Бродяга. Воскрешение - Заур Зугумов

Дело в том, что ни разу ни один из представителей этих комиссий не то что не вошел ни в одну из камер «тубанара», но даже не прошелся по его территории. Так, помнутся ради фартецалы в процедурке, вызовут одного-двоих более или менее больных и отправляются восвояси.

Правда, после таких посещений медицинский персонал начинал продавать импортные одноразовые шприцы, которые вместе с медикаментами привозили члены этих самых комиссий, чтобы хоть как-то отметиться, по всей тюрьме. Мы же покупали и то и другое у этих барыг в белых халатах на общаковые деньги и раздавали потом больным бедолагам.

Не буду рассказывать, каким образом Женька затянул на «тубанар» фотоаппарат-полароид, который мы несколько дней прятали от всех без исключения в надежном гашнике, пока однажды ночью не представился удобный случай его использовать.

Из 612-й хаты уже несколько дней назад вынесли умирающего, залетного мужика, который, кстати, и отдал Богу душу наутро следующего дня. Но прежде чем ему упокоиться, мы, написав большими буквами рядом с ним его фамилию, имя и отчество, сфотографировали его в разных ракурсах, а заодно и некоторые места «тубанара», по которым можно было составить некоторое представление о том, в каких условиях содержатся больные туберкулезом люди и как они умирают в российских тюрьмах.

Теперь оставалось переправить фотографии, которых было около двадцати штук, на свободу, а оттуда — за рубеж, в какую-нибудь из правозащитных организаций.

К сожалению, здесь мы с Колей немного просчитались и поплатились за это отправкой из «тубанара». Но что такое были наши удобства или неудобства по сравнению с тем, что с нашей помощью где-то будет услышана и доведена до сведения мирового сообщества наша общая мольба о том, чтобы люди этой страны, те, кто в больших погонах, широких лампасах и на самых верхах власти, повернулись наконец-то лицом к насущным проблемам больных заключенных, содержащихся в невыносимых условиях? Чтобы не прятали эти проблемы за тяжелыми засовами камер в казематах Бутырки, Матросской Тишины и других мест, а решали их на нормальном, цивилизованном уровне.

Начальником всей больницы, включая и туберкулезный корпус, была женщина-майор. К сожалению, фамилию ее я запамятовал, но помню, что это была невысокого роста, средней упитанности, интересная, можно было даже сказать симпатичная, дама. Вот с ней у нас и произошел тот разговор, после которого сначала меня, а затем и Колю развезли по разным местам заключения, чтобы не мутили воду, как сказал мне в тюремном дворике перед тем, как меня сажали в «воронок», дежуривший в тот день ДПНСИ.

В ее кабинете на третьем этаже «тубанара» нас было трое: она и мы с Колей. Показав ей фотографии, мы заранее предупредили, что точно такие же уже переправлены на свободу и люди там ждут только нашего цинка, чтобы отправить их куда надо. (Это действительно соответствовало истине.)

— Что вы хотите, чтобы я предприняла? Каковы ваши требования? — спросила она нас после того, как внимательно и задумчиво изучила все переданные ей фотографии.

Все наши требования, заранее и очень грамотно изложенные на бумаге, мы вручили ей вместе со снимками и, пожелав ей и ее начальству здравого смысла, вышли из кабинета и спустились к себе.

Она прекрасно понимала, что у нас было очень много возможностей, но мы не воспользовались ими, а пытались выправить положение больных на «тубанаре» другим путем — путем переговоров, имея несколько козырных тузов на руках, но не в рукавах. Мы хотели, чтобы все было по-честному, по справедливости, но о какой честности и справедливости могла идти речь?

С этими людьми, насколько я понял за долгие годы заключения, честно играть нельзя. Они просто по природе своей не честны, иначе не были бы теми, кем были: безжалостными садистами и полными ничтожествами, хоть и кичились своими должностями и большими звездами на погонах.

Хочу заметить, что наши переговоры происходили на фоне все тех же требований, но мусора не боялись кипеша. Они прекрасно понимали, что в преступном мире не такие уж и дураки, чтобы давать повод легавым затягивать удавку посильнее.

Дело было в другом. Россия пыталась вступить или уже вступила, точно не помню, в ОБСЕ. Отмена высшей меры наказания, то есть расстрела, которая была необходимым условием для вступления в эту европейскую организацию, улучшение условий содержания заключенных, тем более больных туберкулезом, борьба с этим самым туберкулезом и многое другое. И на фоне всего этого благолепия наши фотографии с прямым доказательством обратного. Этого легавые, конечно же, не могли допустить.

Для начала они обратились к Ворам, в частности к Руслану Осетину, так как считали его самым авторитетным из Урок, находившихся в то время на Матросской Тишине, чтобы он повлиял на нас.

Но прежде чем начинать подобного рода игры с мусорами, положенец обязан поставить в известность Воров, так что Руслан с самого начала знал обо всем. Больше того, мы отправили ему в ту же ночь фотографии, он просмотрел их и одобрил наше решение. Мусорам же он сказал, что не имеет права, даже будучи Уркой, останавливать босоту в их благородных намерениях, тем более что они не влекут за собой никаких последствий для общего воровского хода в тюрьме, а скорее наоборот. Раз в случае неблагоприятного исхода страдать будут только те, кто пытается что-то сделать, что-то наладить во благо людей, то, кроме Господа Бога, этому не может воспрепятствовать никто.

После такого резюме вора и нескольких бесед с нами ментам не оставалось ничего другого, как убрать нас из «тубанара», но ни в коем случае не идти ни на какие уступки. Это давно уже стало почти для всех легавых ГУЛАГа не просто привычкой, а нормой поведения с заключенными. Никогда, ни при каких обстоятельствах не идти ни на какие уступки, пусть даже это было и несправедливо с их стороны, все равно!

Подумайте только, какой маразм! Какое извращенное мышление у этих садистов! Их просят улучшить условия содержания больных, которые умирают пачками, заражая многие тысячи других, в то время как в стране, и в частности в местах лишения свободы, идет борьба с туберкулезом! Но главное, мы все беремся делать собственными силами, ожидая помощи от босоты со свободы, из-за границы, а они, вместо того чтобы как-то помочь нам исправить положение, наоборот, стараются подальше упрятать этих, как они окрестили нас, баламутов. Вот и садись после этого в тюрьму и, не дай Бог, заболей туберкулезом!

В первых числах сентября 1996 года Руслан цинканул мне, чтобы я был готов к возможной скорой перемене в своей жизни, то бишь к этапу.