Новый мир. № 2, 2003) - Журнал «Новый мир»

Жизнь между тем на месте не стояла, и какая-то новая судьба для «ЕСМ» подготавливалась как продюсерской неуспокоенностью Айхера, так и просто ходом событий. Еще в 1978 году Айхер выпустил одно из лучших сочинений, созданных в технике минимализма, — «Музыку для восемнадцати музыкантов» американского композитора Стива Райха. Надо заметить, это был смелый шаг, и побуждения, двигавшие Айхером, не так-то просто объяснить. Музыка Стива Райха, хотя и не вполне независимая от нефилармонических течений, современным джазом уж точно не являлась, — да и Райх был уже довольно известен именно как композитор-минималист. А «ЕСМ» все-таки была фирмой поменьше, чем «Columbia» или «Polydor», на счетах ее не лежали и в делах не крутились десятки миллионов долларов; ей полагалось держаться на строгой жанровой определенности (нынче это называется — четко определить свою «целевую группу»). И «фирменной неожиданности» «ЕСМ» тоже следовало оставаться в некоторых границах. Стоит их переступить — и покупатель, поставив на проигрыватель пластинку, окажется обескуражен, а значит, следующую просто не приобретет. По отношению к тому, что фирма выпускала прежде, минимализм Райха, конечно, находился далеко за этой границей.

Но Айхером, похоже, владела своего рода мания величия, и он решил, что первичен сам факт предложения от «ЕСМ», а не собственно музыкальное содержание пластинки. То есть что есть такие покупатели, которые будут покупать как раз за то, что альбом вышел на его, Айхера, фирме, — и любую музыку, которую там найдут, примут благосклонно. Самое невероятное, что это сработало. И мало кто в музыкальном мире сделал больше для того, чтобы джаз, этника и традиционно серьезные филармонические жанры оказались в массовом сознании в одной, «серьезной», обойме.

Айхер сумел наладить отношения с композиторами поставангарда. Стив Райх на «ЕСМ» не утвердился, тут вышло всего три его работы, но в начале восьмидесятых у фирмы появился новый поставангардный «паровоз» — тогда еще советский эстонский композитор Арво Пярт. Айхер первым записывает и выпускает музыку Пярта, практически открывает композитора миру. Десять лет спустя один этот факт будет значить для престижа фирмы и харизмы Айхера не меньше, чем годы работы с нордическими джазменами. (В дальнейшем количество так или иначе задействованных на «ЕСМ» выходцев с постсоветского пространства будет неуклонно расти. Правда, за исключением ансамбля «Moscow Art Trio» и его участников, издававших на «ЕСМ» также сольные работы — только по линии филармонической музыки.) В сущности, Айхер попытался предложить вообще для поставангарда как этапа в истории мировой музыки, когда музыка очень тесно связана с конкретным звуковым воплощением, звукозаписью, обработкой звука, сотканную по его, Айхера, правилам и представлениям звуковую материю. Клюнули на это предложение не то чтобы многие. Но те композиторы, кто его принял, быстро с материей Айхера сжились и остаются ей верны. По крайней мере знаменитым пяртовским tintinnabuli она подошла как нельзя лучше.

Со временем издания, связанные с филармоническими жанрами, оформляются в отдельный каталог, теперь они выходят под упомянутой маркой «Новая серия „ЕСМ“». Разумеется, и для этих изданий Айхер отбирает прежде всего материал, хорошо соответствующий его концепции звука. Он явно не любит много меди и неохотно берется за симфоническую музыку (правда, когда симфонии и большие концерты стал сочинять «эндемический» гитарист Терье Рипдаль, деваться Айхеру стало уже некуда). По большей части в «Новой серии» выходит старинная, преимущественно вокальная музыка либо сочинения XX века для камерных составов или струнных оркестров: от Шостаковича и Хиндемита до Штокхаузена и Губайдулиной. Последние годы все больше внимания уделяется также камерной классике: Гайдн, например, Шуман… Своеобразным и, наверное, самым популярным разделом «Новой серии» стали известнейшие клавирные циклы — Баха, Генделя, — сыгранные на фортепиано или клавесине джазовой звездой Китом Джарреттом (без импровизаций, джазовых ритмов и аранжировок, в строгом соответствии нотному тексту). Джарретту не впервой отступать от своего джазового амплуа — он исполнял и Шостаковича, и всяких малоизвестных композиторов, а как-то даже выпустил на «ЕСМ» пластинку с фортепианными сочинениями Георгия Гурджиева.

Другая волна «привлечений», сделанных Айхером в восьмидесятые, — всякого рода традиционные и этнические исполнители. Первыми становятся индусы, но индусы, уже засветившиеся на Западе: скрипач Шанкар и таблист Закир Хуссейн, — прежде они играли в ансамбле гитариста Джона Маклафлина «Шакти». Строго говоря, на этом этапе их вряд ли можно уже считать чисто традиционными музыкантами — они заняты скорее созданием музыки синтетической, довольно сильно заэлектроненной, медитативной. Более натуральные этнические голоса на «ЕСМ» — скандинавские фольклорные певцы и певицы и ряд арабских исполнителей. Но их Айхер тоже предпочитает подавать, подмешивая в составы со старой нордической джазовой гвардией (кстати, и наше «Moscow Art Trio» на фирму попадает именно в русле набравшего силу течения, объединяющего джаз и этнику). Очень любит работать с такими людьми саксофонист Ян Гарбарек. А вот его попытка совмещения саксофонных импровизаций со старинной музыкой «The Hilliard Ensemble» осталась единственной и, на мой взгляд, не очень удачной.

А что же джаз? Джазу пришлось на фирме сильно потесниться. Более того, создается впечатление, что Айхер утратил вкус к поискам нового в джазе. Сегодняшний джазовый каталог «ЕСМ» являет собой список беспроигрышных работ беспроигрышных исполнителей, утвердившихся манер, — список, составленный по принципу: «старый конь борозды не испортит». Зато теперь ЕСМовские джазисты признаются лучшими в своих номинациях даже по американским опросам. И уже не раз попадались мне в руки альбомы, о которых, по звучанию, не сомневаясь бы, сказал: продукция «ЕСМ», — ан нет, смотришь на обложку: сделано в Нью-Йорке. Специфическое ускользание, неожиданность Айхера ныне заметнее как раз в «Новой серии». Очень, например, полезно, если фирма занимается современной опус-музыкой, издать для весомости Губайдулину. Это предсказуемо. И Айхер издает (причем, отдадим должное его вкусу, лучшее, по моему мнению, и, думаю, не самое открытое для западного слушателя сочинение, стбоящее многих поздних помпезных работ композитора, — «Семь слов» для баяна и струнного оркестра). Но тут же, буквально следующим, выпускает и куда менее предсказуемого Валентина Сильвестрова; а ранее выходили, например, сочинения Александра Мосолова.

Впрочем, последний масштабный проект на «ЕСМ» связан все-таки с джазом. До сих пор какие бы то ни было сборники выпускались на фирме крайне редко. Но в актуальном искусстве компиляция — едва ли не самый модный жанр, и Айхер решил освоить эту стезю, причем подошел к делу необычно и основательно. Вместо того чтобы самому собирать какие-то «лучшие вещи», он предложил более чем тридцати музыкантам, составляющим «лицо» «ЕСМ», отобрать музыку, которую они считают наиболее удавшейся, глубокой, может быть, знаковой. Эти диски и начали выходить в рубрике «Rarum Series». Для меня такой проект интересен в первую очередь тем, что дает возможность сравнить взгляд музыканта на самого себя с моим на него взглядом и в очередной раз удивиться, насколько они не совпадают; сколько лет я ищу объяснение — и пока тщетно — склонности музыкантов превозносить (у себя самих) всякую муру и не замечать (опять-таки у себя самих) действительно великолепных вещей.

В восьмидесятые годы, в начале девяностых едва ли не каждая ЕСМовская пластинка, достигавшая меня, — конечно, от случая к случаю, без всякой хронологической последовательности, — становилась чуть ли не откровением. Многие из них были откровением в действительности, на гамбургский счет. Волшебный первый альбом ансамбля Чика Кориа «Возвращение навсегда», музыка для струнных Кита Джарретта с импровизирующим саксофоном Яна Гарбарека, пластинки Терье Рипдаля с контрабасистом Мирославом Витушем и барабанщиком Джеком Деджонеттом, из поздних — истинно романтическое «Море» пианиста Кетила Бьорнстада. И пусть, скажем, музыка для саксофона Гарбарека и эоловой арфы шедевром не стала, нужно отдавать себе отчет, что, кроме как на «ЕСМ», подобного рода эксперименты в восьмидесятые записывать было просто негде. Но затем появилось неприятное чувство, что «ЕСМ» с ее пресловутым звуком чем-то похожа на грузинское кино: это такая удобная коробочка, в которую стоит только сложить то, что вообще туда умещается, немного потрясти — и на выходе обязательно будет красиво и глубокомысленно. Я просто уже знал заранее, что услышу на любом новом ЕСМовском альбоме. Ничего необычного мое отторжение в себе не заключало — так часто бывает: просто приелось — и все, уже навсегда. Но необычным оказалось другое: от своего отторжения мне пришлось отказаться. Я понял, что, если хочу что-то знать о современной музыке и составлять суждения, «держаться в теме», — отслеживания ЕСМовской продукции мне не избежать. И как-то даже помимо моей воли все заметнее становится доля выпусков «ЕСМ» на полочке, предназначенной для дисков, без которых я не то чтобы обойтись не могу — мало ли без чего можно обойтись, — но отсутствие которых в той виртуальной траектории существования, где я их никогда не слышал, где они так и не попали мне в руки, сделало бы жизнь куда более серой. Пусть фирме скорее всего уже не суждено снова выйти на тот градус креативности, которого она достигала в семидесятые, тем не менее за тридцать лет она стала важным и незаменимым (что особенно редкостно) элементом структуры большого музыкального мира. Если это не успех — что тогда успех?