Эгоист - Джордж Мередит

С этими словами он подхватил Уилоби под руку. Уилоби хотел было воспротивиться, но тут же сообразил, что, удерживая де Крея подле себя, он тем самым помешает ему быть с Кларой; увидев, что та отдает какие-то распоряжения камеристке, он решил предоставить ее самой себе, — разумеется, ненадолго.

Между тем де Крею удалось задержать его в лаборатории. Отдав дань восхищения фарфору, он перешел на последние лондонские сплетни о проделках сорванца Купидона, пересыпая свою повесть именами и титулами, которые, подобно факелам, освещали эти сомнительные похождения. Уилоби с удовольствием слушал его рассказы, не отличающиеся, по чести говоря, хорошим тоном. В этих скандальных историях Уилоби привлекало помимо прочего и то, что в них развенчивались люди, стоявшие выше его на общественной лестнице. Нравственный кодекс Уилоби позволял ему, осуждая знатную грешницу, упиваться подробностями ее падения. Но, как он ни был увлечен рассказом, а все же не удержался и перебил рассказчика, чтобы показать в окно на мечущуюся из стороны в сторону фигуру Вернона, который, по-видимому, силился разыскать юного Кросджея.

— Никто, кроме меня, не умеет с ним справиться, — сказал он с презрительной усмешкой. — Ну, да продолжай, Гораций!

Вернон, искавший своего ученика под проливным дождем, и в самом деле выглядел смешным. Видно было, однако, что отступать он не намерен, так как, решительно свернув на аллею, он зашагал по ней своим энергичным и быстрым шагом.

— Достаточно нелепое зрелище, когда игрок в крикет бежит за мячом, — не удержался снова Уилоби. — Но разводить пары в дождь, чтобы поймать негодника, которого и след простыл, — это уже сверхнелепо.

Де Крей присвистнул.

— Да, пожалуй, можно найти занятие повеселей, — сказал он.

Так как Гораций накурил в лаборатории, Уилоби приказал слуге перенести сервиз в одну из гостиных.

— Вы смелый человек, — заметил при этом де Крей. — А может, — просто счастливый, и вам везет. Я уже и прикоснуться не смею к такому хрупкому сокровищу.

— О да, я верю в свое счастье, — сказал Уилоби.

Он послал за Кларой и с нетерпением стал ее ждать. Внизу ее не нашли, камеристка Баркли засвидетельствовала, что ее нет и наверху. Уилоби резко повернулся к де Крею: тот был на месте.

Обратились к мисс Изабел, мисс Эленор и мисс Дейл, но никто из дам не видел Клары, и они только могли подивиться ее непоседливости. Погода меж тем испортилась не на шутку. Небо почернело, грохотал гром, багровые зарницы освещали сплошную пелену дождя. Всех переполошила мысль, что Клара, быть может, находится под открытым небом. Во все концы парка были разосланы слуги, снаряженные зонтами, шалями и плащами.

— Я тоже пойду, — вызвался де Крей.

— Нет! — воскликнул Уилоби и вскочил, преграждая ему дорогу. — Я не допущу этого.

— У меня чутье охотничьей собаки, Уилоби, я непременно наскочу на след.

— Дорогой мой Гораций, я не могу вас пустить.

— Адье, мой милый! Если кому и суждено разыскать прекрасную даму, то это мне!

Он подошел к стойке для зонтов. Все принялись гадать, взяла ли с собой Клара зонт. Баркли утверждала, что взяла. А это значило, что Клара задумала прогуляться за пределы парка. Кросджея также обнаружить не удалось. Полковник многозначительно покачал головой.

Уилоби с силой щелкнул по барометру.

— Поллингтон! — крикнул он камердинера и приказал подать дождевик и сапоги для рыбной ловли.

В душе его происходил экстренный совет.

Идти ли ему одному — в надежде обнаружить Клару и под плащом и зонтиком подвергнуть ее своему прощению? Или все свои силы бросить на то, чтобы помешать де Крею в его одинокой погоне — на случай если он в самом деле добьется удачи, которою заранее так дерзко похвалялся.

— Гораций, если вы будете упорствовать, я не на шутку обижусь, — сказал Уилоби.

— Смотрите на меня, как на орудие судьбы, — ответил де Крей.

— В таком случае я иду с вами.

— Но это ведь тот случай, когда сумма двух слагаемых равна нулю. Видите ли, я могу полагаться на свой нюх только когда я один.

— Сказать по чести, Гораций, вы иногда несете такой вздор, что уши вянут. Попробуйте говорить по-английски!

— Должно быть, то, что я хотел сказать, попросту не в духе этого языка — мне казалось, что я говорю по-английски.

— И на английском языке можно нести чушь с неменьшим успехом, чем на ирландском.

— Да, но на английском она выглядит куда нелепее — с английским языком нельзя обращаться так безбожно, как с нашим.

— Но где же она, где? — восклицали дамы. — В такую непогоду!

Летиция предложила посмотреть, нет ли Клары в лодочном сарае.

— Ах да, ведь Кросджей сегодня пропустил свое утреннее купанье! — воскликнул полковник.

Никого не остановила нелепость предположения, будто Кларе могло прийти в голову повести Кросджея купаться, да еще тотчас после завтрака! Мало ли что — быть может, ей вздумалось покататься с ним на лодке, рассуждали они.

Увлеченный новой надеждой, Уилоби решился отпустить полковника одного и уже мысленно потирал руки. Обдумав, как он избавится от Кросджея и останется в лодочном сарае наедине с Кларой, он заранее упивался победой: ведь это он ее нашел! Но черные мысли снова его одолели. Он их отогнал: как бы то ни было, можно было рассчитывать, что он останется с нею наедине, — и уж на этот раз ей не дождаться пощады!

Когда перед джентльменами распахнулись парадные двери, глазам их предстала картина всемирного потопа. Мокрая молодая листва, потеряв всякий оттенок зелени, сверкала, как темная сталь. Песня дождя слилась в сплошное журчание.

Дамы принялись громко порицать Клару, обращая к ней риторические упреки, ибо неблагоприятные обстоятельства обладают свойством превращать самый ничтожный проступок в тягчайшее преступление. Нет, надо быть безумной, чтобы в этакую погоду искушать судьбу! Как она, однако, легкомысленна, как непоседлива! Клара, Клара, разве можно быть такой неразумной? Не известить ли доктора Мидлтона?

Летиция, однако, уговорила их пощадить старика.

— Вы в какую сторону? — спросил Уилоби. Он уже сам мечтал избавиться от спутника.

— В какую угодно, — ответил де Крей. — Я подброшу свою башку, как монету: орел или решка!

Уилоби был не в состоянии больше сносить эту дикую белиберду. Де Крей заметил, как его приятель украдкой обернулся — проверить, не следуют ли за ним по пятам, и подумал: «Черт побери, а ведь этот чудак и в самом деле влюблен! Только не там он ее ищет. Эта девица, насколько я понимаю, особа решительная. Таких, как она, — одна на тысячу. Впрочем, из них получаются превосходные жены. Лишь бы они попали в хорошие руки. Такую встретишь — и в самом деле захочешь нацепить ярмо. Дайте мне только случай! Такая, если полюбит, будет верна до гроба».

Он вдруг вспомнил ее всю: ее лицо и ее платье — легкое, прозрачное, словно сотканное из лепестков цветка. Только бы она успела вовремя укрыться от ненастья!

У сторожки возле Западных ворот парка ему сказали, что мисс Мидлтон проходила здесь вместе с Кросджеем и обратно не возвращалась. А полчаса спустя через эти же ворота прошел мистер Уитфорд.

— Верно, в погоне за своим молодцом? — спросил полковник.

Жена и дочь сторожа знали о проделках Кросджея; да, мистер Уитфорд справлялся о нем и, должно быть, его настиг и погнал домой сменить одежду; Кросджей вернулся и на предложение отдохнуть и обсохнуть в сторожке ответил отказом (обитателям сторожки даже почудилось, что он плачет) и поплелся по мокрому газону, понуря голову, — видно, на душе у бедняги было не слишком весело!

— Должно быть, мистер Уитфорд дал ему хороший нагоняй, — сказал полковник де Крей. — И поделом!

Обе согласились. Да, да, похоже, что полковник прав. А услышав, что Кросджей так и не пошел в Большой дом переодеться, весьма осудили его своеволие — ведь на нем ниточки сухой не было!

Де Крей взглянул на часы: десять минут двенадцатого. Если его смутная догадка о намерениях мисс Мидлтон верна, буря должна была ее застигнуть на полпути к цели. И, насколько он представлял себе (или, как сказал бы он сам, изучил) Кларин характер, никакая непогода не могла сбить ее с намеченного пути. Вследствие чего полковник пришел к заключению, что поезд, должно быть, уже мчит ее в объятия очаровательной черненькой Люси Дарлтон.

Впрочем, дождь — это де Крей допускал — мог ее задержать, и так как никакой другой маршрут не приходил ему в голову, он решил отправиться в Рендон, на станцию, заглядывая по дороге в окна всех встречных коттеджей и ферм.

Глава двадцать шестая

У сторожа был сын, приятель юного Кросджея, разделявший многие его шалости и приключения. Сей отрок страстно мечтал стать лесничим и вместе с Кросджеем и неким юнцом из выводка нынешнего лесничего имел обыкновение бродить по окрестностям, готовясь к профессии, вполне отвечающей также и вкусам его товарищей. Предначертанная Кросджею судьба, связывавшая его с таинственными просторами морей, снискала ему у приятелей звание капитана, и с их согласия он являлся предводителем этого отряда из трех. Когда ему удавалось улизнуть с урока, его почти всегда можно было обнаружить в обществе Джейкоба Крума и Джонатана Фэрневея. Вернон, увидев в сторожке Джейкоба Крума, восседающего на табурете и уткнувшегося в книжку — ту самую, что он же ему некогда и подарил, — уже не сомневался, что набрел на след. Одна эта поза прилежного ученика служила достаточно прозрачным намеком на то, что здесь что-то нечисто. Каково же было его удивление, когда и мать и сестра Джейкоба подтвердили его рассказ; еще не пробило десяти, поведал сей отрок, когда мисс Мидлтон вышла через эти ворота в сопровождении Кросджея, причем последний так торопился, что даже не кивнул своему приятелю!