Дни тревог - Григорий Никифорович Князев

— Ничего не значит! — оборвал следователя Нельский и снова замкнулся.

— А для нас кое-что значит, гражданин Нельский. В записке вы обещаете одну сумму, а платите другую. Из восьмисот всего шестьдесят рублей за три месяца сверхурочной работы у раскаленной плиты. Не скупо ли, Нельский?

Нельский катнул желваки. Юрченко погадал, пытливо вглядываясь в брыластое лицо Нельского: сорвется или нет? Срыва не последовало. Сдержался, не поправил умышленно неправильно названную цифру — шестьдесят рублей Панченко получала ежемесячно.

И так вот изо дня в день, на каждом допросе. С таким же упрямством вел себя во время обысков.

Коллективный сад «Заря» фасадной изгородью с входными воротами из металлических прутьев вытянулся вдоль Московского тракта, а тыльной примкнул к насыпи узкоколейной дороги, по которой во времена оны доставляли торф для местной электростанции. Потом надобность в торфе отпала, а раз так, то и узкоколейную дорогу побоку. Рельсы сняли, по насыпи стали ездить автомобили, в обводнившихся котлованах торфоразработок сами собой развелись караси.

Сад большой, гектаров восемь на когда-то худющей, болотистой почве, а в саду этом — участки. С малиной, смородиной, крыжовником и, конечно, с одной-двумя яблонями. При каждом участке домик. Домики пряничные, цветастые, как пасхальные яички, с балкончиками, игрушечными мансардками. Летние домики. В соответствии с установленными правилами для садоводов.

Был в том саду участок и у Михаила Петровича Нельского — древний, еще отцовский. С домиком, разумеется. Домик — на особицу, ни у кого такого: ни у тех, кто вопреки «установленных правил» отгрохал капитальные хоромы, ни у тех, у кого летние, игрушечные. Удивительный у Нельского домик! Поглядит на него сосед Иван Гаврилович да и вздохнет — то ли сострадая бедности, то ли предполагая камуфляж этой бедности. Директор преогромного ресторана, а садовая постройка — курам на смех. Крыша черт знает чем крыта: плитки шифера, металлическая обрезь, расплющенные цинковые тазы и ведра. Стены тоже не лучше — тарными дощечками обиты. С ларем для мусора можно запросто перепутать.

Вот здесь-то после безуспешных обысков на городской усадьбе и работала оперативно-следственная группа капитана Юрченко. В бетонированном погребе смехотворной избушки обнаружили штабеля ящиков с коньяком, заморскими консервами и копченостями. Это, конечно, что-то добавляло к характеристике директора ресторана, но важнее было найти шкатулочку, баночку, горшочек — одним словом, ту самую пузатенькую кубышку, в которой может быть спрятано нажитое на тортах, чебуреках и пирожках без мяса. Ни одной сберкнижки у Нельского не обнаружено.

Как диковину, осмотрели каждое полешко в поленнице, ящики из-под рассады, истыкали зондом клубничные грядки, почву в кустарниках, перенесли с места на место кучу перегноя — ничего не оставили без внимания. Солнце снижалось к покатым лесистым зубцам Уральского хребта на западе, вот-вот смеркаться начнет. Устали, перекусить бы в самую пору, но ни отдохнуть, ни поесть себе не позволяли. Понятые откровенно поглядывали на часы, раздраженно переругивались инспекторы, бессовестно клевал носом конвоир Нельского.

Внутренне затаенный, Нельский сидел истукан истуканом. Только раз Юрченко заметил, как вскинулись набрякшие от дум веки Нельского, как напряглись мышцы мясистого лица и приглушилось дыхание, — это когда Игорь Тычинин, инспектор БХСС райотдела, осматривая под навесом всякую рухлядь, запнулся за старую велосипедную раму и ушибся. Игорь чертыхнулся и отбросил раму. Цепляясь за траву гнутой педалью, рама отлетела к стенке домика. Тычинин плюнул ей вслед, достал сигареты и прилег под кустом сирени. После этого лицо Нельского приобрело прежнее выражение.

Но и после того, как Нельский ушел в себя, он раза два останавливал взгляд на велосипедной раме, и это не ускользнуло от внимания Юрченко. «А что, — подумал Юрченко, — если тут то самое парадоксальное: чтобы спрятать, не нужно прятать? Всегда предполагается, что орудия преступления и ценности, добытые преступным путем, тщательно прячут от нежелательных глаз; ищут то, что спрятано, а то, что на виду, — не ищут».

Юрченко лениво поднялся с крылечка домика, расправил затекшие ноги и направился к велосипедной раме. Изучающе потрогал ее носком замшевой туфли раз, другой. Боковым взглядом засек едва заметное и беспокойное движение Нельского.

— Нельский, зачем вам эта ржавая рама? По бедности металлолом собираете? Или все это, — показал Юрченко на хлам под навесом, — непременные аксессуары избушки на курьих ножках?

— Положите на место! — неожиданно заорал Нельский и зашелся в кашле, багровея одрябшим за последнее время лицом.

Ого, нервишки-то ни к черту, вон как рявкнул. Что это он?

— Можете все забрать, навоз на свой огород вывезти, — глядя в сторону Юрченко, сказал Нельский, когда успокоил кашель.

Нет, в крике Михаила Петровича не только бешенство. Вон испуг-то, до сих пор в глазах не померк. Юрченко напирал:

— Рама-то не составная случайно? Может, разбирается, а? Нельский, я у вас спрашиваю.

Дай сейчас волю Михаилу Петровичу — по самую плешивую башку вогнал бы этого следователя в землю.

Не дождавшись ответа, Юрченко наступил ногой на муфту передней вилки и с силой дернул заднюю часть рамы. Проделал это без особой надежды на успех, но успех был: рама, теряя загрязненный маскировочный солидол в местах соединения, чуть раздалась. Юрченко дернул сильнее, рама покорилась и разошлась на две части. По-птичьи заглядывая в трубу, Юрченко спросил:

— Все здесь, Нельский, или другие тайники есть?

— Идите к черту! — выкрикнул и отвернулся Нельский.

Юрченко хмыкнул. Теперь ничто не могло испортить его настроения.

— А если я вас за оскорбление на пятнадцать суток?

8

Ни один человек из занятых расследованием дела Нельского ни на минуту не сомневался, что обнаруженные в тайнике двенадцать тысяч рублей — крохи. Где остальные?

На другой день обыск возобновили и на садовом участке, и в городской усадьбе подследственного.

Пережив за ночь потерю двенадцати тысяч, Нельский несколько успокоился и теперь наблюдал за действиями сотрудников милиции равнодушно. Больше ничего не найдут. Далеко отсюда деньги Михаила Петровича.

Оперативники заново перебрали полы в избушке, пересмотрели консервные банки, бутылки с напитками — все, во что можно затолкнуть денежные знаки, насыпать драгоценные камушки или цацки из благородного металла. Юрченко, ободренный удачей с велосипедной рамой, снова занялся валявшимся под навесом хламом.

С внутренней стороны навеса, прислоненный за ненадобностью к столбу, стоял на ребре широкодонный, полусферический (в два обхвата) банный котел, наполовину заполненный гудроном и мусором. За долгие годы котел вдавился, врос в землю, обвился малоосвещаемой чахоточной травкой. Возможно, использовался он еще при строительстве домика или позже, во время каких-то ремонтных работ. Юрченко толкнул чугунный чан каблуком туфли. Тот, как живой, скоблянул столб, переместил центр тяжести и