Империя наизнанку. Когда закончится путинская Россия - Максим Кантор

Но совсем не удивительно предположить, что именно эта частная компания режиссирует весь спектакль в целом, переодевая снайперов, мотивируя политиков и т. п.

Данный казус снимает вину с обеих конфликтующих сторон и акцентирует внимание на авантюристах, которые все еще продолжают наживаться на войнах.

10 марта. Несколько слов по поводу олигархии

В ходе военно-патриотической дискуссии высказано соображение о том, что острие крымской кампании направлено против олигархии и капитализма.

И это чистая правда.

Впрочем, делать вывод о близящейся победе социализма — преждевременно.

Олигархия, о победе над которой страстно говорят, никак не могла стать окончательной формой общества. Она была обречена.

Данное социальное устройство минуют стремительно.

Олигархия — зло; но это зло — отнюдь не потому, что богачи грабят народ (народ грабят всегда, тираны еще больше, и на это ссылаются олигархи, оправдывая свои грабежи). Олигархия — зло потому, что этот строй развращает общество до такой степени, что правовые, законодательные и образовательные институты — оказываются лишними: все продано. И в этот момент правитель обращается через голову олигархов (и через голову несуществующих правовых институтов) непосредственно к своему народу — устанавливая прямой контакт с населением, взывая о прямом правлении, о широких полномочиях.

Этот трюк проделывали всегда — и всегда успешно.

Населением этот жест поддерживается — народ избавляется от кабалы олигархии, и общество переходит в стадию тирании.

Не следует относиться к слову «тирания» фатально. Это также всего лишь обозначение определенной социальной модели, и только. Надо признать, что рецептов выйти из состояния олигархии — не так уж много.

Это почти неизбежное следствие олигархии, как болезнь — практически неизбежное следствие разврата.

Данную социальную метаморфозу подробно описал Платон в 8-ой книге «Государства». Олигархия никогда не была страшна сама по себе, но прежде всего она страшна как переходная ступень общественного развития.

Разврат не сам по себе опасен, неприятен сифилис, который получают по результатам разврата.

В течение трех лет я повторял это нехитрое уравнение, чем вызывал гнев либеральной интеллигенции; журналистам казалось, что я подрываю основы дорогого им строя свободы.

11 марта. Правила игры «Зарница»

(обязательное пособие для наблюдателей)

Военно-патриотическая игра и сопутствующая ей публицистика — вещи особые: немного врать нужно, но вранье необходимо дозировать.

Дабы упорядочить вранье — вношу коррективы.

Так, военно-патриотическая лит-ра употребляет слова:

«хунта», «путч», «Народный Фронт» «Испания 36-ого года».

Граждане приходят в ажиотаж.

Увы, романтика слов не соответствует действительности.

Поясняю:

1) словом «путч» обозначают мятеж армии. В Киевском восстании армия участия не принимала никакого. Это не путч. Совсем нет — это мятеж (или революция) гражданских лиц, и только.

Путч был произведен в Чили генералом Пиночетом, путч был осуществлен в Испании генералитетом, возглавляемым Франко.

В Киеве «путча» не было.

Путч настоящий произошел ровно в тот момент, когда в Крым ввели военное соединение наемников — вот в Крыме как раз и произвели путч.

2) словом «хунта» соответственно обозначают правительство состоящее из победивших военных путчистов. Была греческая хунта, чилийская хунта, испанская хунта. А вот киевское правительство — никакого отношения к хунте не имеет. Там, боюсь, нетвердо знают с какой стороны штанов пришивают лампасы. Это не хунта. Для сравнения: по количеству генералов в правительстве, хунтой является российское правительство, хотя и оно тоже не хунта.

3) «Народный фронт» — это понятие объединяло разнообразные рабочие движения и социалистические партии — абсолютно не связанные с федеральными войсками и капиталистическими правительствами. Представить в качестве Народного Фронта — структуру со штабом в Ново-Огарево и объявить ядерную державу уполномоченной за Народный фронт — может только провокатор. Перед нами не Народный Фронт, совсем. Это вранье, граждане.

4) События Украины на события Испании 36-ого года не похожи ничем. Майдан — это не путч, и хунты нет, а ворюга-капиталист Янукович ничем не похож на социалиста — президента революционной Испании — Асанью. Разделить землю поровну между синдикалистскими хозяйствами Янукович не собирался.

Все прямо наоборот.

Если уж проводить аналогию с Испанией 36-ого года — то именно Киевская революция напоминает Республику, а ее подавление регулярными войсками — вот это как раз похоже на тактику путчистов-франкистов.

Граждане игроки в Зарницу!

Не пользуйтесь случайными терминами, не вводите в заблуждение других игроков.

играйте по правилам!

Не было путча. Нет никакой хунты. Нет Народного Фронта.

Есть ряд желтых газет, есть президент, имеются патриоты, и т. п. В это и играйте.

Играйте спокойно, старайтесь не шуметь.

20 марта. Машина времени

Подъем патриотизма сопровождается мелкими страстями — обидно, но так устроено.

Почему Шура Балаганов, имея большие деньги, стырил кошелек в трамвае, он объяснить не мог, но объяснение существует: карманник выражает эмоции только через кражу — воруя кошелек, Шура хотел показать миру, что счастлив.

Питательная среда патриотизма — обиженное мещанство; это неприятно сознавать, но это так. Можно назначить такого патриота блюстителем чести отечества — однако он не будет бабушкам разносить кефир, а сочинит донос на еврея.

Если вдуматься, мелкие гадости наносят ущерб величию патриотизма. Но остановить инстинкт Балаганова невозможно.

Чтобы ярче пережить катарсис единения, надо сделать пакость соседу.

Травля инакомыслящих — занятие не требующее доблести, это вам не амбразуры закрывать. Но рыхлая журнальная публика переживает газетные кампании как боевые.

Биться на Малаховом кургане не довелось, а вклад в Победу внесли — покусали неугодных.

Травля либералов сегодня — дело безопасное, заниматься им приятно еще и потому, что появляется возможность тяпнуть былого кумира; отмашку дали, теперь позволено.

Началась травля Андрея Макаревича, с песнями которого выросло три поколения русских/советских людей. Вот, в Литературной газете появился похабный фельетон про миротворца Макара, который опасается, что его погонят, как плененного гитлеровца — по Садовому кольцу. Такие фельетоны шмякали в желтых газетах всегда, и всегда будут: пятнадцать минут славы для мелкой сволочи.

Ах, певец возомнил себя совестью нации! Мы поэта поставим на место, подумаешь, какой Пушкин сыскался! Патриот-мещанин — вот кто сегодня совесть нации, а вовсе не богемный поэт. И это отчасти правда.

Но правда и в том, что певец свое место «совести» заработал. Макаревич поет сорок лет — и все эмоции, какие вы когда-либо пережили, он в своих песнях уже описал. И вот такое патриотическое мещанство тоже описал.

Сегодня приятно тяпнуть Бродского, Макаревича, Гребенщикова, тех, кто мешал патриоту распрямиться и громко спеть патриотическую песню. Нет большего удовольствия, как нагадить на былого кумира. Впрочем, отнюдь не Макаревич мешал распрямить хребет — мешал природный горб; и не Бродский — помеха высоким страстям; помеха — природная мелкость.

Никто никогда не мешал мещанину совершать подвиги; власть не в силах подвиги отменить; все, что власть может — запретить хамство. Но сегодня хамство мещанам разрешили. У них нынче праздник: прежде запрещали бранить либерализм, а теперь — пожалуйста: хоть матом! И все отметились: про пятую колонну только ленивый не сказал, да еще так грозно и с большим гражданским мужеством. Все патриотические литераторы призвали заклеймить и повесить предателей, и это — помимо того, что грубовато — звучит крайне пошло.

Знаете, выступать против либерализма было интересно десять-двадцать лет назад, когда либерализм был в силе. В то время банкиры и владельцы корпораций определяли эстетические критерии общества. Вот тогда было интересно им возразить — за это вас могли не включить, не наградить и не погладить. Вот когда круговая мораль либералов могла вас лишить кормушки — тогда было любопытно сказать поперек.

Точно так же, пока была жива Советская власть — доблестью было бранить Ленина; а потом, когда чернь стала плевать на его могилу, это стало дурным тоном. А когда литератор Акунин написал, что злобного Маркса стимулировали к написанию Капитала чирьи на заднице — это уже не показалось глубокой мыслью.

Как выражался Сирано де Бержерак: «на врага идти, когда в руках успех, достойно труса лишь».