Невеста против - Лика Вансловович

Ахнув, она прижала руку к груди, а я бесцеремонно толкнул ее на кровать. Девчонка тут же отползла от края к изголовью и явно намеревалась сбежать, но я схватил ее за лодыжку и потянул на себя.

Она упала головой на мягкие пуховые подушки и зажмурилась. Нависая над ней, я изо всех сил сдерживал ревущего в груди демона. Он бы не церемонился с ней, не вглядывался бы в милое почти детское личико, чтобы лишний раз убедиться в том, что ОНА — ДРУГАЯ! О нет, вероятнее всего, что он с превеликим удовольствием перевернул бы ее на живот, задрал подол сорочки и терзал бы несчастную до тех пор, пока не почувствовал бы, что ему вновь удалось хотя бы ненадолго утолить свой голод.

Риана слишком очевидно меня боялась, даже несмотря на показную браваду и холодность. Намокшие от еще не пролитой соленой влаги ресницы, покрасневший носик и дрожащие губы. Ее узкие и такие холодные ладони упирались мне в грудь, но она, конечно, ни за что не смогла бы оттолкнуть меня от себя.

Я переместился, вклиниваясь между ее ног, окончательно закрывая пути к отступлению собой. Правая рука коснулась бархатной кожи чуть выше колена, шелковая ткань послушно скользила вверх вместе с моей ладонью, а я продолжал вглядываться в глаза своей пленницы. Ужас, наполнивший их, охватил все ее существо, она задрожала, и по бледным щекам потекли слезы.

— Нет! — севшим голосом произнесла Риана.

— Нет? — переспрашиваю я, убирая руку с ее бедра и перемещая ее к лицу девушки, чтобы убрать несколько спутанных прядок со лба.

— Нет? — снова спрашиваю я, еще спокойнее и увереннее.

Я слегка приподнимаюсь, отдаляя наши тела друг от друга. Она глубоко втягивает воздух, жмурится, стирает дрожащей ладонью слезы и смотрит на меня чистыми и бездонными омутами.

Черт возьми, кто способен выдержать подобную пытку? Со мной происходит что-то невообразимое, я с трудом контролирую себя, но все же удерживаю самообладание, дышу не слишком глубоко, чтобы ее запах не наполнял легкие и не дурманил разум.

— Тогда вам лучше уйти немедленно, и чем быстрее вы это сделаете, тем лучше, графиня! — охрипшим голосом произношу я, буквально выталкивая из себя каждое слово.

Что-то мелькает в глубине ее глаз, отблеск лунного света, льющийся из окна, касается бледного лица, все еще влажного от слез. Губы что-то шепчут, но я не сразу смог разобрать ее слова, пока наконец не склонился к лицу, ощущая теплое дыхание на своей коже.

— Я не уйду…

Она закусывает губу, смотрит на меня и почти не дышит.

— Боюсь, что другого шанса у вас уже не будет, — севшим до шепота голосом предупреждаю я.

Графиня лишь едва заметно качает головой в знак своего смирения.

Несколько коротких мгновений я все же всматриваюсь в ее лицо. Но девушка и впрямь больше не выказывает сопротивления, опускает руки вдоль тела и сверлит меня испытующим взглядом, снова задерживает дыхание, словно готовясь окунуться в бездну с головой.

Во мне не остается ничего, что могло бы сдержать и уберечь от падения с того же обрыва.

И пока правая рука нетерпеливо скользит вверх, желая добраться до самого сокровенного, губы уже опаляют жаром ее рот, забирая остатки кислорода. Она не отвечает на мой поцелуй, но я не придаю этому никакого значения. Я поглощаю ее страх, забираю его себе, отдавая тепло своего тела. Не хочу ощущать под собой холодную кожу и согреваю дыханием ее шею, спускаюсь ниже, понимая, что здесь и сейчас нет ничего, что могло бы остановить меня и оторвать от нее.

Желание становится болезненным, а туман в мыслях плотнее и гуще. Никакой нежности и ласки нет в одном грубом и резком движении. Девчонка вскрикивает и выгибает спину, судорожно хватается пальцами за простыню, тяжело глотает воздух и закусывает губу.

Я чувствую, как стремительно пьянеет мой рассудок, как сознание мутится, но выпитое вино тут уже ни при чем. Холодная, как прекрасное мраморное изваяние снаружи, она слишком обжигающе горячая внутри.

Мне кажется, что я слышу, как бьется ее сердце, ударяется о ребра и болезненно сжимается, и кажется, со мной происходит нечто подобное, потому что мне хорошо и больно одновременно.

Я снова двигаюсь и уже не могу сохранять контроль, не могу прекратить касаться ее, не могу перестать вжимать в матрас податливое тело, раз за разом выбивая воздух из ее легких.

Она снова выгибает спину, стараясь немного отдалиться, крепко закрывает глаза, до крови кусает губы и едва сдерживает жалобные стоны. В какой-то момент я даже почувствовал слабые удары ее кулачков на своей спине: жалкий и уже совершенно бессмысленный протест.

Но я не могу и не хочу останавливаться и выпускать из рук свою добычу. Зарываюсь носом в ее волосы, вдыхая едва уловимый запах лесных трав и наконец отпускаю на волю скопившееся напряжение. Сердце, ударившись изо всех сил, замирает в груди и прекращает биение. Первый вдох оказывается болезненным, воздух отчего-то царапает горло, я тяжело выдыхаю и почти до хруста сжимаю в своих медвежьих объятиях хрупкое тело.

Я не сразу возвращаюсь к реальности и тому, что только что произошло, однако мне все же хватает ума разжать руки и перенести вес тела. Она медленно и глубоко втягивает воздух, открывает глаза и…отворачивается, изучая пустым взглядом соседнюю стену.

Она не двигается и ничего не произносит, я падаю на соседнюю подушку и закрываю ладонью лицо, чтобы не видеть, как сверкают в лунном свете слезы на бледных щеках.

Мне тоже нечего сейчас сказать ей. Зачем она сделала это, если настолько не желала меня? Почему не попыталась умолять спасти друга другой ценой? Это бы изменило что-то, смогло разжалобить меня?

Раздражение и разочарование медленно расползается по венам, подбираясь к горлу неприятной горечью. Я порывисто