Боевые паруса. На абордаж! - Владимир Коваленко

У торговца сахаром и какао явно репутация честного человека, которой и впредь ничто не угрожает. Что ж, все выяснилось. Но быстроногие нашлись, и вот капитана «Ковадонги» окликает стражник с жезлом младшего альгвазила, чтобы передать официальное требование явиться в постоянное присутствие священного трибунала. В месячный срок. Хотя лучше, конечно, прямо сейчас.

– В чем дело? – вызов, конечно, не арест, но приятного в нем мало.

Альгвазил пожимает плечами. Говорить о делах инквизиции он не желает, да и не имеет права.

– Ах да, подписка… – ладонью по лбу. Такое забыть! А еще, называется, юрист-лиценциат. – Хорошо, иду прямо сейчас. Проводите?

Под арочным сводом светло и гулко. Сердце колотится. Сурова репутация у святейшей инквизиции. И все-таки большинство людей, приходящих по приглашению, а не приволоченных в результате ареста, выходят обратно… Но почему места судей трибунала пусты? Только сбоку от возвышения, где стоят массивные троны с высокими резными спинками, позевывает над столом одинокий человечек в сером. И рот ладонью не прикрывает. Руки недолго перебирают бумаги, сложенные в аккуратные стопки.

– Донья капитан, вижу… Все ясно. Один вопрос: вы и верно командуете военным кораблем?

– Судном береговой охраны. Это не королевский флот. Патент у меня в порядке.

– Верю-верю… Ну, следствие закончено. Заключение: вы, донья Изабелла де Тахо, никакая не ведьма, но занялись мужским делом, а одежду соответственно не поменяли. Что есть нарушение приличий и прочая. Обоснование: вот понадобится вам на мачту залезть, и что увидят снизу?

– На пинассе такой надобности не возникает.

– Может понадобиться, – нажал человек в сером, – на другом судне. На призе, например. Да и другие случаи могут возникнуть.

Хочется возразить, а нечего. Трибунальный секретарь совершенно прав. В университет вон вовсе молодым человеком хаживала – именно по настоянию Церкви. Да и удобней на корабле в штанах. Одно плохо: Ла Гардуна ищет мужчину, и в одетой в мужское платье Изабелле де Тахо севильский знакомый может опознать альгвазила де Эспиносу. Надо выкручиваться, а раз по существу возражений не находится, стоит обратить внимание на процедуру.

– А почему меня судит не полное присутствие, а секретарь, которым вы и являетесь – судя по тому, что не в сутане? Вы не находите, что это несколько неправомочно?

– Нахожу, – сообщил секретарь, – одна беда. Нас, инквизиторов, на все острова четверо штатных. Включая меня, грешного. Трудимся, аки пчелки. Вы, конечно, можете настаивать. Но, заметьте, я дела веду мелкие, касающиеся лишь того, чтоб поправить доброго католика, не сбившегося с пути, но выбившегося ближе к обочине. Веду по-доброму. А как тем же делом займется полный трибунал? Особливо злой. Судьи-то тоже люди. И кушать хотят. И спать…

И настолько заразительно зевнул, что Руфина не устояла и поддержала. Но, в отличие от собеседника, рот рукой прикрыла.

– Благодарю за разъяснения. Я не отвожу вас как судью, просто интересуюсь. Я недавно в колониях.

– В колониях именно так. В общем, выбирайте. Порка, десять розог, тайно, без ущерба чести. Или штраф. Поскольку вы донья, штраф тайный, без занесения в бумаги. Пятьдесят реалов в пользу постоянного присутствия.

Пятьдесят реалов. За сто король продает приставку «дон». Цена благородства… Можно и еще поупираться. А стоит ли? Лучше подумать, как носить мужское платье, чтобы сомнений в том, что оно украшает девушку, не оставалось даже туманной ночью у кривого и бельмастого. Потому остается отсчитать шесть песо и четыре порченых реала военной чеканки, считая каждый за два добрых.

Секретарь взял серебро, подсунул толстую книгу.

– Подпишите вот здесь. О неразглашении. Вот и все. Более не задерживаю.

Уже не видит. Скрипит себе перышком, порождая на бумаге слушание дела полным составом трибунала. Язык от старания высунут, человек не канцелярствует – творит. Аж тени в пустых креслах шевелятся, вот-вот речи произносить начнут. Но уходить рано, иначе со временем будет еще один штраф.

– Сеньор секретарь, нельзя ли получить от вас предписание о ношении мужского платья при исполнении морской службы? Чтоб толки не ходили? И справку, что дело было не о ереси?

– Можно-можно, хотя бояться вам нечего. Иные женщины, что штаны носили, канонизированы. Требовать от девушки жертвовать скромностью ради строки Ветхого Завета есть жидовствование, что тянет отнюдь не на десять розог. Так и напишу – если не пожалеете четыре реала за гербовую бумагу да столько же за труды. Забрать можно завтра пополудни, перед сиестой, сейчас, видите, подписать некому.

С утра не с утра, а выход в море пришлось задержать, чтобы пробежаться по лавкам. Убытки и хлопоты, но приятные. Найти в колонии готовое платье, да новое – задача не из простых, но решаемая. Бывает, что клиент закажет вещь портному, а оплатить не сумеет. Ее с удовольствием продадут, не слишком дорого, да еще и подгонят по размеру. Нашу героиню очень выручает рост. Длинная да стройная – а мало ли в Индиях высоких и худых воинов?

Вот тут и выяснилось: испанский дворянин в колониях, желающий выглядеть прилично, сущий мученик. Штаны, набитые ватой, в карибском климате превращаются в источник суровейшей аскезы, перед которым плеть – ничто. А стеганый колет? Оно понятно, под панцирь. Так лат пока нет, а потеть приходится. Уставный черный цвет притягивает каждый лучик. Всего спасения – шляпа. Право, школярам, с их мантиями, жить куда как проще.

Так что второй раз на трибунальского секретаря Руфина смотрела с изрядным сочувствием. Тот, передав грамоты с подписями и свинцовыми печатями – «сургуч тут не живет совсем» – и взяв за свинец два порченых реала поверх объявленного накануне, пришел в доброе расположение духа. Даже посоветовал обзавестись белым коротким плащом. Мол, выглядеть будет на старинный манер, зато практично. Сам генерал-капитан де Луна таким не пренебрег. Правда, ради принятой по военным временам нарочитой скромности, уже много лет плаща не меняет, ходить в залатанном.

– Ну, я так высоко не летаю, – улыбнулась Руфина, – мне и новый сойдет. А можно хоть банты на рукава повязать?

Карминно-красные, цвета испанской перевязи – какой не перепутаешь с оранжевым, голландским. Такие все дамы-патриотки носят, как мужчины перевязь. Но пистолеты и бандольеры удобней держать не на широком полотнище, а на кожаной амуниции.

– Можно…

На «Ковадонге» преображение одобрили. Даже вечно хмурый парусный мастер заметил, что капитан наконец выглядит, как офицер, а не оранжерейная роза. Пусть и говорят, что у юбок больше побед, чем у мундиров, так с тех подвигов призовых не дождешься.