Заложница любви - Линда Уиндзор

– Я всем вам даю слово, мой прево с отрядом и я будем следить за берегом, пока не выясним, где на сушу из моря снова выйдут разбойники. Бланкард, суд окончен. Я выезжаю немедленно.

Авала ухитрилась захватить в руки штук восемь яблок, не позволяя остальным помочь ей, и устремилась прочь из зала. Сама не зная почему, Бронуин позавидовала сочувствию, проявленному ее мужем к безумной девочке. Все так же сидя в своем кресле, продолжала она наблюдать, как лорд отдает приказы о приготовлениях к отъезду.

– Три деревни, и все на побережье! – произнес он, как бы вторя своим мыслям.

– И три основных поставщика припасов в Карадок, милорд, – напомнил ему управляющий. – Низины – самая плодородная земля в графстве.

– Может быть, это сам Эдуард? – Бронуин закусила нижнюю губу, но было поздно: крамольная мысль оказалась высказанной достаточно громко, чтобы все услышали. – Это всего лишь шутка, милорд!

Холодный пристальный взгляд Ульрика выразил все, что он хотел сказать. Ирония судьбы – он сам и его рыцари отрезали уэльсцев от их запасов продовольствия – не ускользнула от его внимания.

– Любезные рыцари, моя добрая жена немного не в себе, после того как в ее пишу попал яд. Прошу вас простить ей эту неловкость и дать указания оруженосцам готовить коней к выезду.

Выгнув дугой золотистую бровь, он обратился к Бронуин:

– Это будет освежающая перемена, миледи. Мы согреемся на ветру и в морских брызгах после пронизывающего холода этой комнаты.

ГЛАВА 17

Верхние окна были закрыты ставнями, в массивном очаге ярко горел огонь, но Бронуин было холодно. Во флаконе находилась мазь, сообщила ей тетя Агнес после того, как мужчины уехали выслеживать разбойников, и мазь эта, сказала тетя, хороша для лечения потертостей и порезов на ногах лошадей, но ее нельзя ни в коем случае скармливать лошадям из-за последующих жестоких коликов, которые могут иметь для лошадей роковой исход. Даже самые неопытные конюхи и оруженосцы знают: нельзя оставлять даже следы этого лекарства на руках и, не вымыв руки, садиться есть.

– Все это мне не нравится, – проговорила озадаченно Агнес, возвращая флакон племяннице. – Мне надо обо всем хорошенько подумать.

«Подумать!» – печально вздохнула Бронуин. Только этим она и занималась, отдавая распоряжения насчет вечерней трапезы. Как может один и тот же человек быть способным на такие мягкость и сострадание, какие он проявил к бедной испуганной деревенской девочке, да и, следует признать, к ней самой, и в то же время замышлять подлое предательство? В Ульрике как бы жили два человека, и один из них приводил ее в ужас, другого же она любила.

Тревожное состояние Бронуин усугублялось еще и тем, что Ульрик уже должен был бы вернуться со своим отрядом после рейда по побережью. Ночная тьма тяжело нависала над горизонтом, и мрачность этого зрелища подчеркивали тучи, в которые садилось солнце. Может быть, рыцари наткнулись на этих гробокопателей? Английские кольчуги не спасают от стрел, пущенных из большого уэльского лука. Стрела, как известно, пробивает рыцаря насквозь, пронзает седло и впивается в спину боевого коня.

Завтра… завтра обо всем нужно снова хорошенько подумать, размышляла Бронуин, открывая ставню на галерее, чтобы взглянуть в окно и бросить взгляд на стены двора и дальше, на поросшие травой низины и изломанную линию берега, куда днем под сенью пурпурно-черных знамен ускакал со своими соратниками Ульрик. Завтра вместе с тетей она поедет верхом в разграбленную деревню и посмотрит, что можно сделать для тех, кто пострадал от нападения, оставшись без крова и пропитания. Она не может участвовать в разгроме разбойников, но, не исключено, ей удастся узнать об этом деле несколько больше, чем английским рыцарям.

Бронуин уловила какое-то движение вдали у леса и сразу определила, что это новый лорд Карадока возвращается в замок. Вздох несказанного облегчения сорвался с ее губ. Она торопливо захлопнула ставню и перегнулась через перила, оглядывая зал, раскинувшийся внизу.

– Гарольд, поторопите всех на кухне. Милорд возвращается и, конечно, он проголодался!

Старший слуга коротко поклонился Бронуин, выказывая ей лишь самую толику необходимого почтения. Он болезненно воспринял изменения, которые внесла леди в составленное им меню, и то, что его предшественнику Гриффину было вменено в обязанность проверять исполнение распоряжений хозяйки. Хотя в Карадоке готовилось гораздо меньше блюд, чем при королевском дворе, но Бронуин не сомневалась: кушанья, приготовленные поварами Карадока, не уступают английским. Леди Гвендолин долго учила своих слуг на кухне, как наилучшим образом использовать те продукты, которыми они располагают, а чутье мастера Мейтлена в том, что касалось внешнего вида подаваемых блюд, всегда было безукоризненно.

К тому времени как Ульрик в окружении своих рыцарей вошел в большой зал, Бронуин уже стояла у стола на возвышении, следя за тем, как расставляют миски с супом из сыра с приправами. К неудовольствию молодой хозяйки Ульрика окружали также и собаки ее отца, выказывая преданную любовь к своему новому повелителю. Из уважения к матери отец Бронуин держал собак на заднем дворе замка, откуда они могли заходить во внутренний двор, но большой зал всегда оставался чистым, здесь никогда не пахло псиной, порядок поддерживался получше, чем в самом Вестминстерском дворце.

Из своей комнаты вышла тетя Агнесе привлеченная шумом, лаем собак и смехом. Она спустилась по лестнице и направилась к одной из корзинок со свежими хлебцами, расставленными на равном расстоянии одна от другой по всему столу. Занятая своими мыслями, Агнес принялась жевать один из продолговатых хлебцев и, повернувшись, собралась подняться по лестнице и вернуться к себе, не переставая что-то шептать себе под нос.

– Тетя Агнес, а как же ужин? – окликнула Бронуин, обиженная тем, что тетка не окажет внимания первому ужину, приготовленному под ее руководством в. качестве леди Карадок.

Раньше тетя Агнес всегда помогала ей советами!

– Все было прекрасно, дорогая. Спокойной ночи.

Бронуин расстроенно вздохнула. Она знала: упрашивать тетю бесполезно. Когда Агнес пребывала в таком особенном состоянии, трудно было вернуть ее к действительности. Казалось, она находилась в другом мире, где другие люди могут ее видеть, но не могут дотянуться до нее… разве что только как следует встряхнув. Обычно такое состояние Агнес раздражало Оуэна Карадокского. Наверное, для раздражения были причины, ведь к тетке стекались темные духи, витавшие над Карадоком, и только одним небесам было известно, чем это могло обернуться для обитателей замка.