Луна над Лионеей - Сергей Осипов

– Я принес лекарство, – сказал Филипп Петрович. – Оно было у доктора Бромберга, но так уж сложилось…

– Лекарство? – Глаза Елизаветы раскрылись.

– Да, лекарство, – Филипп Петрович слегка пнул чемодан. – И если ты хочешь его получить…

– Во-первых, я никогда не болею, – голосом не громче опадающего листа проговорила она.

– Да? А мне кажется…

– Во-вторых, что касается лекарства…

И вот тогда все и началось. Когда Филипп Петрович проводил свой инструктаж, стоило закончить его фразой, что никакие инструкции не могут подготовить к общению с Елизаветой, ибо теория это одно, а практика это совсем-совсем другое. Секунду назад перед бойцами сидела какая-то развалина, закутанная в сто одежек, а затем…

Еще одной ошибкой было то, что бойцам казалось – все это из-за лекарства, то есть из-за чемодана. Больная стерва так отчаянно нуждается в своих таблетках и микстурах, что способна на резкие движения, но это будет легко исправить, ведь кто владеет чемоданом, тот и контролирует ситуацию.

Ошибочка. Дело было совсем не в лекарстве. Точнее, не в том лекарстве, что было разлито по ампулам и упаковано в чемодан доктора Бромберга.

Секунду назад Елизавета сидела у костра, медленно угасая, съедаемая холодом и болезнью, а теперь выскользнула из шубы, играючи перемахнула костер и встала напротив Филиппа Петровича, который или не успел отскочить назад, или посчитал это ниже собственного достоинства.

Елизавета тут же оказалась на прицеле у половины стрелков, остальным мешала спина Филиппа Петровича; но даже те, кто беспрепятственно выцелил рыжеволосую бестию, не спешили жать на курок, ибо на сторонний взгляд ничего особенного не происходило – Филипп Петрович и Елизавета стояли друг напротив друга, и похоже было, что Елизавета пытается выдернуть чемодан у него из руки, но ничего у нее не получается. Стрелки ждали, что же им скомандует Филипп Петрович, но тот ничего не сказал. Он просто упал лицом вниз, так и не выпустив чемодан, что, впрочем, уже не имело никакого значения.

И потом…

– Подожди, – перебила Настя. – Он просто стоял, а потом упал? Она ведь не целовала его? Потому что обычно она забирает эту… энергию через поцелуй, по крайней мере, со стороны это выглядит так.

– Нет, – сказал офицер. – Никаких поцелуев. Просто коснулись руками, и все.

– Это плохо, – сказала Настя. Плохо было и то, что Елизаветиных талантов оказалось куда больше, чем Настя знала, а еще хуже было то, что болезнь, про которую сказал Бробмерг и на которую так уповал Филипп Петрович…

Эта болезнь называлась Голод, и она заставляла Елизавету убивать больше, чаще. Все прочие чувства, кроме голода, были забыты, и ничто не могло остановить изголодавшуюся Елизавету, ни огонь, ни ножи, ни пули, которыми осыпали ее со всех сторон бойцы из отряда Филиппа Петровича. Нервно-исступленная стрельба продолжалась буквально несколько секунд, столько выдержали нервы у стрелков, видевших, как, покончив с Филиппом Петровичем, существо улыбнулось, приняло в себя несколько пуль, а потом легко прыгнуло на следующую жертву, впившись ей в губы и попутно отбросив автомат, как если бы тот был пластмассовой игрушкой. Стрелок был выпит за мгновения, потом Елизавета, придерживая голову жертвы за виски, дернула ее к себе, сорвала с плеч, небрежно перекинула через плечо, угодив точно в костер…

И, наверное, это была та капля, которая окончательно лишила стрелков хладнокровия…

– Мы стали отступать, – сказал офицер. – Мы не побежали, мы стали отходить, и мы отстреливались. Но это не помогало, поэтому в конце концов мы побежали…

– Я бы тоже побежала.

– Она убила пятерых, – продолжил Бернар. – Еще один из наших был убит случайной пулей, двое – ранены. Там было много случайных пуль. Там было много страха.

Настя кивнула. Это было ей знакомо.

– Ночью мы вернулись, чтобы забрать тела. Этой… Существа уже не было на прежнем месте. Оно, наверное, ушло наверх, в горы. Мы нашли тела, но не все. У двух трупов не было голов. И теперь я узнал, что вы получили в посылке….

– Я тоже до сих пор немного не в себе, – призналась Настя. – Она что же, пришла на почту, попросила упаковать человеческую голову и отправить ее в Берлин? Это перебор даже для Елизаветы.

– Елизаветы?

– Да, так ее зовут.

– Это неправильно. Елизавета – это человеческое имя, а это – не человек. Это – существо. Оно.

– В вашем отряде все были людьми, капитан?

– В этом отряде – все. Я понимаю, на что вы намекаете, принцесса. Я общался и с вампирами, и с лешими, у них свои тараканы в голове, но это…

– Мы должны вернуться. Вернуться и…

– Снести ей башку.

– Может быть, дойдет и до этого.

– Нет, принцесса, не «может быть». Возвращаться нужно именно для этого. Филипп хотел с ней о чем-то договориться, вести какой-то обмен… И вот результат. Нужно просто пойти и забросать ее гранатами. Я слышал, вы уже имели дело с этим существом и остались в живых. Значит, вы знаете способ…

– Способ? Мы тоже тогда убежали, Бернар, вот и весь способ.

– Тогда… Вы ведь не пошлете людей в горы на верную смерть?

– Я пойду с ними сама… А насчет верной смерти мы что-нибудь придумаем.

4

На следующий день они получили подкрепление, ибо продолжать охоту на оголодавшую Елизавету с остатками прежнего отряда было безумием, и не только потому, что из дюжины бойцов осталось лишь половина, двое из которых были ранены. Хуже всего, что страх, словно яд, глубоко пропитал этих людей. Армандо, который с самого начала был противником идеи похода возмездия, также не излучал оптимизма. Настя постоянно чувствовала на себе его взгляд, и в этом взгляде была не только опека, не только заботливый присмотр за непутевой лионейской принцессой; там было еще что-то, что-то недобр…

Настя боялась произнести это слово вслух, потому что, если предположить, будто Армандо смотрит на нее недоброжелательным взглядом, то отсюда следует, что Армандо не желает ей добра, а значит, он желает ей зла…

От таких предположений становилось не по себе, и Настя предпочитала думать, что Армандо всего лишь не одобряет идею охоты на Елизавету, что здесь нет ничего личного. И вообще, нужно выкроить пять минут и объяснить Армандо, почему она должна это сделать, а именно – разобраться с Елизаветой раз и навсегда, а уж как это будет сделано, с песней на устах или с обреченностью во взгляде – не столь важно. Интересно, воспримет ли Армандо следующий аргумент: «Ведь если бы она убила тебя, как, по-твоему, мне следовало бы отсиживаться в Лионее или возглавить операцию возмездия? Армандо? Не слышу ответа».

Подкрепление для операции возмездия прибыло на двух больших черных джипах и микроавтобусе. Выглядело это довольно внушительно, но когда машины остановились, открылись дверцы…