Фашизофрения - Геннадий Сысоев

Создается впечатление, что вся эта работа ведется людьми, учившимися по одному и тому же источнику. Его автор, без сомнения, может быть признан отцом-основателем public relations.

«Чтобы память масс усвоила хотя бы совершенно простое понятие, нужно повторять его перед массой тысячи и тысячи раз».

«Ее (пропаганды. — Г.С.) уровень должен исходить из меры понимания, свойственной самым отсталым индивидуумам из числа тех, на кого она хочет воздействовать… Она должна быть максимально проста».

«Пропаганда должна ограничиваться лишь немногими пунктами и излагать эти пункты кратко, ясно и понятно, в форме легко запоминающихся лозунгов… Пропагандировать наш лозунг мы можем и должны с самых различных сторон… но итог должен быть один и тот же и лозунг неизменно должен повторяться в конце каждой речи каждой статьи».

«…Тут нет места тонкой дифференциации. Народ говорит „да“ или „нет“, он любит или ненавидит. Правда или ложь! Прав или не прав! Народ рассуждает прямолинейно… Все искусство тут должно заключаться в том, чтобы заставить массу поверить: такой-то факт действительно существует, такая-то необходимость действительно неизбежна, такой-то вывод действительно правилен».

«Пропаганда должна воздействовать больше на чувства и лишь в небольшой степени на так называемый разум… чем меньше научного балласта в нашей пропаганде, чем больше обращается она к чувству толпы, тем больше будет успех».

«В начале войны казалось, что пропаганда безумна в своей наглости, затем она начала производить только несколько неприятное впечатление, а в конце концов, все поверили ей… чем чудовищнее солжешь, тем скорее тебе поверят. Рядовые люди скорее верят большой лжи, чем маленькой. Это соответствует их примитивной душе. Она знают, что в малом они и сами способны солгать, ну а уж очень сильно солгать они постесняются. Большая ложь даже просто не придет им в голову. Вот почему масса не может себе представить, чтобы и другие были способны на слишком уж чудовищную ложь… И даже когда им разъяснят, что дело идет о лжи чудовищных размеров, они все еще будут продолжать сомневаться и склонны будут считать, что, вероятно, все-таки здесь есть доля истины… Солги посильней — и что-нибудь от твоей лжи да останется».

Читатель уже, несомненно, догадался, что это за автор. Так обширно цитировать бесноватого фюрера пришлось для того, чтобы наглядно показать: его «шесть правил» и теперь лежат в основе как черной и серой, так отчасти и белой пропаганды, которую мы сегодня чаще называем пиаром (подробно на эту тему мы уже говорили во второй части книги). И объекты этого пиара — то есть каждый из нас — должны быть информированными, чтобы стать защищенными. Да, говорят украинские можновладці (власть имущие), стало быть, надо ужесточить. То есть судить и садить «за клевету». Как это было в советские времена{151}.

Не нужно быть провидцем, достаточно просто жить на Украине, чтобы понять: первыми «за клевету» посадят редких оставшихся честными журналистов, которые пишут о беспределе нуворишей. Те, кто пишут, как любят говорить украинские депутаты, заказуху, те и будут продолжать, у них есть заказчик, который найдет сговорчивого судью. А честный журналист беззащитен перед тем, у кого на всякий случай есть миллион.

Тюрьмами правду не поборешь и тем более не защитишь. А вот жизни людские сломать, погрузить общество на долгие годы в немоту и невежество — это может случиться.

Глава 4. На битых фигурах партию не сделать

Сегодня только ленивый не говорит о том, что нужна национальная идея. Она нужна России, она нужна и всем, кто был в составе СССР.

Наши «элитные» уверены, что национальную идею можно «выработать», «согласовать путем консенсуса» или еще каким-нибудь способом родить.

Логически или исторически формируется национальная идея? Действительно ли возможно предложить ряд идей и потом консенсусом даже всего общества принять лучшую? Это было бы эффективно, но вряд ли возможно.

По результату исторического процесса не всегда можно судить о его замысле. Если б это было не так, нам бы пришлось признать, например, что конечной целью Наполеона Бонапарта было погубить армию в России и отправиться в заточение на далекий остров. Пытаясь формулировать любые общественные идеи, мы должны ясно отдавать себе отчет, что между планом и результатом протекает сложный процесс, очень часто меняющий план до неузнаваемости.

Ошибочное представление о том, что национальная идея может быть сформирована исключительно логически, что это вопрос только выбора, скажем, как выборы президента, только более растянутый во времени, — приводит к неправильному восприятию реальности. Например, расхожее убеждение в том, что у американцев нет никакой национальной идеи, кроме доллара.

На самом деле американская национальная идея, формулируемая как «американский образ жизни», является наиболее сложной и всеобъемлющей. Они чтят свой флаг и любят свой Голливуд, едят и популяризируют свою быструю пищу и пьют свои напитки. Это все — элементы национальной идеологии. И даже многократно высмеянное незнание американцами мира за пределами собственных границ тоже является частью их национальной идеи, базирующейся на самодостаточности и доминировании Соединенных Штатов.

И даже американский флаг на заднице или в стриптизе — часть этой идеи. Символ свободы. Вам не нравится? Но ведь это не ваша идея, а их.

Американская национальная идея является наиболее логически выстроенной, это следствие того, что вплоть до начала XX века САСШ существовали в определенной изоляции и даже самоизоляции, испытывая очень слабое воздействие внешних сил. Народы, в силу исторических и географических особенностей не получившие такой счастливой возможности, формировали свои национальные идеологии под сильным и часто чуждым, враждебным воздействием.

Скажем, определяющим вектором развития Франции от 1870 года и до Первой мировой войны, а также Германии после Первой мировой и до конца Великой Отечественной был реваншизм. Но он зародился не в результате «предложений элит» и последующего «общественного консенсуса», а стал скорее результатом крупных поражений и неодолимого воздействия внешних сил.

Игнорировать влияние внешних воздействий для любой европейской страны было бы очень большой ошибкой. Слишком тесно мы жили, слишком часто чужие действия оказывали на наши национальные характеры более существенное влияние, чем наши собственные замыслы и усилия. Это более чем верно и для ситуации, в которой ныне оказалась Украина.

Принято считать, что государства также формируются исторически. Однако в XX веке, после распада ряда империй, множество государств было сформировано как раз не исторически, а логически. Великие державы решали судьбы бывших колоний, определили для них границы. Великие довольны, но…

Государства, бывает, не складываются, в них живут разные народы, и многие начинают гражданские войны сразу же после «обретения независимости», некоторые воюют и по сей день для того, чтобы изменить строго логичные и максимально эффективные решения международных конгрессов. Почему, например, на карте появилось государство Чехословакия? Почему не Польскословакия, не Венгрословакия? Почему не два государства, как сейчас? В истории мы не найдем ответа на этом вопрос. Но он может найтись в анналах дипломатии держав-победительниц.

Точно так же — не исторически, а логически — сформировались новые государства на территории бывшего СССР. Ведь если, скажем, Литва не выходила из состава СССР, а восстановила государственность (как утверждают тамошние националисты), которую имела до злодейского «пакта Молотова—Риббентропа», то совершенно непонятно, почему Виленский край не принадлежит Польше, а Мемель (Клайпеда) — Германии.

Насколько вообще исторически оправданными были границы республик в бывшем СССР? Почему, например, русская Нарва была прирезана к Эстонии, Осетия оказалась разделена не только границами автономий, но и союзных республик, а вот чеченцы с ингушами, наоборот, оказались жителями одной автономии? Ответы на эти вопросы дает не история, а логика решений высшего политического руководства СССР. При этом следует отдать ему должное — оно на долгие годы сумело утвердить прочный межнациональный мир, который сразу же был разрушен с началом распада Советского Союза.

Что делал украинский народ в годы «визвольних змагань»

В 1991 году подавляющее большинство жителей Украины на референдуме проголосовали за сохранение союзного государства. А через некоторое время тоже подавляющим большинством — за поддержку Декларации о государственном суверенитете. И сегодня государственность Украины легитимизирована только решением этого второго референдума.