От татей к ворам. История организованной преступности в России - Александр Владимирович Воробьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Активистов, перешедших на сторону администрации, называли козлами. В местах заключения они трудились на должностях завхоза, коменданта и других работах, считавшихся унизительными в воровском мире. Они состояли в секциях самодеятельности по поддержанию дисциплины и порядка, контролю за выполнением заключенными санитарных норм в исправительном учреждении или других кружках самоорганизации осужденных. Активная трудовая и общественная деятельность позволяла им получать тюремные льготы и претендовать на условно-досрочное освобождение, амнистию или помилование. Козлы вызывали отвращение у приверженцев воровских понятий. Они выступали объектом для насилия и нападок, однако благосклонность и поддержка лагерной администрации сдерживали воровской произвол. Козлы находились на таком уровне неприязни, что само слово «козел» считалось недопустимым оскорблением. По этой причине даже игра в домино с таким названием на зоне именовалась по-другому — «сто одно».
Ниже козлов в преступной иерархии находилась лишь каста «опущенных». В эту категорию попадали стукачи, доносящие лагерной администрации на других уголовников; крысятники, укравшие имущество у других заключенных; фуфлыжники, не отдавшие карточные долги; насильники, совершившие действия против половой неприкосновенности, особенно в отношении детей и подростков; сотрудники правоохранительных органов и их родственники, которые по каким-либо причинам не были отправлены в отдельные места заключения; другие арестанты, которые в силу физических или психических особенностей не считались ровней основному контингенту осужденных. Включение в ряды низшей преступной масти происходило после обряда «опускания», в результате которого жертву избивали, совершали над ней акт мужеложства и, как правило, наносили татуировку. Опущенные выполняли самую грязную работу, запрещалось прикасаться к ним, брать у них из рук вещи, есть и пить из одной посуды. Они влачили свое бренное существование вечно и не могли перейти в другую масть.
Наряду с перечисленными группами преступников некоторые из них выполняли вспомогательные роли и потому получили отдельные криминальные титулы. Среди них выделялись шестерки, громоотводы и быки. Первые занимались повседневными вопросами по указанию уголовников из крупных мастей: убирали мусор, стирали одежду, собирали деньги, доставали сигареты и алкоголь, трудились на зоне за своих патронов, выполняли другие рутинные дела. В обязанности шестерок входили также охрана и защита воров в законе. С таким расчетом в число телохранителей набирали контингент с опытом работы в охранной деятельности. Громоотводы также выполняли функцию защиты воров с той разницей, что они защищали от обвинений правоохранительных органов. Громоотводы брали на себя всю вину за преступления, совершенные их патронами. Они давали признательные показания и оформляли явку с повинной.
Еще одна специальная группа преступников формировалась с целью исполнения наказания, назначенного воровской верхушкой криминального мира. Их называли быками за прямолинейное силовое решение поставленной задачи. Для выполнения этой функции они обладали необходимыми физическими данными и психическим примитивизмом. В арсенале быков преобладали физическое устранение, психологическое давление, угрозы насилием, вооруженное нападение и другие насильственные методы. Наиболее опасными головорезами считались торпеды, которые бесстрашно и без оглядки на последствия для себя и окружения выполняли любые приказы. Их не останавливала даже угроза собственной гибели.
Переход из низших мастей в привилегированные был практически исключен. Проступок, послуживший причиной зачисления в касту козлов или опущенных, имел решающую силу, и криминальный статус такого уголовника уже не мог быть изменен. В то же время обычным явлением считалось понижение масти. Преступника переводили в нижние касты в качестве наказания за серьезное нарушение воровского закона. Как правило, это сопровождалось насилием или издевательскими действиями. Понижение случалось также в результате произвола со стороны лагерной администрации или самих уголовников, которые могли насильно «опустить» неугодного им вора или блатного. Тем не менее такие перемещения в целом не влияли на монолитную систему преступной среды с жесткой иерархией и вертикальным связями власти и подчинения.
«Новые» воры и «братоубийственная» война
Великая Отечественная война разрушила кажущуюся сплоченность высшей воровской касты. В военное время советское руководство распорядилось освободить некоторые категории заключенных, осужденных за менее опасные преступления. Такая амнистия во многом была продиктована объективными обстоятельствами, с которыми столкнулась страна в начальный военный период. Лагеря и колонии, оказавшиеся в непосредственной близости от фронта, подлежали эвакуации. В докладе 1944 года начальник ГУЛАГа В. Г. Наседкин рапортовал об эвакуации 27 лагерей и 210 колоний. Перемещение полного состава заключенных приводило к организационным сложностям: не хватало подвижного состава, охраны и т. п.
Сложности усугублялись также стремительным продвижением врага в первые месяцы войны. В июле 1941 года нарком внутренних дел Л. П. Берия получил доклад от своих подчиненных, в котором приводился случай эвакуации 20 тысяч заключенных из Западной Белоруссии пешим строем из-за отсутствия железнодорожных вагонов. О той же проблеме говорил в упомянутом докладе Наседкин, подчеркнув, что из-за транспортных затруднений «значительная масса заключенных эвакуировалась пешим порядком нередко на расстояния до 1000 км». В качестве решения проблемы предлагалось освободить заключенных, осужденных за бытовые преступления, беременных женщин, несовершеннолетних, женщин с малолетними детьми, инвалидов. При этом освободившиеся мужчины подходящего возраста подлежали призыву на фронт. Такой вариант одновременно решал проблему затяжной эвакуации заключенных вглубь страны и пополнения рядов Красной армии.
Отправной точкой в этом направлении стало принятие 12 июля и 24 ноября 1941 года Президиумом Верховного Совета СССР указов об освобождении от наказания осужденных за прогулы, мелкие кражи на производстве, хулиганство, маловажные бытовые преступления, нарушение дисциплины, самовольный уход из учебных заведений учащихся ремесленных и железнодорожных училищ и школ, малозначительные должностные, хозяйственные и воинские преступления. В заключении оставались осужденные за контрреволюционные действия и бандитизм, рецидивисты, злостные хулиганы и другие опасные преступники. Начальник ГУЛАГа Наседкин в докладе 1944 года приводил следующие цифры амнистированных: во исполнение указов было освобождено 420 тысяч человек, в течение 1942–1943 гг. досрочно освободили и передали в ряды Красной армии еще 157 тысяч заключенных. Всего за 3 года войны Красная армия была укомплектована на 975 тысяч из бывших арестантов.
Советские власти подавали такого рода амнистии как шанс для лагерных сидельцев кровью искупить свою вину за совершенные преступления. Однако такая политика поставила воров в законе перед непростым выбором. С одной стороны, они
