Посол без верительных грамот - Сергей Снегов

— Нет, мы его не знали. Мы запросили астроботаника в связи с расширением марсианской красени. Нас информировали, что посылают на Марс специалиста по внеземной растительности.

Спенсер казался уснувшим, а не умершим. На его теле не было повреждений, на бледно-желтоватое лицо почти не легла восковатость. И опять Роя поразила внешность астроботаника, до тусклости непримечательная: все рядовое, ничто не поражало, даже не привлекало внимания. Но если глаза, наполнявшие видение Генриха и так зловеще отпечатавшиеся на фиксирующей пленке переборок, принадлежали человеку, то они могли быть лишь глазами Спенсера, покоившегося сейчас на столе. И Рой всматривался и всматривался в умершего, с напряжением понуждая себя вообразить, что могло тогда произойти: Спенсер приподнялся, что-то его потрясло, глаза его засверкали... Генрих отпрянул от окна, отшатнулся, закричал... Да, да, Спенсер мог, конечно, ужаснуть впечатлительного брата, но пленка не имеет нервов, однако она тоже запечатлела эти надвигающиеся, расширяющиеся факелы — так их назвать всего точнее.

— Знаете, друг Рой, — с удивлением сказал Винк-лер, — мне кажется, Спенсер как-то уменьшился. Может быть, я ошибаюсь, но тело вроде было и длинней, и массивней. Неужели оно так быстро ссыхается? И еще одно: гамма-анализаторы показали, что мозг его сильно поврежден — пепел вместо мозговых клеток...

Рой шагнул к Спенсеру приподнял одно веко, потом другое. Глаза были мертвые, маленькие, грязновато-голубой цвет оболочки размылся, они уже не отражали света, вряд ли они могли при жизни излучать какое-либо сияние. Призраков не существует, это известно каждому ребенку. Но в звездолете был призрак — не мифический фантом, а физический феномен! Вещественное, осязаемое привидение! Воистину простых решений не существовало.

— Я привез контейнеры с нейтральной атмосферой, — сказал Рой. — Распорядитесь, друг, чтоб погибших перенесли в них. Там они будут гарантированы и от ссыхания и от гниения.

6

Рой задремал у постели брата. Его пробудило осторожное прикосновение руки Винклера.

— Операторы закончили обследования. Погибшие перенесены на корабль. Вы можете отдохнуть в нашей гостинице, друг Рой.

— Отдохну на корабле, — пробормотал Рой. — Передайте ребятам, чтобы шли по каютам.

— Вы раскроете наш порт? — с надеждой осведомился Винклер.

— Такой приказ может отдать только Земля. Не забывайте, что в загадке мы не разобрались.

Винклер со вздохом согласился, что нельзя торопить важные решения, когда возможность повторения трагедии не предотвращена. Рой дружески положил руку на плечо Винклера. Он сочувствовал состоянию начальника звездопорта.

— Между прочим, друг Рой, Земля сегодня устраивает передачу на планеты, — сказал Винклер. — Артемьев вторично выступает с новой художественной программой «Гориллы у космопульта», а Корытин докладывает об удивительных открытиях его лаборатории.

— Я не поклонник творчества Артура Артемьева, — сказал Рой. — Что до Корытина, то у Андрея каждую неделю совершаются удивительные открытия. Не удивительных он не признает.

Рой вышел наружу. В аэробусе порта сидел Арман, уткнувшийся в ленту вычислений. Рой прошел мимо. До звездолета было всего четыре километра. Солнце склонилось к горизонту, оно закатывалось на Марсе раза в два медленней земного, но Рой помнил, что сразу после его исчезновения наступала тьма, а еще до того, как Солнце пропадало за каменистой кромкой неглубокого окоёма, небо усеивали звезды, крупные, много ярче земных, безучастно неживые, как и все на этой неживой планете.

Нет, многое изменилось с его прошлого прилета! Сгустившаяся атмосфера породила не только низенькую растительность, но и сумерки. После заката наступила не ночь, а вечер, он быстро погасал, но был — на севере сгущалась тьма, запад горел, вверху переливались красновато-голубые тона, побежалые цвета проносились по небу, как по нагретому металлу. А сквозь них пробивались звезды, и они тоже уже не казались унылыми огоньками, вкрапленными в однообразную черноту, они обрели жизнь, мерцали, то словно падали, то словно вздымались.

С востока надвигалось темное пятно; оно поглотило Фобос, обволакивало Деймос. Рой остановился — это была настоящая тучка, нечто немыслимое на прежнем Марсе. Он не опускал головы, пока тучка не растаяла. Неяркие, мало похожие на огромную земную Луну, оба спутника висели над равниной, они двигались быстрее земной Луны. Рою казалось, что, оправдывая свои названия, они конвоируют его: Фобос, страх, шествует впереди, Деймос, ужас, крадется за спиной. Но и они потеряли прежнюю неприкрытую голизну и четкость, они двигались в прозрачной дымке, вокруг них, как и возле Луны, простиралось колечко сияния. Рой вспомнил, что именно резкость очертаний, четкая граница яркости спутника и черноты неба поражали его когда-то всего больше. Скоро на Марсе нечему будет поражаться, кроме разве того, что он так быстро превратился из каменистого мертвого шара в удобную космическую гостиницу.

Аэробус нагнал Роя. В салоне сидели операторы, Арман по-прежнему был погружен в бесконечное вычисление. Аэробус, неслышный, как летучая мышь, промчался, не притормаживая; один из операторов махнул рукой, показывая, что надо торопиться. Рой покачал головой. Они спешили на корабль, чтобы, приняв освежающий радиационный душ, насладиться выдумками Артемьева и открытиями Корытина. Рой не захотел ради фантазий Артемьева и каких-то новых находок Корытина поступиться одинокой прогулкой по каменистой саванне, озаренной двумя бегущими по небу спутниками.

Вспоминая потом эту ночь на Марсе, Рой не переставал удивляться, что по странной прихоти не пожелал узнать о событиях, имевших столь важное значение для расследования катастрофы. «Все пошло бы по-иному, прояви я больше любознательности», — упрекал он себя, хотя, конечно, ничто не могло пойти иначе, чем оно уже шло.

Глава вторая. Два трупа одного человека

1

Генрих прислал брату письмо. Полный курс лечения в их санатории могут вынести только очень здоровые люди, он чувствует себя неважно, лечение ему не под силу. Генрих просил забрать его домой. Рой по стереопередат-чику пообещал выполнить просьбу, когда врачи дадут гарантию выздоровления, а пока надо терпеть, памятуя, что предки в аналогичных ситуациях утешали себя сентенцией: лечение горше болезни.

Рой постарался, чтоб отповедь звучала бодро, он говорил с улыбкой: раз уж к Генриху вернулось чувство юмора, брат не обидится, что просьба вызывает сочувствие, но остается без исполнения. Был час, когда Генриху по режиму полагалось спать, Рой с намерением выбрал эту пору: Генрих, проснувшись, выслушает Роя со стереоэкрана, а спорить будет не с кем.