Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

И без дальнейших проволочек мистер Уэллер потащил своего господина вниз, откуда благополучно они выбрались на широкую улицу Корнгилля.

Мистер Пикквик шел с рассеянным видом, сам не зная, куда и зачем. Через несколько минут он повернул за угол, там опять за угол, и очутился в Чипсайде. Самуэль Уэллер недоумевал, зачем забрались они в эту глухую часть английской столицы. Вдруг мистер Пикквик повернулся, и сказал:

— Сэм, мне надобно сейчас идти к мистеру Перкеру.

— Вам еще вчера, сэр, следовало пойти к нему. С этого нужно было начать.

— Правда, правда!

— Конечно, правда.

— Хорошо, Сэм, мы пойдем вместе, только не мешало бы наперед выпить стаканчик пунша: я слишком разгорячился, Самуэль. Нет ли здесь поблизости какого-нибудь трактира?

Мистер Уэллер уже несколько лет подряд занимался специальным изучением Лондона. Он знал все и потому отвечал без малейшей остановки:

— Как не быть. Второй дом на правой руке, вход со двора по черной лестнице, налево в третьем этаже; перед дверью большой ларь с битой птицей. Отворите и ступайте прямо до третьей комнаты: там еще стоит большой круглый стол с переломленной ногой.

Через несколько минут мистер Пикквик и Самуэль Уэллер вошли в трактир, носивший скромное название таверны. Они оба уселись за один стол. Мистер Пикквик приказал подать для себя полбутылки рома и горячей воды; Самуэлю подали кружку портера.

Комната, где они расположились, довольно темная и грязная, состояла, по-видимому, под особым покровительством людей, посвятивших свои способности кучерскому искусству, потому что за разными столами сидели пьянствующие и курящие джентльмены, очевидно, принадлежащие к ученому сословию кучеров. Между ними особенно обратил на себя внимание мистера Пикквика пожилой краснолицый толстяк, сидевший одиноко за противоположным столом. Он курил и затягивался с величайшим аппетитом, и перед глазами его постоянно носилось облако дыма; но, когда мало-помалу дым расходился, краснолицый толстяк искоса посматривал то на мистера Уэллера, то на самого мистера Пикквика. Его лицо довольно часто опускалось в кружку портера; но после каждого глотка он опять смотрел с каким-то острым любопытством на незнакомых джентльменов. Положив, наконец, свои ноги на стул и прислонившись спиной к стене, он вдруг начал затягиваться с решительным остервенением, и глаза его впились в фигуру Самуэля.

Сначала мистер Самуэль Уэллер не обращал никакого внимания на маневры забавного толстяка; но заметив, что мистер Пикквик довольно часто наблюдает один и тот же предмет, он сам обратился в ту же сторону и полузаслонил рукой свои глаза, как будто желал в точности рассмотреть черты интересного предмета и увериться в его тождестве с другим лицом. Скоро, однако ж, сомнения его совсем исчезли: прогнав дуновением уст своих густое облако дыма, краснолицый толстяк пробасил охриплым, но довольно звучным голосом, который, казалось, сам собой, независимо от его воли, вытрубил из его груди, закрытой огромной шалью:

— Сэмми!

— Что это за человек? — спросил мистер Пикквик.

— Вот уж, сэр, чего совсем не ожидал! — воскликнул мистер Уэллер. — Ведь это старик.

— Старик! — сказал мистер Пикквик. — Какой старик?

— Мой родитель, сэр, — отвечал мистер Уэллер. — Здравствуй, старина!

И с этим излиянием сыновней нежности мистер Уэллер спешил очистить подле себя место для краснолицого толстяка, который, с трубкой во рту и пивной кружкой в руке, приветствовал своего возлюбленного сына.

— Давненько мы не видались, Сэмми… уж больше двух лет. Где ты пропадал?

— Там же, где и ты, старый хрыч. — Ну, здорова ли мачеха?

— Здоровеет со дня на день, провал ее возьми! — отвечал мистер Уэллер старший, принимая торжественную позу. — Послушай, Сэмми, друг ты мой любезный, когда я знал ее вдовой, это, что называется, была чудо на свете, а не баба: смирна, как овца, ласкова, как голубь; а теперь уж не то, Сэмми!.. Совсем не то! Она ведет себя, не как жена.

— Право? — спросил мистер Уэллер младший.

Старший мистер Уэллер покачал головой, затянулся, вздохнул и отвечал таким образом:

— Лукавый попутал меня, Сэмми, окаянный смутил мою душу. Бери, друг мой, пример со своего отца и не зарься на вдовиц во всю свою жизнь, особенно если они занимались каким-нибудь ремеслом.

Передав этот родительский совет, мистер Уэллер старший снова набил свою трубку табаком из жестяной коробочки, бывшей в его кармане, и принялся затягиваться с превеликим пафосом.

— Прошу извинить, сэр, — сказал он, обращаясь после продолжительной паузы к мистеру Пикквику, — надеюсь, я вас этим не задел. Вы не женаты на вдове?

— Нет, — отвечал, улыбаясь, мистер Пикквик.

И покамест мистер Пикквик улыбался, Самуэль Уэллер шепнул на ухо своему отцу, в каких отношениях был он поставлен к этому джентльмену.

— Прошу извинить, сэр, — сказал мистер Уэллер старший, — надеюсь, что вы не нашли никаких художеств за моим сынишкой?

— Я совершенно доволен вашим сыном, — отвечал мистер Пикквик.

— Очень рад, сэр, очень рад, — сказал старик. — Я так и думал, сэр. Воспитание его стоило мне больших хлопот. Уже пятилетним мальчишкой он бегал у меня, где хотел, и промышлял свой хлеб, как умел. Иначе, сэр, и не должно воспитывать детей, если хотят из них сделать порядочных людей, с уменьем обращаться в свете.

— Опасный метод воспитания, — заметил мистер Пикквик.

— И не совсем удачный, — прибавил мистер Самуэль Уэллер. — Вот еще недавно я сыграл из себя порядочного дурака.

— Кто это? — спросил отец.

Сын рассказал в коротких словах, как поймал его на удочку какой-то забулдыга по имени Иов Троттер.

Мистер Уэллер старший выслушал рассказ с величайшим вниманием и затем, подумав с минуту, спросил:

— Этот Джингль, сказал ты, парень высокий, тонконогий, длинноволосый, ворчит скороговоркой?

— Да, да, — перебил мистер Пикквик, не дожидаясь окончания фразы.

— A у этого Троттера — огромная шершавая башка с черными волосами?

— Да, да, — подхватили в один голос мистер Пикквик и его слуга.

— Ну, так и есть, я знаю этих сорванцов, — сказал мистер Уэллер старший. — Я даже знаю, где теперь они живут.

— Где? — с живостью спросил мистер Пикквик.

— В Ипсвиче. Я вам расскажу, как это я знаю. Мне часто приходится с одним джентльменом ездить в Бери, и в тот самый день, как мы схватили ревматизм, я подрядился везти оттуда обоих этих мошенников в Ипсвич. Дорогой сказал мне этот пучеглазый болван в кофейной ливрее, что они надолго останутся в Ипсвиче.

— Очень хорошо, — сказал мистер Пикквик, — я готов преследовать его в Ипсвиче или во всяком другом месте.

— Точно ли ты уверен, дедушка, что это они? — спросил мистер Уэллер младший.

— Совершенно уверен, Сэмми. Наружность их с первого взгляда показалась мне довольно подозрительной, и к тому же удивило меня то, что слуга за панибрата обращался со своим господином. Они все смеялись и говорили, как славно удалось им поддедюлить старого воробья.

— Кого? — сказал мистер Пикквик.

— Старого воробья, сэр; должно быть, вас они и разумели.

Нельзя определенно утверждать, что титул старого воробья мог быть слишком обиден для кого бы ни было; но все же, при настоящих обстоятельствах, это был совсем не почетный титул. Принимая в соображение все оскорбления и обиды этого негодяя, мистер Пикквик энергично ударил кулаком по столу и закричал громовым голосом:

— Я буду его преследовать!

— Мне приходится, сэр, ехать в Ипсвич послезавтра, — сказал старик Уэллер. — Дилижанс мой отправляется из гостиницы «Пестрого быка», что в Уайтчапеле. Если вы уж непременно решились быть там, вам, я полагаю, всего лучше отправиться со мною.

— Очень хорошо; мы так и сделаем, — сказал мистер Пикквик. — Я напишу в Бери к своим друзьям, чтоб они искали меня в Ипсвиче. — Куда ж вы торопитесь, мистер Уэллер? Не хотите ли чего-нибудь?

— Вы очень добры, сэр… Разве выпить бренди за ваше здоровье и за успех моего Сэмми? Так, что ли, сын мой любезный?

— Извольте, — отвечал мистер Пикквик. — Подайте нам стаканчик бренди.

Бренди принесли. Поклонившись мистеру Пикквику и бросив одобрительный кивок на Сэмми, старик Уэллер залпом выпил огромную рюмку.

— Молодец ты, старичина, — сказал младший Уэллер, — только не мешало бы тебе быть немножко осторожнее. У тебя ведь подагра, старый хрыч?

— Я нашел, друг мой, чародейственное лекарство от подагры, — отвечал мистер Уэллер старший, опрокидывая вверх дном пустой стакан.

— Лекарство от подагры! — воскликнул мистер Пикквик, поспешно вынимая из кармана записную книгу. — Какое лекарство?

— Да вот, видите ли, в чем штука! — отвечал старик Уэллер. — Подагрой вообще называется такая болезнь, которая, говорят, происходит от слишком большого спокойствия души и комфорта в домашнем быту. Поэтому, сэр, если вам случится страдать подагрой, то женитесь как можно скорее на вдове с громким голосом и широким ртом, и у вас мигом пройдет эта болезнь. Это, сэр, превосходный и вернейший рецепт против всех болезней, которые происходят от веселой жизни. Я употребляю его чуть не каждый день, когда возвращаюсь из трактира.