Алаймент (СИ) - Малышонок Сергей Александрович "Седрик"

Глава 12

Странно, но за первые два часа работы меня так никто и не побеспокоил, даже горничные, что боевые, что обычные, в кабинет не заглянули. Подозреваю, что где-то в Назарике шла эпичная пьянка… ну или некий аналог, учитывающий физиологию и ограничения обитателей Гробницы. Пусть звуков пьяного угара и попыток со стороны Коцитуса исполнить гопак под женские визги и посвисты до меня не доносилось, но вот ощущения… какой-то щекотки в животе и всё возрастающего потока чужих веры и обожания, которые я теперь различал почти как температуру воздуха, помноженную на запах и чувство сытости… Короче, я не знал, что и как, но вот то, что Стражи чудили и заражали своей чудностью всех правых и непричастных, я ощущал нутром, и это была не фигура речи.

Стало даже немного жалко Каджита и его культистов, которые наверняка попали под раздачу, но я успокоил себя тем, что если они это переживут, сохранив здравый рассудок, то квест на вливание в коллектив Назарика им можно считать зачтённым.

Много хуже было то, что по мере разбора доставшегося мне от Момонги багажа заклинаний и выстраивания из них наиболее оптимальной и эффективной комбинации, мысли мои не очень заметно, но всё более и более глубоко погружались в самоанализ. Понятное дело, что проблема была не в самом факте оценки собственных действий, а в том, каковы у этой оценки были результаты. И вот они меня, чем дольше я думал, тем больше угнетали.

Я не мог сказать, что мои действия были ошибочны — большая часть моих решений и поступков виделась мне более чем правильной и адекватной ситуации. Но вот меньшая, а также сопровождавшие меня при этом мотивация и мысли… Они были просто ущербны. Ограниченны. Зацикленны! Записная книжечка с Правилами Тёмного Властелина реально помогала выправить самые яркие перекосы, но невозможно описать несколькими десятками фраз абсолютно всё и на все случаи жизни, в результате чего мелочи от влияния сущности Лича-Владыки просачивались постоянно. Пример? Да хотя бы Брита! Почему вдруг я решил, что для помощи тому, кому я хочу и уже решил помочь, обязательно нужно найти некий оправдывающий повод?! С хрена ли вдруг, спрашивается?! Я уже решил, я хотел — какие ещё нужны поводы и причины? Но нет! Меня как переклинило, что нужна некая пусть даже совсем формальная, но причина вида «ты мне — я тебе», только так и никак иначе. Я, без шуток, до самого краешка не сомневался в тот момент, что оказать помощь возможно, только и исключительно если я тоже получу некую материальную выгоду от этого. Это была безусловная, железобетонная и не подлежащая никакому критическому осмыслению уверенность.

Или вот другой пример: пленные из Теократии. Я отдал их «в собственность» архидемону, который и по природе своей, и по своей «квенте» — абсолютно безнравственный «доктор Менгеле» от мира фэнтези. Больному ублюдку-садисту, что пусть и понимает разницу между животным и человеком, но с его точки зрения эта разница заключается лишь в том, что над животными эксперименты получаются скучными, а вот с людьми можно развернуться. И всё, что я сделал — это просто один раз сказал ему, что пленников надо кормить и содержать в условиях, где они не помрут сами по себе, причём сказал так — на отвали и едва ли не на бегу. Просто… отрабатывая для галочки.

Сказать, что подобные примеры сейчас вызвали у меня ощущение как от пролитого ведра ледяной воды за шиворот — это ничего не сказать. Нет, судьба конкретных религиозных фанатиков, промышлявших диверсиями, заказными убийствами и массовой резнёй представителей собственного вида только потому, что те под руку попались и в соседней стране жили, да всё это под громкие лозунги о праведности своих действий и защите человечества, меня, если уж начистоту, не шибко смущала. Заслуженной и правильной я эту судьбу считал, если вот совсем искренне. Трясло меня от осознания, насколько я не контролировал собственную волю. Моя мотивация, мысли, убеждения — всё это было с небрежной лёгкостью смято и раздавлено «бытием, определяющим сознание», несмотря на все усилия по сопротивлению. А ещё поганого привкуса ситуации добавляло то, что и исправлять что-либо из таких вот косяков было… не то чтобы совсем нельзя, но… поздно.

Или нет?

Новая мысль заставила окончательно отвлечься от работы с багажом накопленных прежним хозяином тела заклинаний и полностью сосредоточиться на себе.

После чего, с чертыханием и зубовным скрежетом, телепортироваться в «Ледяную Тюрьму», как можно ближе к «отдельным покоям» одного конкретного узника. О ней ведь я тоже вспоминал, но просто отмахнулся. «Пребывает в контролируемых условиях и не доставляет проблем? Ну вот и хорошо, есть задачи поважнее, а эта подождёт до лучших времён, тем более как её решать, я не знаю…» А тот факт, что эти «контролируемые условия» — настоящая пыточная камера, в которой и нормальный человек сбрендит за неделю, что уж говорить о «прописанной» сумасшедшей, меня-лича не волновало от слова вообще. Точнее сказать, я в упор не видел логических дыр и противоречий в постулате, что, мол, раз уж она уже сумасшедшая и это никак не исправить, то зачем дёргаться? Типа, ну да, она заперта в месте, где натурально подвергается непрерывным пыткам, что не просто могут, а в принципе обязаны усугубить её состояние, но ведь она же всё равно сумасшедшая, и ничего с этим не сделаешь. Вынь её оттуда, не вынь — ничего не изменится, она останется сумасшедшей, так пусть и дальше там сидит. Ведь ничего не сделаешь… И ведь при этом я уже тогда не считал «неписей» просто болванчиками, даже начинал испытывать к ним симпатию и заботу, но… в упор не был способен осознать — «а чего тут такого-то?»

Классно, правда? Ты желаешь кому-то добра, его жалеешь, он тебе симпатичен, но ты спокойно оставляешь его в пыточной просто потому, что не можешь сразу и полностью решить все его проблемы. Шикарная логика! Аж вымораживает…

И потому сейчас я шёл по тёмному, мрачному и холодному коридору. Корка льда чуть слышно хрустела под ногами, за стенами ощущались толпы безмозглых мертвецов, готовых ринуться на нарушителей в любой момент времени, от моего дыхания поднимался пар… Даже от внешнего антуража становилось очень неуютно, а то, что творилось внутри нужных мне помещений… Табула, больной же ты урод. Узнай, куда именно я направляюсь, тот же Себас поднял бы истерику, хех. Хотя, может быть, и не поднял бы…

Вот ещё один шаг — и я протягиваю руку к нужному участку стены. Из него тут же появилась белая, просвечивающая конечность, что держала куклу ребёнка и безропотно вложила её в мои пальцы. Ещё один шаг, и тяжёлые двери, выполненные из чёрного камня и расположенные в центре обветшалой фрески «матери с ребёнком», со зловещим скрипом отворяются, а по чувствам бьёт целый шквал. Первым пришёл звук. Отражённый сотни раз крик и плач тысяч младенцев. Шаг. Стены, теряющиеся во мраке, но проступающие очертаниями искажённых в агонии и муках лиц. Детских лиц. А в центре этой мрачной комнаты — тонкая женская фигурка, качающая колыбель. В качестве наряда — простое платье, поправка, простое похоронное платье, больше напоминающее саван. Лицо полностью скрыто длинными антрацитово-чёрными волосами, точь-в-точь как у Альбедо.

— Обман! Обман! Обман! — достав из колыбели куклу младенца, пленница швырнула её в стену. Стена столкновение выдержала, кукла — нет. — Мой малыш! Мой малыш! — зубовный скрежет и усиливающаяся громкость плача. И вот из стен начали лезть «Глазные Мертвецы» — отдалённо напоминающие по форме детей вечно гниющие полупрозрачные куски мяса. В нос ударил смрад разложения.

Даже зная, чего ожидать, из памяти Момонги, я был шокирован и, откровенно говоря, испуган до усрачки. Это не «крипота», это откровенный пиздец! Когда девушка достала из колыбели здоровенные окровавленные ножницы и рванула в мою сторону, то я уже не выдержал. У меня было два варианта действий: или пальнуть по округе «Уриэлем», благо теперь, без ограничения нежити, это заклинание Света десятого круга вдарит так, как ему и положено, или… Плоть опала серым прахом. Испуг, отвращение и жалость отдалились на задний план. Я знал, что должен испытывать их, но мой старый приятель ветерок надёжно оберегал меня от подобной слабости.