Рейнджер - Виктор Дуров

— Вот ведь баба-дура, а? Сколько проблем на ровном месте.

— Не скажи, тетка она неглупая и незлая, хозяйственная. Себе на уме, это да, — вступился за нарушительницу порядка собеседник.

М-да, если это крикливое создание по местным меркам чуть ли не светоч разума, то что же представляют собой остальные? Что ж, вполне понимаю местного лорда, или кто тут за хозяина, в его стремлении как можно реже бывать в своем владении. Я бы, может быть, и вовсе подарил деревеньку — врагу, с условием бывать тут не реже двух раз в год. Я посмотрел на гостеприимного хозяина и содрогнулся. Поскольку его поза в точности копировала позу старшего брата, когда тот втравил меня в разбирательство.

— Что еще?!

— Знахарка наша, того, отлучилась. Не знаю, вернется сегодня или нет. Надо бы кузнеца глянуть, чахнет, бедолага — с тех самых пор, как на банника нарвался.

Нет, больше всего мне хотелось послать дядьку дальним лесом и уйти наконец из этой деревни. Как смолой намазана, честное слово! Но поскольку кузница была по пути, согласился, правда, предупредив сразу, что целитель из меня чуть больше, чем никакой. Да и любопытно было, все же в бане я никакой нечисти не почувствовал, хоть и искал, пару заклинаний применил.

Как выяснилось в приватной беседе с парнем, после того, как я повыгонял всех посторонних и любопытных, сох он по совершенно другой причине. Он даже имя этой причины назвал, той, что случайно (ну, это еще вопрос, насколько случайно) увидел в бане. Вот уж не ждал такой впечатлительности от сельского парня.

— А зачем настойки все эти хлебал?!

— Стеснялся…

— Вот же… Ладно, не маленький, разберешься. Только вот эту травку, — я взял в руки веточку зверобоя, — ни под каким видом больше не употребляй. А то через полгодика тебе девушки уже совсем не нужны будут — разве что так, посмотреть…

Я несколько сгустил краски, разумеется, хоть эффект и имел место быть. Кузнец побледнел и так покосился на растеньице, будто это была как минимум гадюка.

— А к девушке подойди, поговори. Нет, о том, что подглядывал, говорить так вот сразу не стоит, но сказать, что нравится она тебе, — почему бы и нет?

Выйдя из кузни, я услышал гомон ребятни, из которого стало понятно, что к деревне приближается караван с трофеями. Ну уж нет! Такое ощущение, что я из этой деревни вообще никогда не выберусь! Пусть паладин сам разбирается — как-никак целый барон. А мне пора. Двурвы, серьезные и сосредоточенные, были со мной согласны. Странно, с их-то хомячьими натурами? Видимо, всерьез озаботились новостями о возможных новых соседях.

На первом же привале через два часа после выхода из памятной деревни мои мысли о двурвах подтвердились. Разговор начал Гролин:

— Слушай, тогда, ночью. Это же тот, дарко, к нам лез?

— И он тоже.

— Это тогда, когда ты стрелы или заклинания бросал неведомо куда?

— Почему же «неведомо», очень даже ведомо — в нашего остроухого неприятеля.

— Я вот еще спросить хочу. Двигался ты так, что аж размывался в воздухе. Нет, я помню — тогда, с троллем, или в лесу, когда с шаманом дрались, ты тоже так делал. Но ненадолго, и говорил, что это трудно. А на горе долго так бегал. Это…

— Угу, для того, чтоб быть примерно на равных с темным эльфом.

Двурвы переглянулись.

— И что, они все такие?

— Насколько я знаю, воины — да. А есть еще боевые маги, есть жрицы — те еще заразы.

Бородачи помрачнели.

— Да, Страж, новости еще хуже, чем мы решили в самом начале, — сделал вывод Гролин. — Надо спешить…

К Резанскому тракту вышли где-то за час до темноты. На перекрестке стояло очередное село, заметно больше той деревни, где мы так задержались. Деревушка, пройденная нами примерно на полпути, и вовсе не шла в сравнение. Интересно, куда вел этот полузаброшенный проселок, уж не к месту ли торговли с эльфами?

Село выглядело странно пустынным, поразительно мало народу было на улицах. Наше недоумение развеял ветхий дед, сидевший на лавочке у ворот. Оказывается, какой-то жрец выступал на площади. Что ж, посетим митинг, послушаем, о чем речь. Еще на подходе я начал улавливать отдельные слова. Вроде как вещает о всеобщем равенстве, братстве и вечных ценностях — репертуар вполне предсказуемый. Я бы и не пошел на этот концерт под открытым небом, но, боюсь, и местные власти, и те, кто мог бы предоставить нам ужин и ночлег, — все там.

Рост позволил мне рассмотреть оратора, едва подойдя к толпе. Эдакий бурно жестикулирующий плешивый колобок, полтора метра диаметром. Пока мы добрались до места, он успел сменить пластинку и сейчас проповедовал что-то про… орков! Хм, это может быть забавно, послушаем.

— Что мы знаем о наших южных соседях? Что мы слышим о них изо дня в день, из года в год? «Дикари», «людоеды», «кровожадные чудовища». А какое право мы имеем навешивать такие ярлыки? А вы думали, что такое отношение само по себе оскорбительно и провокационно? Не сами ли мы провоцируем зеленокожих степняков на грубое отношение к нам? Подумайте — если бы нас называли постоянно чудовищами, дикарями и людоедами — вам не было бы обидно? Не захотели бы вы наказать обидчиков?!

Что он несет?! Что за предтеча социальных извращений моей родины?! Ему же голову открутят, и правильно сделают! Хотя… Здесь, за спиной Ордена, люди давно не знали орочьих набегов. Вот парой тысяч километров восточнее его бы точно уже линчевали, а здесь — здесь пока слушают, уши развесив.

— И, я вас спрошу, где доказательства кровожадности и дикости кочевников с юга, обзываемых орками? Пять лет, как в горах нет Ордена, искусственно разделявшего наши народы, — и что? Где орды кровожадных дикарей, которые должны были, по уверениям некоторых, затопить наши земли? Наши южные соседи уже вполне доказали свой мирный нрав, если их, конечно, не провоцировать!

Так, а это уже статья. Это уже прямое оскорбление Ордена, не считая ряда имперских законов. Тут уже я просто обязан заткнуть фонтан. Я стал проталкиваться вперед. Тем временем Геббельс местного разлива продолжал вещать:

— Кто-то из вас видел хоть одного орка на наших землях? Нет, и я в этом уверен! Степным кочевникам совершенно не нужны наши леса, что бы там ни говорила ксенофобская пропаганда! И вообще, чем и кем доказана крово…

— Я видел. Орков. Тут, рядом, — перебил я, протолкавшись наконец к помосту.

Демагоги вообще не любят диалога, их стезя — монолог, и любые попытки отвечать им, особенно — с применением конкретных фактов, вызывают дикое озлобление. То есть реакция была вполне предсказуемой:

— Охрана! Немедленно уберите этого пьяного бродягу! — заверещало существо на подставке.