… Больно! Алекс шел. Бледное лицо, широко раскрытые глаза. Руки, руки… в крови. И боль. Смерть феникса сожгла все оковы и запреты, испепелила барьер, за которым эмпаты клянутся держать свои чувства и прятать свою боль до конца жизни. И она хлынула в зал рекой — немыслимая, нестерпимая, жуткая…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});