Москит. Конфронтация - Павел Николаевич Корнев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Следующий час я отвечал на его вопросы, без утайки рассказал обо всём случившемся со мной сначала в лагере временного содержания, а затем и в «Отряде 731», не забыл упомянуть и о вербовщике. Описал Отто Риттера, заодно припомнил всех, кого тот сбил с пути истинного.
После, уже отпустив стенографиста, Георгий Иванович вытянул из портфеля несколько листов и передал их мне.
— Ознакомься и распишись.
Врученные мне бумаги ожидаемо оказались подписками о неразглашении, я поставил автографы во всех нужных местах, потом спросил:
— Удалось перевести документы, которые я забрал?
— В процессе, — уклончиво ответил Городец и взглянул на часы. — Телеграмму твоим я отбил, если напишешь письмо, смогу завтра утром отправить.
Разумеется, я ухватился за это предложение руками и ногами, да и мой куратор задержался в палате не просто так, а в ожидании Федоры Васильевны. Понял это, когда Городец потребовал от неё подписать стопку бумаг лишь немногим тоньше моей.
— Что за вздор?! — возмутилась реабилитолог, под глазами которой залегли тёмные круги. — С каких это пор истории болезни стали проходить под грифом «секретно»?!
— Подпишите и узнаете.
Федора Васильевна с недовольным фырканьем выполнила это распоряжение и принялась листать врученную ей подшивку листов.
— О как! — выдала она некоторое время спустя, а после возмутилась: — Но позвольте! А где подробности?!
— Воспоследуют, — спокойно заявил в ответ Городец и добавил: — В самом скором времени.
— Вы издеваетесь?! — возмущённо воззрилась на него Федора Васильевна. — Как прикажете приводить его в норму? К какой именно норме мне его приводить?!
— Вам виднее, — спокойно произнёс Георгий Иванович и протянул руку за сшивом листов. — История болезни будет храниться у доцента Звонаря.
— История болезни?! Да это филькина грамота, а не история болезни!
— Вам виднее, — вновь повторил Городец, убрал документы в портфель, снял с вешалки фуражку и был таков.
Ну а я остался наедине с Федорой Васильевной, впервые на моей памяти выглядевшей чем-то крепко озадаченной.
— Ох, и всыпала я б тебе, не прочитай отчёт, — вздохнула тётка. — Надо ж было так себя запустить! Ну что ты смотришь? Снимай пижаму, переворачивайся на живот!
Я выполнил распоряжение, заранее подозревая, что грядущая процедура окажется не из приятных, но даже помыслить не мог, сколь болезненными ощущениями обернётся обычный вроде бы массаж. И это ещё Федора Васильевна к сверхъестественному воздействию практически не прибегала и разминала исключительно мышцы, не касаясь потенциала!
Впрочем, потенциала как такового у меня сейчас и не было. Совсем.
— Вообще не можешь к сверхэнергии обратиться? — уточнила реабилитолог под конец процедуры.
— Нет, — глухо ответил я.
— А если так? — На ладони Федоры Васильевны возникла шаровая молния с яблоко величиной. — Чувствуешь её? Сможешь повлиять?
Сгусток энергии я ощущал. Вытянул руку, надавил силой воли, и его отнесло на середину комнаты.
— Не безнадёжен, — отметила тётка, развеяла энергетическую структуру и начала собираться. Потом вдруг обернулась. — А если так?
Ко мне метнулась шаровая молния, едва успел её перехватить. Стиснул пальцы, раздавил, погасил.
— Неплохо, — отметила Федора Васильевна. — Не перегорел, значит.
— Сам знаю, что не перегорел! — возмутился я. — Конкретно со мной что? Восстановлюсь?
— Жить будешь — это точно. Насчёт остального время покажет. Или предлагаешь на кофейной гуще погадать?
Мне только и оставалось после такого заявления, что обречённый вздох задавить. Грех жаловаться, вроде бы, но неопределённость и подвешенное состояние давили на психику просто несказанно.
Я — оператор или уже не совсем? Сумею дистанционно до источника дотянуться или без выезда на место полноценную подстройку не провести? И когда уже мной начнут заниматься всерьёз? Когда переведут нихонские бумаги?
Вопросы. Одни лишь сплошные вопросы.
Глава 5
В госпиталь меня поместили в понедельник двадцать восьмого числа, всю рабочую неделю там и продержали. Заставили пройти настоящую медкомиссию и сцедили на анализы столько крови, что все стены в палате выкрасить получилось бы и на потолок осталось, а ещё по несколько раз на дню Георгий Иванович приводил странных посетителей, которых интересовали странные вещи.
Как быстро засветились глаза у ходячего мертвеца, после того как он выбрался из могилы? Сколько электродов торчало из головы у подопытных операторов? С какой скоростью выползала из аппарата бумажная лента? Удалось ли мне запомнить какие-нибудь иероглифы? Сколько видел офицеров и в каких званиях они были? Как много тел нам поручили отвезти к реке? Какой эффект вызывал вколотый в больничной палате препарат? Сразу ли покраснела после инъекции вена? Как сильно был выражен землистый привкус чая? Сколько по времени длилось переливание крови?
И так далее, и тому подобное. Одну только схему лагеря я рисовал никак не меньше пяти раз. При этом самого меня лишь поили травяными отварами и кормили диетическими блюдами, но никак — то есть, вообще никак! — не лечили, если не считать за лечение утренние и вечерние сеансы массажа. Помимо хождения по обследованиям я посещал душ и спортивную площадку, где занимались идущие на поправку бойцы. Ещё подолгу медитировал по разработанной Федорой Васильевной программе, но вот покидать территорию медицинского заведения мне запретили строго-настрого. Да и не в больничной же пижаме на променад выбираться!
Днём было нормально, ночью снилось… всякое. Просыпался в холодном поту, совершенно разбитым и всякий раз подолгу разогревался и разминался, прежде чем отступала болезненная ломота. Разве что ближе к пятнице худо-бедно оклемался и почувствовал себя человеком.
И тем сильнее начала бесить окружившая меня стена молчания. Сложилось даже впечатление, будто обо мне попросту забыли. О выписке даже речи не заходило, Федора Васильевна сразу предупредила, чтобы с этим к ней не приставал, а Звонарь своим визитом меня так ни разу и не удостоил. Ещё и Городец к концу недели куда-то запропал. Меня аж корёжило всего, до того хотелось о своих перспективах узнать, но — ничего, ничего, ничего. Хоть на стену лезь!
Единственным светлым пятном мне виделась грядущая встреча с Лией. В субботу я всерьёз намеревался уйти в самоволку, но накануне вечером всё переменилось самым решительным образом. На закате меня навестил ассистент доцента Алексей.
— Вас ждут, — сообщил он от дверей.
Задавать вопросов я не стал, просунул ступни в больничные тапочки
