Настройщик - Дэниел Мейсон

«А может быть, он ей доверял». — «В чем?» — «Это всего лишь версии. Подумайте, Эдгар, если не считать ваших поверхностных наблюдений, вы даже не знали, кем она была для него».

— Вы ничего об этом не знаете.

— Я предупреждал вас однажды: «Не влюбляйтесь».

— Я не влюбился.

— Может быть. Но она все равно остается впутанной во все это дело.

— Я вас не понимаю.

— Мы приходим и уходим, войска и музыка, и Великие Цели, а она остается, и вы решили, что если сможете понять ее, все остальное приложится. Подумайте, может быть, она тоже была всего лишь плодом вашего воображения? Может быть, вы не могли понять ее потому, что не смогли разобраться в собственных мечтах, в том, какой вы хотели ее видеть? Вполне можно предположить, что даже наши мечты не всегда нам понятны.

Снова наступила тишина.

«Вы не знаете даже, что все это значило для нее, каково это — быть чьим-то созданием». — «Зачем вы говорите мне все это?» — «Потому что вы изменились с тех пор, как мы с вами виделись в последний раз». — «И что с того, мы же говорим не обо мне, капитан». — «Когда я видел вас в последний раз, вы говорили, что не играете на фортепиано». — «Я и сейчас не играю». — «Но вы играли для шанского саубвы».

— Вы этого не могли знать.

— Вы играли для шанского саубвы Монгная, причем играли «Хорошо темперированный клавир», правда, лишь до двадцать четвертой фуги.

— Говорю вам, вы не можете об этом знать, я вам этого не говорил.

— Вы начали с «Прелюдии» и «Фуги № 4», жаль, вторая фуга так красива. Вы думали, что ваша музыка принесет в эти края мир. Вы не можете признать, что Энтони Кэррол — предатель, потому что это сводит к нулю все, что вы делали здесь.

— Вы не знаете о пьесе.

— Я знаю о вас гораздо больше, чем вы думаете.

— Вас здесь нет.

— Эдгар, не разрушайте то, чего не можете понять. Это ваши слова.

— Вас здесь нет, я ничего не слышу, это только стрекот сверчков, вы — создание моего воображения.

— Возможно, а возможно, я просто сон, просто ночной морок. Возможно, вы сами открыли замок на двери. Все это вероятно, разве не так? Возможно, с берега прозвучало четыре выстрела, а не три. Возможно, я пришел сюда задавать вопросы самому себе.

— И что же?

— Дверь открыта. Уходите, я не задержу вас. Один вы спасетесь.

— Вы за этим пришли?

— До сих пор я об этом не знал.

— Я хотел бы обнять вас, но это даст мне ответ на вопрос, которого я пока знать не хочу.

— Вы хотите спросить, настоящий ли я или лишь призрак?

— А вы хотите ответить?

— Все мы были лишь призраками с тех пор, как все это началось, — сказала тень.

— Прощайте, — сказал Эдгар Дрейк и вышел в ночь через открытую дверь.

Лагерь был безлюдным, все караульные спали. Он вышел бесшумно, не закрыв за собой дверь. Эдгар направился на север, думая лишь о том, чтобы удалиться от лагеря как можно дальше. Тяжелые тучи закрыли луну, небо было черно. Он шел.

Он бежал.

24

Через несколько минут начался дождь. Эдгар бежал, уже почти задыхаясь. На него упали первые капли: одно, два, три мокрых пятнышка на разгоряченной коже. И тут же небеса как будто разверзлись. Из туч хлынули потоки воды, точно прорвало дамбу. Стремительные и тяжелые струи воды стекали вниз. Тучи напоминали катушки, с которых раскручивались водные нити.

Эдгар пытался воссоздать в памяти карту реки, но в голове все спуталось. Хотя они плыли почти двое суток, их движение замедлял рояль, и они вряд ли одолели больше двадцати миль. А широкие петли, которые выписывала река, означали, что, возможно, до Маэ Луин по суше еще ближе. Он попытался вспомнить, каков должен быть ландшафт, но расстояние неожиданно показалось ему менее важным, чем направление, в котором он двигался. Он побежал быстрее, ноги шлепали по мягкой грязи.

Потом внезапно Эдгар остановился, вспомнив о рояле.

Эдгар стоял на маленькой полянке. Дождь, усилившись, молотил по нему, окатывал душем волосы, ручейками сбегал по щекам. Он закрыл глаза и представил себе рояль. Он словно видел его сползавшим по подмытому берегу, где «Эрард» оставили солдаты, видел содрогавшимся от ударов течения. Он видел, как они бегут, чтобы поймать рояль, затащить обратно на берег, хватают и пачкают его руками в ружейной смазке. Затем он видел, как его установили в роскошной гостиной, заново покрыли лаком, настроили, и в самой глубине инструмента на месте кусочка бамбука был клин из ели. Какое-то время Эдгар стоял неподвижно. С каждым вдохом он чувствовал во рту теплую влагу. Потом он открыл глаза и повернул обратно, назад, к реке.

Берег зарос густым лесом, через который почти невозможно было пробираться. Наконец добравшись до воды, он скользнул с берега в реку, бушевавшую под натиском бури, и отдался на волю течения. Но, не успев уйти далеко, он вскоре подплыл к берегу, уцепился за ветви ивы и с трудом выбрался из воды.

Дождь обрушивался сплошными потоками, лился сквозь кроны деревьев, струи воды относило то в одну, то в другую сторону под хлесткими порывами ветра, свистевшего в ивах. Плот, привязанный к дереву на берегу, готов был вот-вот оторваться, волны пенились, перехлестывая через бревна, угрожая утащить его за собой. Рояль был все так же привязан к плоту. Его забыли накрыть, и дождь стучал по красному дереву.

Несколько секунд Эдгар стоял в воде и чувствовал, как течение пыталось сбить его с ног. Вода была такой холодной, что, казалось, холод проникал до костей. Эдгар смотрел на рояль. Луны не было видно, и в колеблющихся потоках дождя рояль дрожал, как озябший человек. Капли, стучащие по темному дереву, смутно обрисовывали его контуры, упругие ножки сопротивлялись толчкам волн, которые били в настил плота и крутили его туда-сюда.

«Они должны быстро обнаружить мое отсутствие, — подумал Эдгар, и его охватила паника, — может быть, уже обнаружили, и только дождь мешает им сейчас же отыскать и схватить меня». Эдгар прошлепал по воде к тому месту, где плот был привязан к дереву, и тяжело опустился на колени. Веревка уже начала обдирать кору со ствола, обнажая сырую древесину. Он попробовал справиться с узлом голыми руками, но плот сильно натягивал веревку, и его онемевшие пальцы не могли ослабить ее.

Плот мотало из стороны в сторону, казалось, он оторвется от привязи. Вода с журчанием перекатывалась по настилу. Плот в любой момент мог перевернуться. «Эрард» стонал, словно жалуясь. От толчков молоточки подкидывало к струнам, звук усиливался вместе с ревом реки. Эдгар вспомнил о саквояже с инструментами, который брал с собой. Он по веревке добрался до плота и нашел большой сундук. С трудом ему все же удалось открыть его и запустить внутрь руку. Пальцы нащупали сухую кожу, и он достал саквояж.

Неловко отстегнув застежки, он открыл саквояж и начал лихорадочно перебирать его содержимое, пока не нашел перочинный нож. «Песнь», которую пел рояль, стала громче, все струны звучали одновременно. Он швырнул саквояж в воду, где его быстро подхватило обратным течением и снова прибило к берегу. Течение Эдгара сбило с ног, и он упал на колени, цепляясь за веревку. Очки слетели, он поймал их уже в воде и водрузил обратно. Эдгар потянулся за веревкой, раскрыл ножик и начал пилить, волокна одно за другим лопались под напряжением. В конце концов канат порвался. Плот дернулся, рояль запел, когда молоточки взмыли вверх, подчиняясь энергии освобождения. Плот на короткий миг остановился, повернулся вокруг своей оси, зацепившись за ивовые ветви, бившие листьями по крышке рояля. А потом на него упал занавес дождя, и рояля не стало.

Не без труда Эдгар выкарабкался на берег. Засунув нож в карман, он снова побежал. Через кусты, хлещущие ветвями по лицу, через полянки, полностью залитые водой. Он представлял себе плывущий по реке рояль, волны дождя прокатывались по его корпусу, крышка клавиатуры была отброшена ветром. Две стихии играли дуэтом. Ему представлялось, как он плывет вниз по реке, мимо деревень, мимо детей, показывающих на него пальцами, рыбаков, гребущих прочь от него со своими сетями.

Последовала новая вспышка молнии, озарившая светом человека в очках, бегущего на север через лес, в рваной одежде, с прилипшими ко лбу волосами, и черный рояль, инкрустированный перламутром. Его несло течением к югу, он подпрыгивал на волнах. Они удалялись в противоположные стороны от того места, где рвался с привязи сторожевой пес, а солдаты разведроты лихорадочно хватали свои фонари.

Эдгар шлепал по тропе, разбрызгивая грязь. Тропа пролегла через густые древесные заросли, и он бежал по ней в темноте, ломая ветки, тяжело дыша. Он споткнулся, кувырком полетел в грязь, поднялся и снова бросился вперед. Прошел примерно час, и Эдгар повернул в сторону реки. Ему хотелось переправиться на другой берег и быть поближе к Маэ Луин, но он боялся, что собаки нападут на след.