Мост в чужую мечту - Дмитрий Емец

Пока Рина ходила за новым седлом, Гавр ухитрился пометить старое едкой струйкой. Гамов не стал создавать трагедии и назвал это «автографом предыдущего владельца».

Пять минут спустя они были в небе. Гавр держался за Алем как приклеенный. Выбрав точку между шеей гиелы и ее опускающимся крылом, Рина смотрела на освещенный город и думала, что если бы такое показали в кино, многие раскричались бы, что тут монтаж и компьютерное моделирование. Размытые тени, много случайных деталей, машины завалены снегом неравномерно, да и люди двигаются с подвисанием, как запрограммированные на определенный набор движений боты.

Гамов перемещался над Москвой с удивительным знанием не только города, но и мест, где гиелы не будут замечены. Он то поднимал Аля метров на триста и сливался с маревом, что всегда образуется над мегаполисом – смесь смога и слабых ночных облаков. Порой же бросал гиелу вниз и проносился над очерченным фонарями и фарами карандашом света, выше которого никогда не поднимается водительский взгляд. Пару раз, разнообразя полет, сажал зверя на брезентовые крыши трейлеров. Гавр, попугайничая, делал то же самое, и они неслись на грохочущей махине километр или два, после чего срывались и летели дальше.

Рина с завистью подумала, что в городе гиела даст пегу сто очков форы. Она маневреннее, смелее, авантюрнее. Попробуй посадить пега на едущий трейлер или пронестись между светящимися рекламными буквами на крыше небоскреба. И дело не в размахе крыльев – пег по сути своей тревожен и не любит ничего непривычного. Даже валяющаяся на снегу яркая тряпка может заставить его шарахнуться и понести.

Гамов повернулся в седле, махнул рукой и стал снижаться. Они сели на крышу двухэтажного дома недалеко от Садового кольца. На крыше когти гиел съезжали. Им не за что было уцепиться. Хитрый Аль угнездился на коньке, для равновесия раскинув крылья. Гавру же места не нашлось, и он продолжал ерзать лапами, сбивая вниз снег.

Двор был залит светом. Рина увидела аккуратную детскую площадку, рядом с которой стояла наряженная елочными игрушками березка. В этой наряженной березке ощущалась творческая рука Дионисия Тиграновича и двух его хлопотушек – Млады и Влады.

Гамов стащил с шеи арбалет, осмотрел его и сдул с прицельной прорези снег. На животе подполз к краю крыши и высунул голову.

– Машины вроде не видно, но все равно стоит проверить… Жди здесь, держи гиел! – прошептал он и нырнул вниз.

Рина вскрикнула. Ей показалось: Гамов сорвался. На четвереньках она подбежала к краю крыши и увидела Евгения уже на балконе, прильнувшим лицом к стеклу. По тому, как он забросил за спину арбалет, Рина поняла, что в квартире никого нет.

Пока Гамов искал, как ему вернуться на крышу, Рина из озорства забралась на кирпичную трубу. С внешней стороны дома, на дороге, сидела и чесала задней лапой грудь лохматая дворняга. Изредка она поднимала морду и равнодушно поглядывала на собравшиеся на светофоре машины. Рина подумала, что для собаки понятие дороги – условность. Водопойная тропа автомобилей. Еще большая условность и нелепость – колесо. Даже сбитая машиной, псина, должно быть, успевает удивиться величайшей несправедливости: почему через нее не захотели перешагнуть?

Над краем крыши появилось красное лицо Гамова. На четвереньках он резво перебежал к Рине. Аль с неодобрением посмотрел на четвероногого хозяина.

– Ты такой маленький, если на тебя смотреть с трубы! – Рину, как и Гавра, вечно тянуло задираться.

Гамов нахмурился. Хмурился он удивительно – без морщин. Кожа на лбу выпирала белым валиком, и от края бровей отделялось два маленьких островка.

– Слезай! Заметят!

– Кто заметит? Там никого нет!

– Уже есть! – на миг изменив своей четвероногости, Гамов показал пальцем туда, где Рина недавно разглядывала собаку. Дворняга исчезла. Во двор медленно въезжал тропически яркий микроавтобус величайшего мага современности.

Когда автобус скрылся в арке, Гамов наклонился и как-то неповторимо свистнул. Не складывая крыльев, Аль заскользил брюхом по крыше, свалился вниз и исчез. Рина поняла, что взлетел, когда увидела его метрах в ста от дома быстро набирающим высоту. Увидев, что его кумир удаляется, Гавр повел себя как истеричная поклонница. Закрутился на месте, заверещал, бестолково, как курица, захлопал крыльями и помчался догонять.

Не помня себя, Рина кошкой кинулась с трубы на спину Гамова.

– Что ты сделал? Как я его теперь верну? Я тебя прикончу!

Тот мягко перехватил ее руки.

– Тихо! Мы не могли оставить их на крыше… Тут слишком светло, а квартира Белдо сразу под нами. Потом я позову Аля, а Гавр прилетит с ним вместе.

– А если не прилетит?

– Прилетит! Ты плохо знаешь гиел.

За это Рине захотелось вообще столкнуть его с крыши. Возможно, она бы это и сделала, но Гамов перебежал к слуховому окну.

– Идем! Лучше перехватить их в подъезде! – пояснил он и резко, без замаха, ткнул локтем стекло. Рина не поняла, как ему это удалось, но стекло не выбилось, зазубрившись острыми кусками, а ровно выдавилось внутрь.

Гамов спрыгнул на чердак и помог спуститься Рине. Потом нырнул в темноту и зажег свет. Рина увидела, что чердак тянется через весь дом. Он был низковатым, со стреуголенным потолком. В полный рост можно было распрямиться только под коньком. Изредка попадались случайные предметы: то облупленный таз, то неожиданно новый горный велосипед, издевательски примотанный цепью к детскому горшку, то старый шкаф. Гамов ногтем царапнул высохший голубиный помет и хмыкнул:

– Постарайся ничего не уронить! И лучше наступай там, где идут балки! Под нами квартиры.

– Боишься провалиться к Белдо в комнату?

– Про «в комнату» не знаю, но топот над головой услышат… Кажется, здесь! Приготовься!

Гамов стащил с плеча арбалет и, рванув чердачный люк, спрыгнул. Рина, не раздумывая, последовала за ним. Прыгали они на площадку перед квартирой Белдо – туда, где с кокетливой грустью распластался канареечный, необъяснимой пушистости коврик Дионисия Тиграновича. Приземлились же почему-то в длинном, узком, без единого окна коридоре, тянувшемся в бесконечность. Рина услышала удивленный и сердитый возглас Гамова. Он упал неудачно и теперь лежал на боку, не выпуская арбалета.

Рина завертелась на месте, выцеливая нештукатуреные стены. Потом задрала голову. Люк, через который они спрыгнули, исчез. Над ними нависла такая же бетонная плита.

– Где мы? – крикнула она Гамову. Голос гулко разнесся в пустоте.

Гамов встал. Он прихрамывал. Озабоченно ощупывал колено. Вот она – обратная сторона хорошей спортивной подготовки. В прыжке его тело настраивало себя на определенную высоту, которая, увы, оказалась иной. Рина же падала мешком, без всякого расчета, потому и пострадала меньше.